Хорошие новости
Я стою на автостанции, и мне страааашно так… Коленки дрожат. Звонит телефон.
- Ты где? Скоро? – спрашивает обеспокоенно он.
- Маршрутку жду, – говорю я.
- Ты на шестой платформе?
- На шестой, - мое терпение неистощимо сегодня.
- Номер – 2023. – напоминает он.
- Я помню. Не переживай. – я стараюсь быть спокойной. Он нервничает. Я тоже.
А как там? Не знаю. И никогда не была в деревне. Почему-то представляются дома и заборы. И небо. Все.
Маршрутка раскрывает свое нутро и зовет меня внутрь, в душную полутемноту. Я захожу – все одиночные места заняты. Села у окна, прижалась к стеклу, спряталась от чужих взглядов.
Ехать долго, значит, можно ехать и не нервничать хотя бы час.
Мы проезжали села. Одно за другим. Чем дальше от города – тем больше заброшенных домов, заколоченных ставней, проваленных крыш, зияющих дыр в стенах и высокого сорняка во дворах.
Некоторые дома словно стоят перед улицей на коленях, и в окнах, низко нависших над дорогой, при желании можно увидеть все.
Чем дальше в область – тем страшнее мне. Как меня там примут? Я совсем другая. А как там? Так же, как здесь, или совсем по-другому?
Въехали в небольшой городок, и, распахнув двери и люки выпустили из себя людей и воздух, надушенный чужими запахами до невозможности.
Место около меня осовободилось (молодой парень в наушниках спал всю дорогу). Рядом со мной села немолодая женщина.
Из города мы выехали удачно. Она молчала.
- День чудовий сьогодні! Сонечко!
Мне не хотелось ни с кем говорить. Рот откроешь – потом не закроешь. Я, конечно, вежливая, но трепаться не в настроении.
Смотрю искоса на нее. Она сидит, смотрит вдаль, и кажеться, что она не здесь, а в прошлом.
Сколько ей? 60? 70? «Бабуля» - определила я для себя и больше не думала о ней.
Она помолчала еще немного, а потом сказала:
- Земля ворушиться.
Все, я думаю. Приехали. Пітаюсь незаметно от нее отодвинуться, но некуда. С тоской смотрю на часы. Еще долго. Вздыхаю.
Бабуля улыбнулась. Так неожиданно-молодо. И я тоже. Она сказала:
- Так справді ж! Ворушиться! Вам, у городі, це непомітно, а у селі знаєш як! У мене в сараї дах провис, прогнувся.
- Ну, может, балка прогнила или еще что-то – говорю неуверенно я.
- Та ні, то стіни сіли. І дім мій сів. Раніше підвіконня мені отут були – проводит рукой по груди, - а тепер тут, - проводит по поясу юбки, - бачиш різницю?
Она говорит по-украински, пестрящем непонятными мне словами. Я пытаюсь отвечать ей тоже по-украински, но слова словно чужие и язык деревенеет.
- А чому так? – спрашиваю я и словно перехожу на русский, потому, что не могу подобрать слова. – Оползни?
Она, как и я, пытается говорить на одном со мной языке:
- Земля двигается! Ворочается. – потом запинается, и снова переходит на свой, родной:
- Ворушиться! Буває, лежиш собі у ліжку вночі, і здається, що тебе, немов у люльці, качає.
- А у вас дом большой? – посему-то меня разбирает любопытство. Я всматриваюсь в нее внимательней.
Маленького роста, с загорелым лицом и голубыми глазами, одновременно молодая и старая. Она была одета парадно-деревенски, такой обуви, как у нее, лет тридцать как нет в продаже. От нее пахло старыми, сладкими духами, чуть сильнее, чем нужно.
- Катерина Іванівна, - прерывает она паузу.
- Наташа, - отвечаю я. Она мне уже нравится.
- Дім… - отвечает она на мой вопрос, - старий, ще батько будував. Дерев’яний. Курей держу, коровка в мене, качечки. Якщо б ще дід не пив…
- Муж? – уточняю я.
- В разводі, - говорит хмуро.
- А почему ж вместе живете?
- Село, - говорит она, пожимая плечами. – Куди ж йому подітися?
