stasy.green

Anima mea

--  Аттракцион  невиданной  щедрости,  -  сиронизировала  девушка,  глядя,  как  незваный  гость  открывает  дорогие  конфеты.  Явно  иностранные,  в  шуршащей  фольге,  они  чужеродно  улеглись  на  столе, благоухая  ароматом  орехов  и   отбрасывая  бледные  зайчики  по  стенам. 
--  А  сервиза  у  меня  нет.  Я  вообще  чай  из  поллитровой  кружки  пью. 
Гость  молчаливо  щёлкнул  закипевший  чайник  и  ополоснул  синюю  полулитровую  кружку.  Девушка  всегда  оставляла  недопитым  чай.  Гость  поставил  рядом  изящную  фарфоровую  чашечку  и  блюдце,  которые  одним  своим  видом  снобистски  намекали,  что  они  думают  о  своем  нынешнем  местоположении  -  в  обычной  панельке.  Стоять  на  скатерти  из  секонд-хенда  явно  было  ниже  их  достоинства. 
 Гость  хозяйничал,  как  у  себя  дома,  безоговорочно  заявляя  о  своем  праве.  Сам  заварил  чай,  добавляя  щепотки  трав  в  старый  потертый  заварник,  сам  разлил  по  чашкам.
Бесцеремонность  гостя  начала  злить.  Девушка  уселась  на  своё  место  и  с  гримаской  на  лице  наблюдала,  как  гость  изящно,  щипчиками  добавляет  кусочки  сахара  в  чай.  Чай  терпко  пах  землей  и  лесом. 
--  Полагаю,  во  сне  калории  можно  не  считать,  -  с  безупречной  улыбкой  обратился  он  к  девушке,  шурша  уже  второй  конфетой. 
--  Полагаю,  можно,  -  девушка  аккуратно  развернула  сладость,  с  лёгкой  усмешкой.  Коричневый  шарик  пах  дорогим  шоколадом  и  специями.
--Вы  никогда  не  задумывались  о  том,  а  что  если...?  -  гость  словно  продолжил  недавно  прерванную  беседу  где  нибудь  на  светском  приёме.  Действительно,  он  больше  подошёл  бы  веку  прошлому,  в  своем  подогнанной  по  фигуре  костюме  с  накрахмаленными  манишками  и  и  серебряными  запонками.  Девушка, надувшись,  скосила  глаза  на  свою  пижаму  и  решила,  что  уж в  своём  то  сне  имеет  право  выглядеть  как  хочет. 
--  Что  если  -  что?  -  раздражение  прорвалось  в  голосе.
Гость  воспитанно  промокнуть  губы  белоснежным  платочком  и,  складывая  его  в  нагрудный  карман,  небрежно  произнес:  -  Что,  если  бы  можно  было  переиграть?  Сколько  раз  люди  жалеют  о  сказанном  или  сделанном.  Об  упущенных  шансах,  ненужных  знакомствах.  А  вот  тогда  можно  было  ответить  иначе.  Мне  надо  было  согласиться  на  эту  работу.  Я  же  не  предполагал,  что  она  меня  обманет.  Не  надо  было  одалживать  ему  деньги...  Список  можно  продолжать  вечность,  -  гость  пресыщенно  катал  конфетку  по  столу,  приминая  фольгу  пальцами. 
--  История  не  терпит  сослагательного  наклонения,  -  девушка  ответила  чужой шаблонной  фразой,  остановив  руку  на  полпути  к  третьей  конфетке. Ей  вдруг  стало  неуютно  на  собственной  кухне. 
-  А  все  же,  если  бы,  -  с  настойчивостью,  достойной  коммивояжера,  допытывался  гость.  -  Если  бы  вы,  моя  леди,  могли  изменить  любое  событие  вашей  жизни.  Обладая  послезнанием.  И  даже  саму  жизнь.  Другой  поворот.  Иной  ответ.  Идти  не  вслепую,  а  с  картой.  ВИП-билет  и  место  в  первом  ряду,  -  голос  гостя  шелестел  на  кухне,  размывая  очертания  стен,  за  которыми,  словно  в  ускоренной  перемотке  приносилась  жизнь.  Рождение,  садик,  школа,  институт.  Знакомые  события,  лица,  отголоски  фраз  и  ссор.  Девушка  с  лёгкой  грустью  наблюдала  за  проносящимся  прошлым,  удивляясь,  что  ее  память  помнит  столь  многое. 
