Идея - Владимира Мирома.
Ночь…Улицы наполнены разными запахами: пахнут цветы, опустившие свои стебельки к земле. В тех местах города, где ещё не застыло движение – чувствовался запах бензина, пыли. Всё освещено фонарями, под которыми, сбиваясь в безумном танце – гарцевали всякие жучки с мотыльками. Редко ходили безликие, таимые ночью прохожие, скрывавшиеся также внезапно во тьме улиц, как и внезапно появлявшиеся под фонарями. Тишину ночи иногда нарушала быстро проезжавшая машина, свободно ехавшая по пустым одиноким дорогам. Холодный ветерок, гулявший по крышам высокоэтажных домов, теребил ветки деревьев, и они непроизвольно бились и царапались в оконные стёкла, пугая маленький детей.
Но тут тишину нарушают крики, слившиеся в одно дыхание и унисон. Звуки электронной гитары влились в один непрерывающийся крик, и люди, набрав ещё больше воздуха в лёгкие, с новой силой стали кричать от восторга и эмоций, их переполнявших.
Толкотня, запах пота наполнял зал, и безумные лица, изборождённые экстазом и удовольствием – кричали, закрывали глаза, вслушиваясь в незнакомые мелодии, стараясь их постичь. Танцы, слепящий глаза дикий свет…Тела, чьи движенья были резки и неконтролируемы – двигались в такт музыки.
Она, обливаясь потом, стояла на сцене, держа в дрожащих неконтролируемых ею руках микрофон, и бодрым, радостным голосом, который раздавался далеко за пределами концертного зала – приветствовала людей, но…Она смотрела в зал, пыталась увидеть долгожданное и любимое ею худосочное лицо…Безымянные кукольные лица, крики и дьявольский смех…И его не было!
Гримёрка была не пустой! Он ждал, пока закончится концерт, чтобы удивить её своим приходом. Он сидел, чёрная широкая рубашка из шёлка лёгкой пеленою покрывало его худосочное, бледное тело, светлые пышные волосы прилипли к нежному побледневшему лицу, а полные губы приоткрылись, и смазливенькое личико искривилось в страдании. Он стал вспоминать, как эта безумная, но великолепная красивая девица клялась ему в вечной любви, пропадала в его объятиях ночами, целовала его в макушку , гладила по голове, прижимая к груди, и молчала…Он вспоминал, как она, отвечая на его сумасшедшую любовь, убегала от него, а потом, возвращалась, буквально бросаясь к его ногам. А потом…Она смеясь и улыбаясь ему рассказывала о её любовных похождениях и изменах, о необузданном разврате, который она изведала уже и любила! И она рассказывала, смеясь ему в лицо не от злости или ненависти, а от своей наивности, ведь у неё было такое безвинное святое лицо! Ночами, он: высокий, с гордо поднятой головой, широкими мужественными плечами, хитрым оценивающим взглядом – рыдал, становясь жалким и болезненным, рвя на себе волосы и прося у неё, изменщицы, предательнице, лгуньи, прощения!
Утром, он просыпаясь в очередной раз разбитый опустошенный, брал дрожащей рукой телефон и писал: « забери своё шматьё».
Но в очередной раз, в очередной раз он верил этой красивой ведьме, когда она, обращая свои большие, голубые невинные глазки на его убитое горем растерявшееся лицо – она тихим, печальным голосом говорила: « прости» и крепко обнимала его худосочные плечи: « Я не могу без тебя, не уходи от меня, ты мой единственный» - говорила она, пуская слезу.
И в очередной раз, он целовал её тонкие, уже ехидно ухмыляющиеся губы, и смотрел в её хитрые глаза, не видя, что это очередной обман, и после их встречи, когда он поцелует её маленькую ручку на прощанье, побежав от счастья неведомо ему самому куда, она упорхнет к очередному…
Все эти отвратительнейшие картины стояли у него перед глазами, он хватался за голову, скрючиваясь всем своим телом в кресле, шептал что-то невнятное себе под нос, смеялся, плакал… Случайно задев бокал с вином, он перевернул его на себя, вино красным пятном осталось на его белых штанах. Он не отрываясь, жмурясь, смотрел, как ткань медленно впитывала холодное терпкое вино, и не обращал внимания, что со стола его брюки красными каплями оно продолжало капать…
Он с каменным лицом прошвырнулся взглядом по длинному столу, и нашёл утопленным в вине нож, и, взяв его в дрожащую руку – приставил к кисти. Холодный пот капал на нож, он прикоснулся лезвием к нежной бледной кисти, но потом, будто обжигаясь – резко отстранил…
В его душе страх перемешивался с неконтролируемой ревностью, а беспредельная любовь становилась ему невыносима.
- Лучше я себя, чем этим ножом убью её. – Сказал он, закрыв глаза и отворачиваясь от своей кисти, он провёл ножом по набухшим от давления венам.
Лезвие впилось в его бледную плоть…
Кровь потекла по его кисти, он прислонил руки к голове и заплакал. Испачкав волосы, чёрную рубашку кровью, она вонзилась и в ткань его брюк, как разлившееся вино.
Он сквозь слёзы усмехнулся посиневшими полными смерти губами, медленно проведя рукой по столу, сбивая флакончики с духами, бумаги, фотографии в рамочках, всякие коробочки на пол.
Она, откинув лёгким движением руки свои длинные чёрные волосы, зашла в гримёрку, увидев при мигающем свете лампы его практически бездыханное тело.
- Что ты тут натворил! – закричала она и в один миг оказалась рядом с ухмылявшимся мужчиной. – Что это?!
- Помоги мне…
Но в её глазах, блестящих от успеха и увиденного ужаса, он увидел только злость и ненависть.
- Ты – самоубийца, погубил себя сам.
- Чем же?
- Своей безумной любовью.
- И ты себя погубила. Не спрашивай чем, сама знаешь...- сказал он и закрыл тяжёлые веки.
Холодная улыбка застыла не его бледном лице.
- Не знаю. – сказала она и подошла к нему ближе – расскажи.
Но ей за него ответила тишина.
ID:
270017
Рубрика: Проза
дата надходження: 13.07.2011 13:27:10
© дата внесення змiн: 13.07.2011 13:27:10
автор: Diona
Вкажіть причину вашої скарги
|
