Чарльз Симик, "Глаза, зашпиленные булавками"
Сколь много работы у смерти.
Никто не знает, как долго
длится его смена. Жёнушка
его всегда одна, утюжит
постельное бельё смерти.
Прекрасные дочери
сервируют его ужин.
Соседи играют
в триктрак на заднем дворе
или просто сидят на ступенях,
потягивая пиво. Смерть
меж тем, в странном
квартале ищет кого-
-нибудь с надрывным кашлем, но,
бывает, ошибётся дверью.
Даже смерти не вычислить
адресата где-то взаперти...
И дождь начинается.
У смерти нет и газеты, чтоб
накрыть голову, ни даже
дайма*, чтоб позвонить тому,
кто вынимает булавки,
сонно, медленно раздеваясь—
и растягивается голышом
на смертиной стороне кровати.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
* дайм= гривенник, десятицентовик
Eyes Fastened With Pins
How much death works,
No one knows what a long
Day he puts in. The little
Wife always alone
Ironing death's laundry.
The beautiful daughters
Setting death's supper table.
The neighbors playing
Pinochle in the backyard
Or just sitting on the steps
Drinking beer. Death,
Meanwhile, in a strange
Part of town looking for
Someone with a bad cough,
But the address somehow wrong,
Even death can't figure it out
Among all the locked doors...
And the rain beginning to fall.
Long windy night ahead.
Death with not even a newspaper
To cover his head, not even
A dime to call the one pining away,
Undressing slowly, sleepily,
And stretching naked
On death's side of the bed.
Charles Simic
Чарльз Симик, "Купальщица"
Где, петляя, тропа к озеру
теряется из виду, там облачко пыли—
будто мягкие нагие стопы пробежали—
увидел я в присмерке,
хоть ночь прилагалась уже всюду.
Где низкая ветка листвой
колышет что ни миг, гуще тень,
именно там некая запоздалая купальщица
скидывала одёжку для скорого нырка...
(То ли моё одиночество шутило?)
Заколотые волосы вроссыпь, затем как водоросли,
когда она плывёт на спине, позволяя
ленивому течению побаловать с нею
за последней ниспадающей веткой,
там, где небо нараспашку
черно, как вода её белым рукам;
и в густеющей ночи, в густеющей тиши,
верхушки деревьев как обожжёные
края страниц, где и насекомые
в странном уединении, пока я
воймую плески или мельком
зырю её последний бросок к одежде...
А когда нет, я там просто сижу.
Листвой, как и прежде—дурашливой,
изредка шуршит ветер,
пока озноб не прогонит меня.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
The Bather
Where the path to the lake twists out of sight,
A puff of dust, the kind bare feet make running,
Is what I saw in the dying light,
Night swooping down everywhere else.
A low branch heavy with leaves
Swaying momentarily where the shade
Lay thickest, some late bather
Disrobing right there for a quick dip—
(Or my solitude playing a trick on me?)
Pinned hair coming undone, soon to float
As she turns on her back, letting
The dozy current take her as it wishes
Beyond the last drooping branch
To where the sky opens
Black as the water under her white arms,
In the deepening night, deepening hush,
The treetops like charred paper edges,
Even the insects oddly reclusive
While I strained to hear a splash,
Or glimpse her running back to her clothes...
And when I did not; I just sat there.
The rare rush of wind in the leaves
Still fooling me now and then,
Until the chill made me go in.
Charles Simic
Чарльз Симик, "Стих без названия"
Я спрашиваю у свинца:
"Зачем ты позволяешь себе
отливаться пулей?
Или ты забыл алхимиков?
Или ты разнадеялся
обратиться в золото?"
Никто не отвечает.
Свинец. Пуля. С подобными
этим именами
сон глубок и долог.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
ID:
264529
Рубрика: Поезія, Поетичні переклади
дата надходження: 11.06.2011 22:47:25
© дата внесення змiн: 12.06.2011 00:31:04
автор: Терджиман Кырымлы
Вкажіть причину вашої скарги
|