--  Что,  если  бы?  С  послезнанием?  -  с  лёгким  сарказмом  протянула  она.  В  конце  концов,  бы  и  не  подыграть.  -  Всегда  ведь  можно  стать  миллионером!  Купить  акции  Apple  и  биткоины  и  до  конца  дней  своих  попивать  коктейли,  лёжа  у  собственного  бассейна.  А  как  шикарно  можно  подняться  на  ставках!  Если  память  хорошая  и  не  убьют  в  процессе. 
--  Ну,  это  уже  от  каждого  в  отдельности  зависит,  -  гость  иронично  посматривал  сквозь  изящные  очки,  поводя  пальцем  по  ободку  чашки.  -  Знаете,  моя  леди,  а  многие  действительно  рискуют.  Кидаются  в  ставки,  махинации,  лотереи,  -  Он  легонько  подмигнул  девушке,  как  давнему  другу,  подтверждая  ее  гипотезу.  Коварная  ухмылка  скользнула  по  лицу,  ухмылка  игрока,  который  поставил  противнику  детский  мат  в  три  хода.  
--  Не  думаю,  что  прямо  уж  все  такие  рисковые,  -  девушка  спорила  больше  ради  самого  спора,  из  извечного  принципа,  заложенного  в  ней  с  рождения.  
--  И  снова  вы  правы.  Большинство  -  это  уютные  домашние  пуфики,  привыкшие  к  знакомым  борщам  и  рыбалкам,  -  пренебрежение  тонко  сквозило  в  голосе  гостя  на  грани  слышимости.  -Они  идут  в  те  же  институты  и  на  те  же  дискотеки.  Встречают  тех  же  девушек  и  играют  свадьбы  в  тот  же  самый  день.  И  они  искренне  полны  решимости  не  повторить  тех  же  ошибок,  глупцы! Они  таки  едут  с  женой  на  дачу  к  маме,  соглашаются  на  покупку  шубы  и  Турцию  раз  в  год.  Странно,  от  чего  же  это  совсем  не  помогает,  -  кривая  ироничная  ухмылка  тронула  идеальную  линию  губ,  оставляя  невысказанной  очевидную  банальность  развязки.  -  Хотя  мне  трудно  их  винить.  Они  счастливы.  Там,  во  второй  раз,  они  счастливы  простым  безыскусным  счастьем  обывателя.  С  привычной  преснотой  ипотечной  трешки  и  двойкой  детей,  пахнущей  выпечкой  женой  и  грымзой-тещей.  Они  даже  не  осознают  насколько  продешевили,  на  самом  то  деле.  
-  Люди,  на  самом  деле,  поразительные  существа.  Они  удивляют,  -  в  голосе  гостя  прорезались  нотки  гордости  коллекционера,  который  бережно  вытаскивает  лучшие  жемчужины  своей  коллекции.  -  Кто-то  начинает  с  нуля,  порывает  с  прошлой  жизнью.  Новая  школа,  институт,  специальность.  Новая  работа,  новая  жена.  Я  порой  задаюсь  вопросом,  это  от  нелюбви?  Ведь  тогда,  в  первый  раз,  этот  мужчина  выбрал  именно  эту  женщину.  Он  влюбился  именно  в  нее.  Ей  рвал  цветы  на  клумбах  и  откладывал  на  колечко  из  зарплаты.  Ее  он  забирал  из  роддома  с  первенцем,  для  нее  и  их  ребенка  брал  подработки. Или, стоя  на  пороге  второго  шанса,  понял,  что  и  не  любил?  Кого?  Ее?  Себя?  Вот  просто  -  не  любил.  Дважды  два  четыре,  это  просто.  Не  любить  тоже  просто.  Как  инерция,  как  шарик,  катящийся  из горки.  Как  там  -  три  годика?  Подвернулись.  Притерлись.  Стерпелось.  И  вроде  бы  не  хуже  прочих. Жил,  как  дышал  -  по  умолчанию,  потому  что  рефлексом  заложено. Или  может,  наоборот,  любил?  Слишком.  И  второй  раз  не  решился  нанести  те  же  раны.
