Я не идеализирую новое поколение. Как и в нашем, у вас много недалеких и скучных. И теперь я точно знаю, как ты родилась на свет, Грин. Просто я смутился и затушевался, когда вы – такие молодые, умные, красивые и талантливые – ввалились в гости и забрались всей толпой на старый диван. Не просто стайка молодых девчонок, а команда неординарных и талантливых ЛИЧНОСТЕЙ. Растерялся, смутился, понес чушь, чем и вызвал твое, Грин, появление на свет. И ты ведь наверняка знаешь, как меня ломало на следующий день – я не люблю шутовские колпаки.
Воняет из пепельницы – блин, не дотянул до двух месяцев без сигарет. И с каждой затяжкой сгорает… А, неважно. Счастья тебе и любви, Грин. Мы еще созвонимся?
И тормоз… Тормоз в непроницаемых глазах редактора Ирины Евгеньевны. Такой, что не объедешь, не сдвинешь, не разобьешь. Вот, характеристики затянуты, вот, они неточны и вообще она с ними не согласна, а в воздухе витало: «Нет, ты получил по ушам? И какого лешего сюда приперся – реабилитироваться? Слушай, не получишь ты никакой реабилитации, педофил проклятый! Может, и не педофил, конечно… Но подозрительный… Странный… И вообще, носил бы ты юбку – тогда бы я тебе, может быть, и помогла…» Вытянутое обещание поставить материал пахло такой надуманностью и грандиозным обломом, что я смирился – что ж, плетью обуха не перешибешь. Небольшой «местью кота Леопольда» был звонок пару дней спустя, где пришлось дать согласие на снятие материала и замену его на мелкий, ничего не значащий и не лечащий уязвленное самолюбие купон. Надиктовал его по телефону той самой главной редакторше, заставив ее поработать секретаршей.
(Гриндерсам – от Шмеля: ты не права, но мой ответ не для печати – я не стриптизер. Если заскучаешь, Грин, мы еще созвонимся? Толчок в пропасть стирает ужас от балансирования на ее краю… «АП» № 15 (87), 12 апреля 2001 г., стр. 10.)
И к тому же существовал неофициальный второй путь: путь прямого воздействия. А выразился он в том, что просто взял и прочитал весь текст девчатам – каждой. Уже на тот момент были данные, что автор не кто иной, как Лиля – тонкая, нежная натура, чуть «не от мира сего», прекрасная поэтесса. Она? Не верю… Зачем ей писать такое? Мы же почти незнакомы… Данные неточные, непроверенные, но ставка была слишком высока, чтобы считаться с тем, что кому-то станет больно. Телефон, звонок – текст Наташе. «Ничего, нормально…» Телефон, звонок – текст Жене. «Ты даже разозлиться как следует не умеешь!» Телефон, звонок – и со всей дури, с выражением, с эмоциями – текст Лильке. А самого ведь интересовала реакция этой необычной, отстраненной от мира девушки… По окончанию текста, прозвеневшего как бешеная стрела – пауза и спокойная такая, безликая реакция, что-то незначащее. Трубка стукается об аппарат – месть свершилась. Даже не то, чтобы месть, а так, высказать вслух все несказанное, озвучить причины, которые заставляют меня так нелогично и глупо поступать. А может, просто застраховаться от еще одного щелчка по носу.
Текло время, но проблема так и осталась на контроле. Вырос уже интерес – ну неужели она так и останется при своей точке зрения? Только время могло ответить на этот вопрос, а терпения мне было не занимать. Шли месяцы, подруги становились врагами, враги – подругами. Я уже вошел в ту компанию не как ходячее недоразумение, а просто как хороший друг, у которого можно зависнуть, покурить, похохотать, иногда немножко выпить, и всегда – поговорить. Обо всем. Нет, почти обо всем – тема секса по умолчанию была под запретом. Вот просто не поддерживалась она: боялся показаться педофилом. И девушки тактично согласились с этим. Кто думал – импотент, кто – чудак, но ни одна дальше озорных попыток обойти запрет не шла. А потом все просто привыкли к этому.
Как-то, открыв газету, я получил такой приятный сюрприз, что чуть было не всплакнул… Ровный броский заголовок гласил:
ОН – не извращенец и не стареющий идиот!
Когда мы первый раз увидели его, ужасу не было предела. Это было свойственно нам – судить о человеке, не узнав его и не пообщавшись с ним. С тех пор мы изменились. Стали более терпимыми, вдумчивыми, доброжелательными. Этому научил нас он.
