Струна, нарушив тишину,
порвалась, громко вскрикнув в деку,
вменив реальности в вину
забывчивость былых успехов.
Хозяин, жёсткою рукой,
ладов шлифованные рёбра
не бередит давно покой,
латуни мишура поблёкла.
КолкИ покрылись сединой
осевшей пыли вен столицы...
но распахнув бульвар Страстной,
он вышел небу поклониться.
Сквозь облачную рампу бьют
лучи по телу монумента,
но, к сожаленью, не поют
хвалу подруге-инструменту.
2о19