Я  думаю  порой,  наверное,  это  больно.  Рвать  прожитое.  Ступать  в  пустоту.   Любая  неизвестность  пугает,  когда  не  знаешь  что  там,  во  тьме.  -  На  крошечный  миг,  короче  удара  сердца,  свет  и  стены  дрогнули,  обнажая  абсолютную  пустоту  страшнее  и  чернее  любой  ночи.  -  Я  наблюдаю  за  ними  в  этот  момент,  -  тонкие  аристократичные  черты  лица  на  миг  дернулись,  гость  прикрыл  глаза,  смакуя  возбуждение.  -  И  я  их  уважаю.  Они  сполна  окупают  свою  цену.
--  А  чего  бы  хотели  вы,  моя  прекрасная  леди?  -  голос  гостя  обволакивал  заботой.  -  Разве  никогда  не  хотели все  переиграть?  Сделать  иначе,  сказать  иначе.  Успеть  там,  где  опоздала.  Успеть  к  тем,  к  кому  было  поздно.  Никогда  не  услышать  "Прости,  малыш,  ты  опоздала". 
Силуэт  гостя  расплывался,  перетекал  в  знакомые  черты,  в  знакомый  голос,  произносящий  слова,  которые  и  спустя  годы  били,  словно  током.  Самая  древняя,  самая  первая  рана  заныла  в  глубине,  пробуждая  воспоминания  о  всем  было  сказано,  обо  всех  ошибках.
--  Успеть  вовремя.  И  не  будет  "Мне  не  нужны  твои  чувства".  Не  будет  никакого  "Я  не  хочу,  чтобы  ты  меня  любила".  Знакомые  глаза  и  запах,  знакомые  руки  на  столе.  Она  все  ещё  помнила  их  вкус  и  теплоту. 
Раны  ширились,  углублялись,  как  разломы  в  коре.  Доходили  до  нервов,  до  глубины  сердца,  до  тех  пределов,  когда  дышишь,  потому  что  нет  права  уйти.  Боль  ворочалась  внутри,  густая  и  тяжелая,  любимая  рана  памяти,  бережно  лелеема  и  спустя  годы.  
--  Будет  легко.  И  вовремя,  -  гость  нежно  и  бережно  вытирал  девушке  слезы.  Она  и  сама  не  помнила,  когда  они  появились,  беззвучные  и  соленые. 
-- А  что...  Взамен?  -  у  девушки  дрожали  руки.
--  Anima  mea,  -  гость  целовал  ее  запястье,  нежно  касаясь  тонких  линий  вен. Касания  губ  обволакивали  знакомым  запахом,  поднимались  вверх  по  коже,  касались  изгиба  локтя,  ключицы,  шеи...  Из  темноты  ткались  воспоминания,  томные  и  ранимые,  они  тонко  отзывались  стоном  в  душе.  Каждое  прикосновение  губ  прошивало  тело  возбуждением,  тягучим  и  темным,  злым...
--  Невелика  ведь  цена  за  шанс,  -  гость  пальцами  расчесывал  девушке  волосы,  почти  невесомо  касался  висков,  щеки...  -  И  будет  "Люблю".  Взаимное.  Нежное.  Только  твое.   
Слезы  стекали  по  ее  щекам  и,  едва  сорвавшись  с  кожи,  исчезали.  Земляной  аромат  крепчал,  расползался  от  гостевой  чашки,  свивал  свои  кольца  по  углам  и  подбирался  все  ближе.  
--  Ты  уже  достаточно  настрадалась,  малышка.  Ты  ведь  тоже  заслуживаешь  счастья.  Маленькая  измученная  девочка,  -  гость  заботливо  грел  девушке  руки,  поглаживал  каждый  пальчик,  ладошку,  отдавал  тепло  своих  рук.  -  Такого  счастья,  какого  захочешь,  какое  сможешь  создать  сама.  И  больше  не  будет  больно.
Сердце  отзывалось  пропущенными  ударами,  словно  бы  вся  боль,  ярость,  страсть,  мечты,  желания  обрушились  на  него  в  этот  момент  и  вели  борьбу  насмерть  -  кто  кого.   
--Anima  mea,  -  голос  у  девушки  был  хриплым,  что-то  клокотало  в  горле,  рвалось  наружу  криком,  болью,  отражалось  в  обкусанных  губах,  линии  рта.  -  Душа  моя.
--  Ты  всегда  была  умной  девочкой,  -  гость  мимолетно  коснулся  губами  ее  виска.  Сердце  прошил  последний  разряд  и  оно  замерло,  неподвижное.  Настал  миг  безвещности,  миг  пустоты  и  миг  выбора.  Между  вдохом  и  выдохом.  
--