Казалось бы, странная картина: две девчонки почти каждый день приходят и сидят, оглашая улицу диким смехом, который доносится из квартиры одинокого сорокалетнего мужчины. Все читают ему лекции – бывшая жена, друзья, соседи: «Совсем из ума выжил! Пускаешь к себе каких-то малолеток. Извращенец, что ли?» А ему наплевать. Он любит нас. Как «интересных, неординарных личностей» (это его слова), может, как дочерей, которых у него никогда не было, может, как частичку радости и света, которых не так уж много в его жизни. Мы не думаем над этим, просто принимаем его со всеми недостатками, достоинствами и странностями, которых так много у этого, уже прожившего полжизни человека. Мы приходим к нему, садимся на кухне, зажигаем сигареты, наливаем пиво и разговариваем, разговариваем. О чем? Все равно. Нам приятна сама атмосфера уюта и спокойствия. У него мы забываем о своих будничных проблемах и огорчениях. Ему ничего не нужно от нас. А нам от него, наверное, только love, забота и утешение, которых так мало нам могут дать наши родители. Что-то греет душу в его словах, жестах, манере общения, и нам уже не смешно, когда кто-то начинает обругивать его и называть стареющим идиотом. Мы не доказываем обратного, а просто разворачиваемся, уходим и больше никогда не общаемся с этим человеком.
Мы познакомились с его сыновьями и, кажется, нашли с ними общий язык. У него замечательные дети, у нас будто появились два брата. Частичку своего уважения к нему мы перенесли на каждого его ребенка.
Кто-то не понимает и смеется, говоря нам: «Зачем? Что он может вам дать?» Мы и сами не знаем. Мы никогда не говорили ему, как много он для нас значит. Да и не скажем, наверное. Какие-то внутренние барьеры иногда нельзя сломать, как ни пытаешься. Но когда он прочитает эту статью, он улыбнется. Мы знаем.
ЗАНИМАЮЩИЕ МЕСТО НА КУХНЕ. ( «АП» №38 (110) 20 сентября 2001 г., стр. 10 «странная встреча?»)
Девчата, а вернее – Наташка и Юля, решили немного навести справедливость и морально помочь мне. А может, чтобы просто перейти дорогу Лиле, с которой Юля враждовала. Вообще Лиля была не очень компанейским человеком, и ее лучшая подруга не входила в этот круг.
Проходили месяцы. Получил уже не одно подтверждение, что автор – Лиля. И как-то раз завел с ней разговор – зачем было «Шмеля» писать? «Фи, подумаешь, да там ничего обидного и не было…» Сидящий на плече маленький монах-хранитель проблемы открыл толстый фолиант, черкнул что-то в нем и зашептал на ухо «рано… еще рано… подожди…» Разговор был переведен на другую тему, как будто ничего не было.
Спустя еще несколько месяцев, привычные веселые посиделки у меня дома. Женька по обыкновению терзала комп, Лиля забралась с ногами на диван и писала. Писала не стихи, не письмо – посвящение мне. Да, именно – они не поленились красиво напечатать все ее сохранившиеся стихи (грохнулась старая 486 машина) и принести мне в давно выпрашиваемый подарок. Серебряная гелевая ручка (так роскошней) скользила по бумаге, оставляя причудливые завитки ее необычного почерка. Легкая творческая атмосфера квартиры вдруг прервалась Лилькиным вопросом: «Ну вот не знаю, как это все подписать? В голову ничего не приходит…» Мой совет тихим голосом: «Подпишись – «Гриндерс»…
Пауза. Воздух замер - наверное, ему срочно захотелось покинуть помещение. Пространство заискрило. Глубокий Лилин вдох. Сверкнувший взгляд не сулит ничего хорошего… Монах в ужасе спрятал лицо в книгу – ему захотелось быть где угодно, лишь бы не на моем плече. Я приготовился к близкой смерти, ее лицо покраснело.
«СЛУШАЙ!!!» Куда делся ее меланхоличный нрав? Сущая тигрица… « Кто старое помянет – тому глаз вон!» И подписалась – Лиля. Ну вроде живой, пронесло… И она медленно, молча успокаивалась.
Тут бы и закрыть скользкую тему, но тот монах-хранитель так и не собирался успокаиваться. И спустя еще много месяцев в очередной раз заскочила в гости, и все вокруг снова засияло от теплоты ее ауры. И был задан все тот же вопрос – за Шмеля. Теплая улыбка, понимающий взгляд добрых серых глаз, милый негромкий голосок: «Слушай, ну какие же мы тогда дуры были… Не видели души человека, не разбирались ни в чем… Судили только по внешности… Ты что, все еще помнишь, что ли?» «Да нет, конечно, что ты…» - соврал я. Маленький монах на плече понимающе фыркнул, закрыл пыльный фолиант и растворился в пространстве. Ему больше нечего было делать в этом мире... Совсем…
Синий Лис.
|
|
