*...в гости к тебе идти по парапету
и не верить бреду, что тебя нету...*
Действующие лица:
Я — психически разбалансированный субъект
Ты — лучшая из женщин
Он, Вы, Оно, Они, Мы, Она — другие междометия
Лисси – гитара
Пролог
Черт подери, что же делать?
Я не знаю, что будет завтра. Это привычно, но сегодня ночью неожиданно страшно. Я боюсь. Вряд ли кто-то ещё когда-нибудь слышал слова, которые я чуть слышно шепчу над томной белой свечой, пахнущей нарциссами.
Я боюсь.
И страх белым липким покрывалом накрывает меня с головой, не давая дышать и запрещая шевелить губами.
Действие первое
Явление 1
(аутентичное)
Я лежу на спине, вглядываясь в обрывки сюрреалистически окрашенных в розово-золотые полосы облаков. Я извиваюсь в серебряной степи черной змеей-дорогой и пытаюсь сбросить с себя, со своей груди вороного андалузца, который колет мне кожу своими булавками-копытами, остро отточенными и оттого ещё более твердыми, чем горячая альбасетская сталь, блестящая под плащом у меня-всадника.
Я хочу видеть своё лицо, но не могу, потому что я надвинул шляпу на глаза, поднял ворот камзола и смотрю куда-то поверх ушей коня, на свое блестящее брюхо змеи-дороги...
Явление 2
(альтернативное)
Стоп-кадр.
Ты в приснопамятном платье в горошек выходишь из дверей студии, и тебя обнимает другой мужчина, другой мужчина целует твои плечи, губы и пальцы. Мне же остается только сидеть и смотреть, глотая нелепые слезы, на твою фотографию на ЖК мониторе.
Разгон.
Проехали.
Дальше.
Явление 3
(полубезумное)
Я смотрю на себя — и я же смотрю на себя. Между мной и мной — тоненькая пропасть серебряной или, может быть, ртутной, амальгаммы. Мне холодно прикасаться к этой пропасти кончиками пальцев — и я отнимаю руки. И я по ту сторону — тоже. И зеркало, до того поддерживаемое хрупкими иллюзиями уверенности в непоколебимости рук, начинает расползаться, как истлевшая материя, расслаиваться и растекаться ртутной лужей, и я кричу, превращаясь в жидкое серебро.
Явление 4
(лирическое)
Ты, очаровательно румяная, выдыхая жаркое облачко просвеченного лучами солнца пара, спешишь куда-то по присмиревшему Крещатику. Улыбаешься, может быть, даже смеешься, запрокинув голову.
Если бы — не для меня, нет, не смею! — хоть надо мной...
Разгон.
Дальше.
Явление 5
(прескорбное)
Я стою у края платформы метро, сунув руки в карманы, уткнувшись носом в воротник (нелепая привычка), уткнувшись взглядом в рельсы, а слухом — в музыку, чтобы не видеть, не слышать, не думать ни о чем, кроме тебя.
Пальцы обжигает металлическое кольцо на мундштуке, оказавшемся в кармане. Поднимаю мутные глаза — на платформе никого. Отворачиваюсь от рельс и смотрю вниз, с моста, на холодную серую воду Днепра, в которой плещется такое же прозрачное, холодное свинцовое небо. Вспоминается другой свинец. Крупнокалиберный.
Но это не важно. Потому что миллиграммы неважно какого свинца уже вонзаются мне в глотку с едким сизым дымом, выедающим мне душу, глаза и мозг, вместе с болью о тебе.
Интерлюдия 1
(часть пьесы, на которую никто никогда не смотрит и тем более не читает)
...И вроде сказки сама писала,
Сама придумывала чудесное,
Но всё равно всё всегда - с начала,
И в шуме города слышишь песню.
От звезд и братьев не прячут взгляда:
Восторг. Отчаяние. И нежность.
Все так как надо. Все - так - как - надо.
Ведь ты крылата. И безнадежна.
Действие второе
Явление 6
(рок-н-рольное)
И черт бы с ним, с бронхитом – но я не могу петь. А значит, моё нежданное явление под твои окна (или чьи-небудь чужие, ведь я не знаю, где ты живешь) теряет всякую наполненность высоким смыслом.
И, вероятно, так её и не приобретет – я уеду через двое суток, так и не успев вылечить больную глотку. А ведь без песни я нем. Ты же знаешь.