Девушка  проснулась  только  после  второго  будильника.  И  не  снилось  ведь  ничего,  и  все  равно  не  выспалась.   Полусонная,  как  все  утром,  она  первым  делом  пошла  ставить  чайник  -  чтобы  чай  успел  немного  остыть.  На  кухне  кот  лениво  гонял  шарик  из  фольги...  

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=902050
рубрика: Проза, Лирика любви
дата поступления 21.01.2021

А що лишиться сильним?

А  що  лишиться  сильним,  
Коли  прийдуть  слабкіші
І  попросять  від  їхнього  світла,
Прикриваючись  словом  любові,  
Зобов'язання  або  жалості?
Бо  ти  сильна  і  Маленький  принц
А  я  Роза  із  тріснутим  панцирем.
Згорівші  остови  від  ліхтарів,
Шо  палали  від  власного  серця?
Зотлівші  рештки  багать  
Із  костей,  зі  свого  скелета?
Що  робити  тим  сильним,
Котрі  дивлячись,  бачать  світло,
У  інших.  Поверх  звичок,  
Образ  і  характерів.  Жалості.
Що  робити,  коли  любов  прогорає?
Бо  найбільшим  благом  буде  вступитися,
Залишити  у  своїй  павутині,
Страхах,  сумнівах,  намірах.
Бо  всі  руйнують  своє  щастя  по  своєму,
Прикриваючись  соцстандартами.
Так  слабкі  колись  теж  стали  сильнішими.
Залишившись  наодинці  із  болем.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=876335
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 18.05.2020

Збреши мені

Збреши  мені,  що  я  тобі  важлива.
Так,  як  нікому  досі  не  брехав.
Збреши  про  очі,  про  вуста,  про  крила,
Про  погляд,  посмішку,  про  стан.

Збреши  мені,  бо  хочу  обманутись.
Бодай  на  мить  між  вдохами  двома.
Збреши  ж  бо,  дай  мені  забутись.
Собі  не  здатна  я  збрехать  сама.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=864979
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 15.02.2020

Прощання

Колись,  одного  майбутнього  дня,
Що  враз  перестане  бути  хорошим,
Я  викреслю  тебе  зі  свого  життя,
З  усіма  спогадами  і  ношею.

Колись,  як  матиму  вдосталь  сили,
А  поки  я  негідно  слабка,
Я  наберу  тобі  "Прощай,  милий,  
Не  виглядай  і  не  жди  дзвінка".

Я  розплачу́ся  за  це,  певно,  віршами,
Які  ти  просив  у  мене  -  "пиши".
Я  зрозумію,  що  мрія  -  не  здійснена,
Бо  ж  лиш  в  однієї  душі.

Я  правда  буду  старатись  не  плакати,
Не  виглядать  щораз  серед  людей
Твої  очі  з  щасливим  відблиском,
Що  щасливою  робили  мене.  

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=864728
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 13.02.2020

Хто я тобі?

Хто  я  тобі?  Блудлива  таємниця?
Ребро,  що  стрельнуло  під  сивину?
Чи  так  "хай  буде  на  дурниці"?
Чи  може  ти  чекав  мене  одну?

