Мы теперь не помним своих лиц,
Голос не узнаем и, конечно,
Ближе нам безоблачная высь,
Чем Земля с проказою и плешью.
Только я все слышу эту боль –
Муки ее вырванного сердца,
Словно всеми проклятый изгой
Ищет, чем от ужаса отвлечься.
Выжатая, брошенная в ночь
Мать из дома выгнанная в стужу
Видит, как и сын ее, и дочь
Порохом наталкивают ружья.
«Что же вы надумали стрелять?
Цельтесь! Ну, давайте, не робея!..
Вот – моя истерзанная стать,
В ней – душа прирученного зверя.
Плачьте над могилою сырой!
Плачьте над содеянным!.. Отныне
Нет вам средства справиться с виной
В жизни преждевременной кончине!»
Мы уже не вспомним своих лиц,
Голос не узнаем, но, как прежде,
В сумерках подвалов и темниц
Топим в рассуждениях надежду.