Все еще Барселона, 29 июня 2014 г.
...Даже на улицах Барселоны поначалу трудно поверить, что такое изобилие красоты и архитектурного разнообразия может быть столь непрерывным и гармоничным. Стили и направления чередуются, переплетаются, дополняют друг друга, но не нарушают царящей здесь гармонии. Гармоничность эта особенная: не единство форм, не линии фасадов под линейку, не однообразная этажность – нет, ее определяет другое, а именно такая простая и в то же время такая непостижимая вещь как красота. Красота – ты ее чувствуешь, видишь, можешь провести рукой по ее шершавому фасаду, и она здесь – во всем. Не каждая постройка шедевр, но всякая каким-нибудь эстетическим запросам да соответствует. Вот рядом три дома; каждый из них относится к разным эпохам и представляет разный стиль; но каждый из них несомненно красив – не в этом ли секрет местной архитектурной гармонии?
Дворцы и хижины – и те и другие здесь имеют свою очарование. Видно, что город величественный, но он живой, радостный, он не довлеет, не тяготит, напротив, он дружелюбен, как молодой пес. Барселона – город высотных построек, но местные 5-6-7 этажей не давят так на восприятие, как 2-3 этажа в целом приземистого Цюриха. Поневоле сравниваешь Барселону с недавними и давними знакомцами – Амстердамом и Цюрихом.
Да, есть кое-что общее; например, здесь, как в Амстердаме, многие старые дома снабжены мебельными крюками (но в Амстердаме такими крюками оборудованы все фасады). На всех окнах – ставни, но ставни тоже – как и все здесь – средиземнорские, перегородчатые, предназначенные для защиты от палящего солнца – такими же оборудованы дома в Италии. В Амстердаме и Цюрихе ставни – это массивные доски, украшенные кованными деталями, раскрашенные, но все равно – это прежде всего элементы безопасности, тяжелые, надежные, практичные. Пожалуй, барселонские ставни могут и вора остановить, однако останавливают они прежде всего его – солнце, которое здесь, в южных странах, определяющий фактор жизни в целом. От него, от его неудержимой и неукротимой щедрости – и ставни на окнах, и шторы с маркизами на балконах, и дневная сиеста, и ночная активность жителей, и экзотическая растительность, и беззаботность и легкость местных нравов.
Конечно, я сам - не слишком беззаботный наблюдатель; любуясь особой живописностью Готического квартала, я понимаю, что жить в кривом темном переулочке шириной три метра – не самое привлекательное занятие в мире. Поэтому тут я наслаждаюсь как сторонний наблюдатель; эта щель между домами, сплошь завешенная шторами и выстиранным бельем, пересеченная проводами и трубами, прекрасна с точки зрения художника. Как место жительства, она, несомненно, имеет минусы. Но я здесь не живу; мне простительно чего-то не замечать или не знать… Красиво-то как!
Облик Барселоны нельзя описывать, не упомянув Гауди, хотя он был далеко не единственным местным гением от архитектуры. Город изобилует постройками, которые иначе как шедевр, или новое слово, или эксперимент не назовешь; не только испанцы, но и американцы, немцы, швейцарцы и французы оставили здесь свой след. Однако Гауди – фигура знаковая, как и его творения. Итак, Гауди. Мой друг очень точно назвал его постройки «биоморфными»; действительно, камень под руками Гауди перестал быть камнем. Дома Гауди более похожи на живые организмы; симметрия, прямые линии, тяжесть и основательность мертвой природы – это не его стиль. Его постройки более напоминают моментальные снимки – сказочных созданий или неслыханных процессов. Смотришь – и возникает ощущение, что Гауди ухватил и передал миг существования или развития некоей реальности, недоступной прочим смертным. Нет сомнений, что до этого мига и после него – вечность. Это то либо гениальность, доведенная до безумия, либо безумие в степени гениальности . Подобного домам Гауди в Барселоне – нет; Гауди – это не Барселона. Но Барселона – это Гауди, в том числе… В том, что Мастер действительно был погружен в созерцание иной реальности, которое он – как никто – воплотил в своих шедеврах, убеждают и обстоятельства его гибели. Десятилетия он посвятил проекту всей своей жизни – собору Саграда Фамилия; в последние годы он ничем другим не занимался, и так был поглощен этой стройкой… нет, стройкой это называть – кощунство. Гауди растворился в иной реальности, заглянуть в которую мы теперь тоже можем; он проводил все время в мастерской в соборе, часто и спал там. Говорят, под конец жизни он стал очень рассеян; кто знает, была ли это рассеянность и был ли это конец его жизни? – так или иначе, но однажды Мастер вышел из мастерской на улицу и попал под трамвай. Через три дня его не стало. Творения пережили творца – и нет сомнений в том, что и творцу уготована вечность, по крайней мере, в наших кратких человеческих масштабах бытия…
|
|
