Глава 8
Вечером ко мне пришла Лора. Няня открыла ей дверь прежде, чем я спустился. Я застал их обнимающимися на пороге, при этом няня показалась мне такой уязвимой, она тянула к ее белой шее свои старые ссохшиеся руки, как будто старалась ухватиться за спасительную соломину, проплывающую рядом с ее утопающим спокойствием. Я замер при виде столь чарующей картины, они казались мне парой замечательных лебедей, которые пытаются укрыть друг друга сильными крыльями, чтобы защитить от невзгод и потрясений. Они были так сильны в своей слабости и так величины в своей безысходности, что я на время позабыл о матери, ставшей причиной нашей трагедии.
Тут я заметил, как руки моей няни опустились, и Лора подняла голову, увидев меня посереди коридора. Она смотрела, будто не на меня, а на рядом стоящий шкафчик для посуды, где стеклянным безмолвием отражались ее наполненные затаившимися слезами глаза. Она стояла и смотрела. Смотрела и стояла, боясь пошевельнуться и выпустить меня из гипнотического круга своих жемчужных глаз. Няня оглянулась в ту самую секунду, когда поняла, что я наблюдаю за ними, но не отреагировала, оставив нас наедине в пустынном помещении, где все было не так, давило вплоть до паники и какого-то немыслимого отвращения. И, может быть, именно это повлияло на мой следующий поступок, о котором мне, к сожалению, также больно вспоминать, как и своей прошлой жизни.
Я молча подошел и, не дожидаясь каких-либо звуков из уст Лоры, крепко обнял ее, прошептав на ухо какую-то бессмысленную фразу, которую я сейчас уже не вспомню, да и к чему? Я отстранился от нее практически моментально, после необычного порыва нежности, а она взяла мое лицо в свои ладони и дала волю слезам. Я всегда удивлялся, как плачут женщины, не тому, по какой причине они отдают миру лишнюю жидкость, а как они это делают. Быть может, я зря искал ответа, ибо мужчине не дано познать женщину, он может лишь любить и принимать ее, а принимать можно только, когда любовь не пересекается с дружбой, в противном случае – мы постоянно стремимся что-то изменить в женщине, находим ее неправильной, «не такой», какой она якобы должна быть в нашем понимании. И это есть парадокс, поскольку, когда любишь – заботишься, но и этот парадокс имеет свое объяснение. Когда любишь – заботишься о том, кого любить, а не о том, кого мог бы полюбить, если бы он стал «правильным», то есть таким, каким ты хотел бы видеть его. А когда дружишь – пытаешься создать потенциального «оруженосца», который не просто подражал бы тебе, твоему характеру, но и всячески ублажал своей покорностью.
Итак, я отошел от темы, по сему, возвращаюсь к женщинам. Я забыл выделить главное: обняв Лору и молниеносно пробормотав ей что-то на ухо (панически пытаюсь вспомнить, что именно я говорил ей, но как бы ни старался – не выходит) я просто умчался из залы, бегом взобрался наверх и звучно хлопнул дверью. Почему я сделал это? Да тут собственно и нет ничего странного – просто я не видел в ней женщину, на которой еще вчера намеревался жениться, я вообще перестал видеть в ней близкого человека, но самое страшное, когда она взяла мое лицо в свои руки, я долго смаковал, представляя, что это руки моей мамочки, женщины, которая стоила тысячу таких «лор», миллион! О, как я был слаб тогда, так слаб, что мне захотелось бежать, укрыться от всего мира в своей комнате и видеть ее… стоящую в лучах закатного солнца, чарующую и соблазнительную, как сотни змей, обвивающие чело Гаргоны.
ID:
361439
Рубрика: Проза
дата надходження: 01.09.2012 22:29:25
© дата внесення змiн: 01.09.2012 22:29:25
автор: Олеся Василець
Вкажіть причину вашої скарги
|