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=864397
рубрика: Поезія, Лірика кохання
дата поступления 10.02.2020

В вечность не идут поодиночке…

Я  не  знаю  цвета  твоих  глаз,
и  касания  пальцев,
я  рядом  с  тобой  не  спала,
и  не  готовила  завтрак.
Мы  не  сидели  молча  к  рассвету,
и  не  вдыхали  воздух  заката,
мы  не  вкушали  совместное  лето,
пойманное  в  варенья  банки.
В  нас  нет  общих  фото  у  моря  
и  пыльных  подарков  на  полках,
мы  не  играли  серьезные  роли
и  не  мирили  размолвки.
Мы  еще  в  начале  пути,
и  порой  не  видно  дороги.
Нам  еще  столько  надо  идти,
вероятно  собьем  мы  в  кровь  ноги.
И  не  ясно  когда  эти  раны
мы  друг  другу  будем  лечить,  
целовать  губы  устало,
и  с  улыбкой  усталой  смешить.
Нет  цветов  и  нет  дома,  нет  сына,
колыбельная  дочки  пуста.
С  чашкой  чая  у  ночного  камина  
я  тебя  еще  не  ждала.
В  вечность  не  идут  по  одиночке,
для  двоих  простелены  пути.
Красной  нитью  вьется  света  тропка,
по  которой  к  счастью  мне  идти.  
Ты  прочтешь  у  моих  словах,  
Угадаешь  в  неровном  дыхании,
Что  тебя  всегда  я  ждала,
А  ты  мне  сужден  обещанием.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=344035
рубрика: Поезія, Лирика любви
дата поступления 14.06.2012

Сказка о пушистости, хвостиках и дружбе.

