|
– Где ты был? Я всю ночь не спала.
– Только не говори, что обзвонила больницы и морги!
– Ты был с ней, да? С ней?
– Даша, я пришел за вещами. И я всегда буду с ней. Сердцу не прикажешь!
– Я так сильно тебя достала? Или я не любила тебя все эти годы? В чем я виновата перед тобой?!
– Вот давай без истерик! Каждый раз одно и то же. Достала, блин! Ты и твоя чокнутая семейка. Сколько можно? Ты мне никто, я тебе ничего не должен. Прощай.
Это «прощай», наверное, прозвучало чересчур пафосно. С ним никак не вязались ни предыдущие реплики, ни дорожная сумка с немного затертой надписью «Moskva» по диагонали. Ни выпавший цветастый носок, зачем-то притаившийся под кроватью. «Прощай»? Илья давно спал с другой, и Дарья об этом догадывалась. Даже знала, но не хотела верить, закрывала глаза на неопровержимые факты. Говорят, любовь слепа. Дашина, пожалуй, оказалась близорукой. Видела лишь то, что Илья чертовски красив. Млела, глядя в его глаза, синие, будто море. Находила какую-то неуловимую гармонию в чертах лица и силуэте. А еще – в голосе. В том, как он смеялся, теребя ее волосы. «Сопливая сентиментальщина», – в глубине души признавала Даша. И умудрялась сочинять про него стихи, которые никому не показывала. Сейчас снова нахлынули рифмы, неточные, но одинаково всхлипывающие. Ее ненаглядный был ничей, или общий, или сам не свой. Но явно не был ее. Никогда. Много лет она гнала подобные мысли прочь, ведь от них сжималось сердце и перехватывало дыхание. Многие лета закончились. Сердце зажали в кулак, бесцеремонно вырвали из груди, швырнули оземь и растоптали. Прощай, Ялта. Раньше ты не умела зиять такой пустотой…
***
Раиса молодая, статная, фигуристая. Как говорится, есть за что ухватиться. И есть для чего. Папаша у нее – не последний человек, хоть и последняя сволочь. Преемник солидного бизнеса. Собственно, часть этого бизнеса могла бы достаться как раз отцу Дарьи. Но – не судьба. Вот и с Ильей тоже. Отжали активы – добрались до высоких материй. До заветного счастья в личной жизни. Преданная Даша мучилась отчаянием. Какое странное слово – «преданная». Как у Кортнева: «То ли преданы друг другу, то ли преданы друг другом…». «Ты старше Райки, – издевался внутренний голос. – Изящнее, но старше». «Зато красивее, умнее и добрее. И талантливее, кстати!» – утешал отец. – А этот… Пусть бежит к кому угодно, пусть ему же будет хуже!». «Красивая, умная и добрая» печально улыбалась. Сердцу действительно не прикажешь: забудь, мол. Сердце будет истекать кровью на асфальте, но не забудет.
Развод Дарья не дала. Ушлый Илья провернул некую юридическую аферу, кому-то заплатил и без ее ведома аннулировал брак. «Так дела не делаются», – причитала опять обманутая «бывшая», пока супруг с полузаконной приставкой «экс» венчался в Форосской церкви со своей нынешней пассией. Господи, как же пусто…
***
– Что-то ты поздно сегодня. Борщ остыл совсем.
– Ну подогрей. Тоже мне – проблема. И это, рубашку постирать надо.
«Выгорела рубашка, – мельком подумала Даша. – А Илья словно перегорел». Еще бы! Жизнь с Раей – не такой уж и рай. Готовить она толком не умеет, помешана на собственном отражении в зеркале. И скандалит постоянно – по сущим пустякам. В душе не пой, махровое полотенце не бери, колу не покупай, газетами не шурши. Друзей, хоть трижды порядочных и непьющих, в дом не приглашай. До маразма дошла – симку в телефоне ему сменила, «чтоб не трезвонили всякие». Оккупация, да и только. С которой Илья почему-то не собирался бороться. Но когда мог вырваться из нового жилья, стал все чаще наведываться к Даше. Не отвыкать же от борща с пампушками, вареников с вишнями и прочих кулинарных благ. Не ходить же в грязном и неглаженом. И деньги, по крайней мере, для него, у Дашки всегда были. Та вновь писала стихи. О всепоглощающей любви, о душной пустыне вокруг и о том, какая она дура. Вновь не спала всю ночь, если вечером Илья не приходил. А если приходил – радовалась, будто интернатский ребенок, которого в воскресенье соизволил навестить блудный родитель. Кто кого усыновил на самом деле? Кто кого приручил? Плевать! Как стиральной машинке плевать, сколько на пресловутом носке цветных полос. Главное, чтобы на горизонте продолжал маячить до боли знакомый мираж. Крымская фата-моргана.
Впрочем, однажды источник слез и стихов иссяк. Дефицит воздуха, пустота и свобода, застывшие стеклянными осколками капли правды и густые, непрозрачные фантомы – все сплелось воедино, сжавшись в тугую спираль. Где-то в крайней точке своего мироздания Даша решилась на бойкот. Закрыла «аттракцион неслыханной щедрости» и даже сменила дверные замки.
Как там у Арбениной? «Пусть будет солнце, и лучше на нем сгореть, чем задохнуться».
ID:
630361
Рубрика: Проза
дата надходження: 21.12.2015 16:06:37
© дата внесення змiн: 21.12.2015 16:06:37
автор: Людмила Іванець
Вкажіть причину вашої скарги
|
