Ричард Перди Уилбер, "Писательница"
Запершись у себя в комнате на носу дома-корабля,
где свет мельтешит, где ветры мотают липу,
моя дочь пишет рассказ.
Я замираю на лестнице, слушая
согласный цокот клавиш машинки—
так цепь волочится по планширу.
Молода она, а бремя
её жизни— великий фрахт, отчасти он тяжек:
я желаю ей удачного рейса.
Но вот она, это она замирает,
словно чтоб отвергнуть мою мысль, её простой росчерк.
Воцаряется тишина, в коей
весь дом выглядит мыслящим.
А затем она принимается за своё: цокот очередями
кучен— и снова тихо.
Я помню изумлённого скворца,
залетевшего в эту комнату два года назад;
как мы крались туда, подняли раму—
и пятились, чтоб не напугать его;
и как беспомощно и долго через щель в двери
мы наблюдали , как мягкое, дикое, тёмное
и переливчатое создание
бьётся о блески стёкол, падает как перчатка
на грубый пол, ила на стол
и затем, кровоточа, переводит дух, чтоб,
изловчась, повторить попытку; и как наши души
воспряли, когда вдруг уверенно
скворец порхнул со спики стула,
гладко чиркнув в правое окно—
и одолел порог мира.
Это всегда важно, моя дорогая,
вопрос жизни и смерти, а я-то забыл. Желаю
тебе, того что сулил прежде, только пуще.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
The Writer
In her room at the prow of the house
Where light breaks, and the windows are tossed with linden,
My daughter is writing a story.
I pause in the stairwell, hearing
From her shut door a commotion of typewriter-keys
Like a chain hauled over a gunwale.
Young as she is, the stuff
Of her life is a great cargo, and some of it heavy:
I wish her a lucky passage.
But now it is she who pauses,
As if to reject my thought and its easy figure.
A stillness greatens, in which
The whole house seems to be thinking,
And then she is at it again with a bunched clamor
Of strokes, and again is silent.
I remember the dazed starling
Which was trapped in that very room, two years ago;
How we stole in, lifted a sash
And retreated, not to affright it;
And how for a helpless hour, through the crack of the door,
We watched the sleek, wild, dark
And iridescent creature
Batter against the brilliance, drop like a glove
To the hard floor, or the desk-top,
And wait then, humped and bloody,
For the wits to try it again; and how our spirits
Rose when, suddenly sure,
It lifted off from a chair-back,
Beating a smooth course for the right window
And clearing the sill of the world.
It is always a matter, my darling,
Of life or death, as I had forgotten. I wish
What I wished you before, but harder.
Richard Wilbur
Ричард Перди Уилбер, "Дыра в полу"
Рене Маргитт*
Плотник дыру выпилил
в полу моей гостиной,
и в четыре пополудни я
стою, глядя вниз, как Шлиман
стоял, когда его заступ
бился о короны Трои.
Свежие опилки искрят
на серых, косматых торцах:
один выбритый пятак
с той поры, как пол был настелен.
Они серебрятся и золотятся, как
ошурки молодильных яблок.
На коленях я гляжу туда,
где скрываются балки.
Прямо улица, слабо освещённая
пунктиром бьющих огней
впадает в долгую тьму,
где её параллели сойдутся.
Радиаторная труба
высится на среднем плане
как закрытый киоск, где
из новостей только ночь.
Здесь-то она не зелена,
как часть её в видимом мире.
И кто я теперь, Бога ради?
Некая драгоценность или садик?
Или это нехоженное место—
самая суть дома,
где время копило нашу поступь
и долгую канитель голосов?
Не эта, зарытая странность
что питает ведомое—
весна, из коей торшер
пьёт более буйный цвет,
воспламеняя камчатый альков
и всю опасную комнату.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
* бельгийский художник-сюрреалист, его биография по ссылке: http://ru.wikipedia.org/wiki/Магритт,_Рене
A Hole In The Floor
for Rene Magritte
The carpenter's made a hole
In the parlor floor, and I'm standing
Staring down into it now
At four o'clock in the evening,
As Schliemann stood when his shovel
Knocked on the crowns of Troy.
A clean-cut sawdust sparkles
On the grey, shaggy laths,
And here is a cluster of shavings
From the time when the floor was laid.
They are silvery-gold, the color
Of Hesperian apple-parings.
Kneeling, I look in under
Where the joists go into hiding.
A pure street, faintly littered
With bits and strokes of light,
Enters the long darkness
Where its parallels will meet.
The radiator-pipe
Rises in middle distance
Like a shuttered kiosk, standing
Where the only news is night.
Here's it's not painted green,
As it is in the visible world.
For God's sake, what am I after?
Some treasure, or tiny garden?
Or that untrodden place,
The house's very soul,
Where time has stored our footbeats
And the long skein of our voices?
Not these, but the buried strangeness
Which nourishes the known:
That spring from which the floor-lamp
Drinks now a wilder bloom,
Inflaming the damask love-seat
And the whole dangerous room.
Richard Wilbur
ID:
262023
Рубрика: Поезія, Поетичні переклади
дата надходження: 27.05.2011 22:08:31
© дата внесення змiн: 27.05.2011 23:24:52
автор: Терджиман Кырымлы
Вкажіть причину вашої скарги
|