Жил-был  Няш.  Он  был  таким  маленьким,  что  его  можно  было  называть  Няшиком,  но  сам  он  гордо  именовал  себя  Няш.  Ему  хотелось  казаться  большим.  А  он  был  маленьким-маленьким,  и  лапки  и  него  были  маленькие  и  неуклюжие,  что  он  постоянно  запутывался  в  траве,  и  ручки  были  маленькие  и  слабенькие.  Только  шерстка  нравилась  Няшику,  она  была  белой-белой  с  розовато-синим  отливом  и  кончики  волосков  мягко  светились  в  темноте.  Правда,  узнал  он  это  позже,  когда  в  свою  первую  ночь  считал  звезды.  Няшик  не  знал,  как  он  появился,  он  просто  открыл  свои  глазки  и  оказался  тут.  И  первым  делом  он  принялся  обозревать  себя  –  больше  смотреть  было  не  на  кого.  Он  осмотрел  свои  ручки  и  ножки,  пощупал  свое  пухлое  тельце,  и  даже  дернул  себя  за  хвостик  и  ушки.  Все  было  мягкое  и  пушистое,  и  сам  он  был  мягким  и  пушистым,  и  со  стороны  напоминал  большой  комок  с  глазами  и  хвостиком.  И  Няшик  принялся  рассматривать  окружающие  его  деревья  и  листики,  цветочки  и  кустики  –  чтобы  узнать  -  а  такие  ли  они  пушистые  и  мягкие,  как  он  сам.  Только  вот  все  вокруг  Няшика  не  было  таким  пушистым,  а  скорее  твердым  и  блестящим,  порой  жестким  и  шершавым.    Это  не  очень  понравилось  Няшику,  он  хотел  найти  что-то  такое  же  мягкое  и  пушистое,  как  он,  чтобы  это  «что-то»  можно  было  обнять  и  не  быть  одиноким  в  своей  пушистости.  А  в  идеале  он  хотел  найти  такого  же  Няшика,  чтобы  не  быть  одним  единственным  Няшем.  Это  же  грустно  –  быть  одиноким  и  не  таким  как  все.  
И  Няшик  отправился  в  путь.  Шел  он  медленно,  так  как  его  лапки  плохо  его  слушались,  а  ушки  цеплялись  за  мелкие  веточки,  а  хвостик  вообще  вел  себя  безобразно,  и  запутывался  в  кустах  так,  что  Няшу  приходилось  останавливаться  и  освобождать  хвостик.    Не  мог  же  он  бросить  свой  хвостик,  ведь  он  был  таким  мягким.  А  по  пути  солнышко  пригревало  и  слепило  глазки,  грело  шубку,  и  Няшик  чихнул.    И  не  просто  чихнул,  а  еще  и  подпрыгнул.  А  приземлившись  обратно  на  пятую  точку  –  Няшик  то  неуклюжий  –  он  с  удивлением  рассматривал  себя  –  чем  же  был  вызван  такой  странный  звук,  и  он  ли  его  издал.  И  если  он  –  а  больше  то  некому,  он  один  в  лесу  –  то  что  он  значил?  Может  с  ним  что-то  не  так?  Раньше  он  не  издавал  таких  звуков.  Хотя,  он  никаких  звуков  не  издавал.  Может  это  что-то  вроде  общения,  чтобы  показать  другим,  что  он  здесь  есть?  И  Няшик,  по  недолгому  раздумью,  стал  стараться  повторить  этот  звук.  Чтобы  другие  существа  –  он  же  не  может  быть  единственным  –  услышали  его  и  знали,  что  он  есть.  И  его  таки  услышали.  На  дорожку,  где  Няшик  упражнялся  в  чихании,  выползло  нечто,  неведомое  для  Няша,  все  круглое  и  покрытое  какими-то    колючками.  Няшик  с  удивлением  рассматривал  неведомого  зверя  и  втайне  радовался  его  круглоте  –  надо  же,  он  был  похож  на  круглого  Няшика.  Вот  если  бы  еще  и  мягким  оказался…  и  Няш  заторопился  навстречу  незнакомцу,  широко  раскинув  свои  маленькие  лапки,  чтобы  обнять  его  посильнее  и  показать  свою  радость  от  встречи.  А  новый  знакомый,  казалось,  не    так  же  рад  встречи,  он  все  отползал  подальше  от  Няша,  пока  Няшик  не  устал  его  догонять  и  не  присел  прямо  на  землю  опечаленный.    Лишь  тогда  круглый  неведомый  зверь  подполз  поближе  и  обнюхал  Няша.  А  он  сидел,  весь  удивленный,  ведь  при  приветствии  надо  обниматься,  а  не  нюхать  друг  друга.  И  он  легонько  коснулся  лапкой  спинки  нового  знакомца,  вернее  попытался  коснуться.  Ведь  сразу  же  одернул  лапку  и  заскулил  –  незнакомец  кололся.  
-  Да,  я  колючий.    А  это  ты  чихал  на  весь  лес?  Заболел  что  ль?  А  то  вот,  своим  чиханием  меня  разбудил…
-  Это  называется  «чихать»?  А  как  оно  появляется,  это  «чихать»?  Я  думал  это  что-то  вроде  общения,  показать,  что  я  есть.  
-  А  кто  ты  вообще?  Я  таких  раньше  не  видел.  Вон  и  сам  ты  странный,  и  лапки  у  тебя  странные…
-  Я  Няшик,  вот  у  меня  и  хвостик  есть,  и  ушки,  -  Няш  показал  незнакомцу  главные  доводы  своей  няшности.  –  Они  пушистые,  и  я  весь  пушистый.  А  откуда  я  взялся  –  я  не  знаю.  Может,  ты  знаешь,  откуда  я?
-  Я  вот  Ежик.  И  мама-папа  у  меня  Ежики,  и  братья  с  сестрами  Ежики.  И  мы  все  колючие  и  круглые.  А  круглый  и  пушистый  –  я  таких  не  знаю,  не  видел.  Так  что,  ты  точно  не  Ежик.  
-  А  кто  же  я  тогда?  А  другие  тут  есть,  не  Ежики?  –  Няшу  было  жутко  интересно,  ведь  Ежик  был  первым,  кого  он  увидел,  и  весь  такой  загадочный.  –  А  почему  ты  колючий?  Мягким  ведь  быть  лучше,  теплее.  А  ты  колешься,  тебя  никто  обнять  не  сможет,  когда  захочет.
