Можно теперь я начну?
До сих пор ощущалось приближение снега,
ощущалось, как он нарастает по шву
листопада, ощущалось замирание, с которым
восточный ландшафт готовился принять
это неловкое бремя белизны, это сияние
опустошённости, в котором стоят деревья.
До сих пор тревогой можно было объяснить неспособность
вслух произнести «снег», дать ему возможность
быть озвученным, высказанным, отслеженным псами
фонетики,
до сих пор и назвать его можно было
разве что с помощью слов,
обозначающих смещение, переход,
утрату.
Но
уже загрунтована панорама зимы над городом,
и мы отпечатаны в тёплом гипсе своего ожидания:
можно я буду отвечать за это
вырванное сердце, как за вырванную раму в старом доме,
первым начну прославлять нашествие выветренного света,
эти витражи стиха, сквозь которые пробиваются косые лучи
голоса, отблески пения, вспышки дыхания.
И до сих пор это чувство взросления в начале зимы.
Небо – как школьник, которому предстоит впервые
прочитать свою Одиссею,
окна – тёплые, будто женщины, что рождали в любви,
речь – словно бритва:
самая опасная, самая близкая.
(Перевод с украинского)