Я молчу. Я не знаю. Я в первый раз в деревню еду, и поэтому я пытаюсь побольше узнать от нее, чтоб хоть представить, как там.
- Як прийде п'яним, так хоч ховайся… Може і на мене з кулаками, добре коли не одна з ним, діти в хаті. Одного разу я зачинилася від нього, так він двері бензопилкою вирізав, а вдруге і хату підпалив.
- Как же так? – удивляюсь я и не верю одновременно.
- Так воно ж п’яне, що ж воно розуміє… Заради дітей живу. В мене два сини і донька, - улыбается, - меншому двадцять… А ті вже великі, свої сім’ї… Троє онуків.
Она улыбается.
Я смотрю на нее, любуюсь. Так сколько же ей? Спросить неловко.
- Тобі скільки? – спрашивает она
- Двадцать, - отвечаю я.
- Коли мені було стількі ж, моїй доньці вже було два роки…Тяжка в мене доля, - говорит она тихо, - і життя в селі ох і важке… Я песіонерка, працюю на двох ставках. Хочу, щоб син вивчився. Я все життя працювала в больниці, медсестрою у фізіотерапії. До мене йшли зі всіма хворобам… А потім мене сократили, – она вздыхает. – А тепер працюю у територіальному цетрі, їзжу по старих, вони у мене майже все лежачі…
А батько мій пив, бив нас із мамою, ми від нього ховалися…
О своих бедах рассказывала легко и спокойно, с юмором, как-будто не о себе, а о ком-то другом. А ведь ей и вправду от жизни досталось. И позвоночник больной, и муж непутевый, и у сына жена не такая, и корова не доится…
И не вызывала она во мне жалости. Потрясающая женщина. С большой буквы.
- Хороші новини, - говорит она, - молодший син сьогодні невістку привезе.
В сердце тревожно кольнуло. Спешу переменить тему:
- А где вам выходить?
- У Катериновці, - отвечает она.
- И мне тоже. С вами выйду, а то заблудиться боюсь, в первый раз в деревню еду.
Она посмотерела на меня, как в первый раз, и, похоже, в ее сердце кольнуло. И она снова улыбнулась мне.
Я смотрю на ее руки. Они натружены, в мозолях, пальцы искривлены болезнью. Я кладу свою ладонь ее. Так и едем. Молчим.
У нее звонит телефон. Находит его не сразу, прижимает к уху.
- Так! Я у автобусі. Скоро буду. Купила все, що ти просив. Ні. А яка вона? Не бачу. Та я без окулярів, сину.
Звонит телефон у меня.
- Где ты? – Спрашивает он у меня тревожно.
- В автобусе.
- Я жду тебя на остановке, - дрожь в его голосе немного унялась. – Ты скоро?
- Да, я с женщиной выйду, - ответила я.
- Ну хорошо, приезжай скорее, жду.
Мы въезжаем в село, большое, раскидистое, зеленое, с маленькими, после города, домиками. У меня колотится сердце. Страшно.
А она смотрит на меня и улыбается.
Мы выходим из автобуса в центре деревни, где остановка, дом культуры, школа, детский садик, клуб, кафешки, палаточки – все прижимается друг к другу тесно, съежившись.
Она отходит немного в сторону, а я стою, как испуганный попугай, взъерошенная.
Он встречает меня радостно, обнимает, целует.
- Как доехала?
- Нормально. – на душе моей становится легче и теплее.
- Тут должна была с тобой моя мама ехать…- его взгляд блуждает в толпе приезжих. – Мама!
Он идет к ней, приводит ко мне и представляет:
- Мама, это Наташа. Наташа, это мама – Катерина Ивановна.
Она подмигивает мне озорно и улыбается.
- Очень приятно, - говорю я.
- И мне, - она говорит уже по-русски.
И мы идем потихоньку домой, и я еще не знаю куда, но верю, что там хорошо. У нее звонит телефон, она отстает немного и говорит с кем-то, и я не могу ничего разобрать, только слышу:
- Хороші новини. Син невістку привіз. Наташа…
ID:
262631
Рубрика: Проза
дата надходження: 31.05.2011 13:16:47
© дата внесення змiн: 09.10.2011 10:15:40
автор: Наталья Васильева (Цыгичко)
Вкажіть причину вашої скарги
|