Явление 7
(мелодичное)
Ты не знаешь. Откуда бы? Ты слушаешь блюз в своей маленькой комнатке, читаешь что-то увлекательное, может быть. пьешь чай, может быть, кофе. Может быть, вышиваешь, может быть, молишься. А то и вовсе стучишь выразительными пальцами по темным квадратикам клавиатуры.
Явление 8
(судьбоносное?)
Я все-таки не уехал.
Я пришел на вокзал, я даже сел в купе.
Только Лисси – очень уж захотела остаться.
И я швырнул ветру мелкие клочки железнодорожного билета, припечатал каблуком окурок особо мерзкого в этот ранний час Captain Black'а – мне всегда говорили, что даже портить здоровье надо шикарно – согрел остекленелые пальцы и отправился на поиски тебя.
И плевать на то, что я ничего не смогу сказать.
Любовь – это когда ты знаешь, о чем я молчу.
Явление 9
(наркотическое)
Снег сыпется с неба, как-будто кто-то огромный торчит над городом и методично обсыпает его кокаиновой крошкой.
Осознавая ничтожность собственного образного мышления, я стряхиваю означенную наркоту с плечей и воротника черного пальто, с завитков своих волос, с ресниц, с чехла Лисси, походя успокаивая беспокойную струнную душу.
Снег на моем лице почему-то тает очень нехотя, словно делает мне одолжение.
Я понимаю, что заигрался.
И завернул бы, и уехал бы, если бы не одно яркое, четкое, хрустально-чистое обстоятельство: остановившись закурить у полутемного подъезда, пытаясь закрыть оцепеневшей ладонью в беспальцовке-перчатке хилый уже огонек зажигалки, я ощутил, что ты – здесь. Нужно только подняться на пятый этаж.
Или не на пятый.
Непринципиально.
Интерлюдия 2
(здесь снова-таки могла бы быть ваша реклама)
И лишь санитар понимает меня,
Но он, как и все санитары – свинья...
Неважно.
Разгон.
Дальше, сукины дети! Дальше!
Действие третье
Явление 10
(драматическое)
Я подымаюсь по лестнице – хотя и ненавижу это. Есть лифт, но я упрямо бью ногами загаженные ступеньки.
Мне просто нужно время, чтобы собраться с мыслями.
Я уже не помню, как преодолел кодовый замок внизу и невыспавшуюся консьержку, почему-то требующую пропуск.
Я шагаю по ступенькам с размеренностью маятника, уже погасшая сигарета торчит у меня между посиневших губ.
Занавес!
За шаг до твоей двери меня сворачивает в тугой комок, состоящий из оголенных нервов, искрящего взгляда, струн и кончиков пальцев. От растаявшего снега натекает лужица.
Звук!
Я медленно, стараясь не спугнуть самого себя, поднимаю руку и заношу её для того, чтобы постучать. Сквозь неплотно сомкнутые ресницы мне видится полоска горячей вороной стали в моем кулаке. Я хочу убить эту дверь.
Как сквозь воду доносится мерный троекратный стук.
Свет!
Щелка, за которой ты, делается шире, разрывает напополам дымный сумрак коридора. Я роняю сигарету – то, что от неё осталось – и снова теряю едва прорезавшийся голос.
Эпилог
Утром придет врач и спросит, как мои дела.
Все это стало ежедневным, привычным ритуалом.
Я вежливо улыбнусь, глядя в потолок. Он нелепо пошутит. Он ведь знает, что я нем.
Я буду поглаживать резной гриф Лисси, тоже навсегда онемевшей, лишенной струн – и моего голоса. Я буду искать на потолке руну Манназ. Я буду корчиться от булавочных копыт андалузца, злого, как вороная альбасетская сталь, беззвучно кричать, потому что я нем.
Я буду шарахаться от зеркал – они разбиваются от моего взгляда.
А потом придет ночь, мне вколют тройную дозу снотворного, чтобы я прекратил бюродить ночами по карнизу.
И я снова буду идти по ступеням к твоей двери, стучать, ждать, пока в проеме возникнет твоё удивленное лицо – и просыпаться за секунду до того, как скажу тебе:
– Я все-таки приехал
ID:
243944
Рубрика: Проза
дата надходження: 28.02.2011 00:37:49
© дата внесення змiн: 28.02.2011 00:37:49
автор: Gracz
Вкажіть причину вашої скарги
|