-  Зато  меня  никто  и  обидеть  не  сможет,  -  гордо  ответил  Ежик,  сворачиваясь  клубочком.  –  Я  покачусь  на  них  и  поколю  их  колючками,  и  они  убегут.  
-  А  зачем  кого-то  обижать?  -    Няш  непонимающе  воззрился  на  Ежика.  –  Не  лучше  ли  всех  обнимать?  –  Няшик  не  мог  понять,  зачем  обижать  кого-то?  И  как  это  вообще  –  обижать?  Ведь  так  просто  обнять  и  погладить  ручками  и  хвостиком,  сказать  что-то  хорошее.  От  этого  всем  становится  хорошо.  
-  А  просто  так,  -  рассудительно  ответил  Ежик  и  пополз  по  своим  делам  дальше.  Он  то  уже  пожил  на  свете  и  знал  что  к  чему.  А  вот  Няшик  остался  сидеть  на  травке  в  недоумении.  
Но  Няшик  не  умел  долго  грустить,  тем  более  –  солнышко  так  тепло    грело,  травка  была  мягкой,  а  цветочки  такими  яркими.  И  Няш  захотел  сделать  приятное  кому-то,  неважно  кому,  ведь  день  был  чудесный.  И  это  был  день  Няшика,  его  первый  день,  чем  не  праздник?  И  он  решил  нарвать  красивый  букет  цветов  и  подарить  его  первому,  кого  встретит.  И  обнять    –  за  просто  так.  
Мурлыкая  себе  под  нос  какую-то  мелодию  –  Няшик  и  сам  не  знал  откуда  она  у  него  родилась  –  он  принялся  собирать  цветы  на  полянке.  И  не  просто  рвать  все,  которые  видит,  он  старался  сделать  букет  красивым,  подобрать  цветочки  в  тон,  чтобы  тот,  кому  он  будет  вручен,  точно-точно  обрадовался.  А  Няшик  был  неуклюжим,  и  часто  падал,  да  и  хвостик  ему  всячески  мешал,  поэтому  долго  собирал  он  цветочки,  уж  и  свечерело…  И  Няш  проголодался,  в  животе  у  него  заурчало  и  забурлило.  Какие  уж  тут  цветочки,  когда  кушать  охота.  Подхватил  Няш  свой  букет-подарок  и  отправился  на  поиски  пищи.  Благо  был  он  в  лесу,  поэтому  ягодки  нашел  скоро.  И  принялся  с  довольным  видом,  урча  от  удовольствия,  кормить  себя  любимого.  И  испачкался  весь  я  ягодичном  соке  так,  что  шерстка  стала  непонятного  цвета,  а  лапки  –  сплошь  липкими.  Хорошо  хоть  хвостик  уцелел  и  остался  чистым,  и  теперь  именно  он  тащил  за  Няшиком  букет-подарок.  А  сам  Няш,  печально    расставив  в  сторону  липкие  лапки,  уныло  брел  по  лесным  дорожкам  –  он  переел,  и  теперь  у  него  болел  живот.  А  меж  тем  медленно  вечерело,  и  лес  вокруг  погружался  в  сумерки.  Деревья  становились  все  мрачнее,  казалось,  они  плотной  стеной  обступают  Няшика,  дорожка  все  меньше  проглядывалась  в  темноте,  а  лапки  цеплялись  за  коряги.  
И  внезапно  Няшик  вышел  к  ручью.  Это  был  совсем  небольшой  ручеек,  что  лениво  катил  свои  волны  через  лес,  но  Няш  был  еще  меньше  его,  и  ручей  казался  ему  большим  и  широким.  А  еще  –  волшебным.  Вода  приветливо  блестела  под  луной,  искрилась  и    слепила  Няшику  глазки.  И  он  с  удивлением  обнаружил,  что  и  сам  искрится  –  каждая  его  шерстинка  светилась  в  лунном  свете.  И  он  стоял  около  сияющего  ручья,  облачен  в  сияющие  пушистые  доспехи  и  мир  звенел  музыкой.  Только  Няш  не  могу  выразить  это  все  словами.  Это  было  где-то  глубоко-глубоко  в  его  душе,  и  наружу  вырвалось  лишь  удивленное  «Ох!».  И  Няш  не  захотел  никуда  больше  идти,  он  уселся  на  камушек  и  долго,  как  зачарованный,  наблюдал  за  рекой.  А  потом  решился  потрогать  это  сверкающее  нечто.  Он  думал,  что  его  можно  поймать  и  унести  часть  с  собой,  что  было  что  вспоминать.  Но  лапка  свободно  прошла  мимо  сияния  и  стала  мокрой.  Снова  и  снова  пробовал  Няшик  поймать  сияние,  но  каждый  раз  оно  было  проворнее  и  убегало  сквозь  лапки,  оставляя  Няшу  лишь  мокрую  шерстку.  В  конце  концов  Няш  примирился  с  сиянием,  признавая  его  чем-то  неуловимым.  И  он  уселся  поудобнее,  прямо  на  собственный  хвостик,  созерцая  ручей  и  слушая  мерный  шум  воды.  Няшика  клонило  в  сон,  живот  уже  не  болел,  и  он  устал,  бродя  весь  день  по  лесу  и  собирая  цветы.  Как  только  он  улегся  поудобнее,  все  на  той  же  хвостик,  как  его  ждало  следующее  чудо.  Все  небо  было  усеяно  мерцающими  точками,  что  им  Няшик  не  знал  названия.  Он  в  очередной  раз  удивился  чудесности  этого  мира,  где  все  было  таким  замечательным  –  травка  мягкой,  солнышко  теплым,  речка  и  небо  сияющим.  И  даже  он,  маленький  Няшик,  тоже  сиял.  Значит,  он  часть  чего-то  большого,  часть  этого  мира,  и  ему  тоже  есть  здесь  место.  Обрадованный  этой  мыслью,  Няшик  принялся  считать  сияющие  звезды,  считая  их  фонариками  в  том  далеком  небе,  что  светят  с  других  планет,  где  живут  такие  же  Няшики.  Чтобы  все-все  Няши  знали,  что  они  не  одни.  Он  улегся  прямо  на  землю,  нагретую  солнцем  за  день  и  положил  лапку  себе  под  ушко,  и  укрылся  хвостиком.  И  долго-долго  считал  звезды.  И  последней  его  мыслью,  перед  тем,  как  заснуть,  было:  «Какой  у  меня  все-таки  замечательный  хвостик…»

