|
A Deserter
Their new landlord was a handsome man. On his rounds to
collect rent she became friendly.
Finally, she asked him in to have a cup of tea. After that he
came often.
Once his mouth jerked, and turning, she saw her husband in
the doorway.
She thought, One of the neighbors must have told him.
She smiled and opened her mouth to speak, but could say
nothing.
Her husband stood looking at the floor. He turned and went
away.
She lay awake all night waiting for him.
In the morning she went to his store. It was closed.
She sent for his brothers and told them he had not been home.
They went to the police. Hospitals and morgues were
searched. For weeks they were called to identify drowned
men.
His business had been prosperous; bank account and all were
untouched. She and their baby girl were provided for.
In a few years they heard of him. He was dead.
He had been making a poor living in a far off city. One day he
stepped in front of a street-car and was killed.
She married again. Her daughter married and had children.
She named none after her father.
Charles Reznikoff
Чарльз Резникофф, "Дезертир"
Новый землевладелец оказался симпатичным. Он собирал ренту,
заходил и к ней тоже—она сдружилась с ним.
Наконец она предложила ему чашку чаю. После чего он
наведывался часто.
Однажды его рот дёрнулся— обернувшись, она увидела мужа
в дверях.
Кто-то из соседей должно быть сказал ему, подумала она.
Она улыбнулась и открыла рот, но не смогла сказать
ни слова.
Её муж стоял, опустив глаза. Он обернулся и ушёл
прочь.
Всю ночь она лежала без сна, ждала его.
Утром она пошла в его лавку. Та была заперта.
Она отправилась к его братьям и сказала, что его не было дома.
Они обратились в полицию. Обыскали все больницы
и морги. Затем несколько недель их вызывали на опознания
утопленников.
Его бизнес был успешным; банковский счёт и всё прочее
в порядке. Она с её грудной девочкой была обеспечена.
Через несколько лет узнала о нём. Он был мёртв.
Он влачил жалкое существование в далёком городе. Однажды он
переходил улицу—и был сбит трамваем, насмерть.
Она снова вышла замуж. Её дочь вышла замуж и родила.
Она никого не назвала в честь отца.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Чарльз Резникофф, "Торговля рабами. Новый Орлеан"
Для начала рабам пришлось хорошо помыться,
а бородатым было велено выбрить лица наголо;
и каждого из них переодели в новые робы,
в дешёвые, но чистые шляпы, штаны и туфли;
каждой женщине по коленкоровому балахону,
и по носовому платку в качестве косынки.
Работорговец провёл их в большую комнату;
мужчины и женщины по разным сторонам;
все в ряд по росту: высокие в голове ряда,
за ними—те, кто пониже,
и так далее, до самых коротких.
Многие собрались посмотреть на сбываемых рабов,
и продавец всё говорил об их достоинствах,
понуждал держаться прямо и живо прогуливаться;
и те, кто мог бы купить их, могли заглянуть им во рты
и оценить зубы,
и пощупать их руки и туловища,—
как если бы те были лошадьми,—
и расспросить, на что они способны.
Иногда мужчину или женщину уводили в домик
на дворе,
чтобы раздеть и тщательно рассмотреть их:
если на их тылах замечали шрамы от порки,
это значило, что раб показал себя хлопотным.
За день было совершено несколько покупок;
и плантатор из Батон-Ружа приобрёл маленького сына Элизы.
Перед тем мальчику пришлось прыгнуть и пробежаться,
чтоб показать свою резвость.
Но всё время, пока его покупали,
мать плакала и заламывала себе руки,
и упрашивала мужчину, который думал взять мальчика,
не брать его, пока не заберёт и её также,
и её маленькую дочь;
и Элиза всё повторяла, что в таком случает она станет "самой
примерной рабыней на этом свете".
Но работорговец и Батон-Ружа сказал, что он не позволит
купить её впридачу—
и вот она громко зарыдала от горя.
Работорговец обернулся к ней, поднял кнут,
и сказал ей прекратить шум:
если она не перестанет "распускать нюни",
он выведет её во двор
и даст ей сотню плетей.
Она было утёрла слёзы,
но это не помогло,
и она сказала, что хочет остаться с детьми,
и продолжала упрашивать работорговца и мужчину из
Батон-Ружа,
который уже купил её сына,
не делить их троицу—мать, сына и дочь;
и снова, и снова твердила, какой верной и послушной
будет она,
и сколь усердно станет работать день и ночь.
Но мужчина из Батон-Ружа
повторил, что он не купит мать с сыном, тем более—троицу,
и что лишь мальчик пойдёт с ним.
Тогда Элиза метнулась к сыну, тискала и целовала его
снова и снова,
и всёзы всё катились по её щекам.
Работорговец всё ругал её,
звал её плаксой, завывухой
и приказавал ей вернуться в строй
и взять себя в руки,
иначе он задаст ей настоящего слезогону.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
Slave Sale: New Orleans
To begin with, the slaves had to wash themselves well,
and the men who had beards had to shave them off;
the men were then given a new suit each,
cheap but clean, and a hat, shirt, and shoes;
and the women were each given a frock of calico
and a handkerchief to tie about their heads.
They were then led by the man selling them into a large room;
the men placed on one side, the women at the other;
the tallest at the head of each row
and then the next in size
and so on to the shortest.
Many called to look at the slaves for sale
and the seller kept talking about their qualities;
made them hold up their heads and walk about briskly;
and those who might buy had them open their mouths
to look at their teeth,
and felt their arms and bodies,
just as they might a horse for sale;
and asked each what they could do.
Sometimes a man or woman would be taken to a small house
in the yard,
to be stripped and looked at carefully:
if they had the scars of whips on their backs
that would show they had been troublesome.
During the day a number of sales were made;
and a planter from Baton Rouge bought Eliza’s little son.
Before that the boy had to jump and run across the floor
to show his activity.
But all the time the trade was going on,
his mother was crying and wringing her hands
and kept begging the man who was thinking of buying the boy
not to buy him unless he bought her, too,
and her little daughter:
and Eliza kept saying that if he did she would be “the most
faithful slave that ever lived.”
But the man from Baton Rouge said he could not afford to
buy her,
and then she began to cry aloud in her grief.
The man selling the slaves turned on her, his whip lifted,
and told her to stop her noise:
if she would not stop her “sniveling”
he would take her into the yard
and give her a hundred lashes.
She tried to wipe away her tears
but could not
and said she wanted to be with her children
and kept begging the man selling the slaves and the man from
Baton Rouge—
who by that time had bought her son—
not to separate the three of them, mother, son, and daughter;
and over and over again kept saying how faithful and obedient
she would be
and how hard she would work day and night.
But the man from Baton Rouge
said again he could not buy mother and son, let alone the three,
and that only the boy must go with him.
Then Eliza ran to her son, hugged him and kissed him
again and again
and her tears kept falling on his face.
The man selling the slaves kept cursing her
and called her a blubbering, howling wench
and ordered her back to her place in line
and to behave herself
or he would give her something really to cry about.
Charles Reznikoff
ID:
264596
Рубрика: Поезія, Поетичні переклади
дата надходження: 12.06.2011 10:01:51
© дата внесення змiн: 05.07.2011 16:38:46
автор: Терджиман Кырымлы
Вкажіть причину вашої скарги
|
