«Поэзия никому не нужна…» — жалуется человек, который имел глупость в детстве
научиться рифмовать и записывать строчки в столбик.
Однако стадионов не собирает, что причиняет ему глубокую душевную боль.
Дались ему эти стадионы!
Он держится: собирает небольшую компанию самых понимающих и тонких,
выставляет пару бутылок — иначе к нему бы никто не пришел — и призывает
к рассуждениям о природе поэтического творчества.
Если поэт выставляет три бутылки, то в конце вечеринки ему позволяют даже
почитать стишки.
Пока гений, полуприкрыв глаза, токует, компания рассасывается по одному.
О природе поэтического творчества я ничего не знаю,
однако собрала некоторые суждения о природе поэта.
Если ваш приятель — хороший человек, к несчастью, пишущий именно что в рифму
и в столбик, пригласит вас выпить и поговорить, можете смело воспользоваться моей
скромной лептой.
Лепта — она всегда скромная, в отличие от меня.
Поэту хорошо бы знать слово «лепта».
Неплохо также выучить слова «трансцендентальный» и «макабрический»
и вкручивать их куда ни попадя.
Тогда он прослывет интеллектуалом.
Интеллектуал может, чтоб вы знали, не писать в рифму и в столбик.
Тогда ему придется освоить слово «верлибр».
Термин старый, но в наших милых провинциях его считают вызовом общественности.
А поэт обязан бросать вызов общественности!
Ну, кто как может…
Пусть для начала начнет бросаться верлибром.
Если поэту лень учить слова, и к тому же память плохая, он должен художественно
утыкать волосы соломинками, отпустить бороду и часто есть кислую капусту,
ни в коем случае не вычесывая ее из бороды.
Тогда можно смело утверждать, что настоящий творец должен быть почвенником
и набираться сил у матушки-земли.
Вариант: «землицы родимой».
Однако слово «лепта» все-таки придется выучить.
Слово «говно» могут употреблять и почвенники, и интеллектуалы.
Особенно в присутствии дам, в чем особый шик.
Если поэт дама — шик двойной.
В случае почвенничества это символ, собственно, хорошо унавоженного почвенничества,
в случае интеллектуализма — знак того, что на всех насрать с Джомолунгмы или башни
из слоновой кости.
С высокой колокольни интеллектуалам срать никак нельзя — это прерогатива почвенников.
Поэт должен быть гоним.
Лучше всего — властями.
В крайнем случае — милицией.
В самом крайнем — начальством.
Если хотите сделать поэту приятное, позвоните ему и скажите: «Пошел вон!»
Он одновременно уязвится и вдохновится.
Настоящий поэт без вдохновения не творит.
Вдохновения можно ждать годами.
«Не пишется» — и все тут.
Творческий кризис. Ждем озарения.
Должен пробежать мороз промеж лопаток, волосы встать дыбом,
и в лунном тумане чего-то носиться.
И пусть в это время никто не беспокоит.
Поэт должен быть одинок.
Трагически одинок.
И одновременно погрузиться в гущу жизни.
В кабаки, в переулки, в извивы…
Про алкоголь говорить, собственно излишне.
Это банально.
Поэт обязан периодически спать в канаве и там же и помереть, желательно.
Чтоб немножко пожить, мужчине неплохо бы иметь жену.
Выбирать тщательно.
Пусть трепещет перед его пока недооцененным даром, унимает детей,
на цыпочках подносит кофе и с коньяком и слушает в любое время дня и ночи
(когда не отдыхает на службе) его одинокие исповеди в никуда и отповеди
воображаемым противникам.
Пусть собирает клочки бумаги, перепечатывает на компьютере,
носит по издательствам.
И пусть не понимает!
Курица безмозглая!
Понимающая жена — это как-то нетрагично.
Поэтесса должна манерно настаивать на том, чтобы ее не называли «поэтессой».
Это как-то манерно.
Она Поэт!
В быту нужно или менять любовников чаще, чем перчатки,
или тащить на себе мужа, тоже непризнанного поэта, и троих детей.
И страдать!
Страдать!
Без страданий — какие же стишки?
Вернемся к творческому кризису.
Совершенно необходимо испытывать такие кризисы.
Рвать на клочки листочки с виршами, убивать компьютерные файлы и кричать:
«Я бездарен! Понимаешь, я бездарен!»
Если жена или друг скажут: «Не понимаю. Ты — талант»,
нужно биться головой об стену:
— Никто меня не понимает!
Если устало и вежливо согласятся: «Понимаю, ты бездарен…», измениться лицом
и бежать к пруду.
Нужно научиться плавать, чтоб вы знали.
А то мало ли.
Всякий уважающий себя поэт должен ненавидеть поэта Б.
И сравнивать себя, сравнивать. И находить в себе несравненные достоинства.
Вроде того: «Он техничен, а я душевен… И вообще это не наш путь!»
У поэтов есть свой дресс-код. Это называется «странные одеяния».
Когда собирается несколько поэтов, то и теряешься в массе.
Может, одеться прилично?
Выделишься.
У каждого поэта должен висеть в шкафу приличный костюм и возможно даже галстук.
На случай вручения Нобелевской премии.
До вручения премии можно и нужно брать деньги в долг без отдачи.
Потому что (серая масса!) все обязаны любить, лелеять
и поддерживать великого.
На могиле поэта, вынутого в последний раз из канавы, должна быть эпитафия:
«Я никому ничего не должен».
Александр Стадник: Ирония, самоирония... Ингожда не только необходимо, но и весело посмотреть на себя со стороны)) Ведь, если смеяться только над другими, то можно загудеть в какоаву, ещё не успев стать поэтом)))
Вот ещё что: если поэт - дама, тобто - "поэтесса", то обязательно: рыжие волосы, очень крупные бусы (либо зёлёные, либо красные), и тонкая длинная сигарета в тонком длиннейшем мундштуке
22.03.2009 - 15:27
Не исключено!
13.03.2009 - 09:53
angelolov: Странная ирония и душещипательный циннизм героя уже не нашего времени.