А  на  утро  Няш  проснулся  от  холода.  Он  был  весь  покрыт  мельчайшими  капельками  росы,  что  выпала  под  утро,  и  его  меховая  шубка  искрилась  в  утреннем  солнышке.  Няшик  удивленно  открыл  глазки,  стараясь  найти  причину  холода,  и  тут  же  замер,  не  смея  пошевелиться.  Он  снова  сиял.  Это  было  уже  слишком  для  Няшика  –  два  чуда  за  столь  короткий  строк.  И  любовался  бы  Няшик  еще  долго,  но  уж  очень  холодно  ему  было…  И  зашевелился  он,  стараясь  согреться  –  подпрыгивать  стал,  лапками  и  хвостиком  махать.  Даже  неуклюже  пробежался  по  берегу  –  а  это  целый  подвиг  для  Няша.  А  пока  бегал  –  уронил  собранный  накануне  букетик  в  воду  и  ручеек  понес  его  на  своих  волнах.  Всплеснул  Няшик  лапками,  и  понесся  возвращать  свой  подарок.  Только  на  его  беду,  на  берегах  ручья  густо  порос  крыжовник,  с  большими  и  острыми  колючками,  которые  всячески  мешали  Няшу  и  даже  выдергивали  из  его  шерстки  целые  клоки  волос.  И  так  и  несся  наш  неуклюжий  Няшик  по  берегу,  спотыкаясь  о  камушки,  запутываясь  в  колючках  и  в  собственном  хвостике.  И  его  горестные  «Ох»  и  «Ах»  гулко  разносились  в  утреннем  воздухе.  К  счастью  сам  ручей,  словно  живой  пришел  Няшу  на  помощь,  и  прибил  уже  изрядно  потрепанный  букет  в  тихой  заводи,  где  Няшик  и  догнал  его  и  вытащил  из  воды  подальше  от  новых  бед.  А  догнавши,  обессилено  повалился  прямо  на  спинку  и  долго-долго  не  мог  отдышаться,  слабенькими  лапками  крепко-крепко  прижимая  к  себе  растрёпанный  букетик.  Такие  пробежки  определенно  были  противопоказаны  Няшику.  
-  Чирик-чирик,  -  весело  разнеслось  над  головой  Няшика,  и  он  открыл  глазки,  чтобы  узнать,  кто  же  издает  такие  интересные  звуки.  Опять  кто-то  круглый  или  колючий?  Но  нет,  на  веточке  дерева,  недалеко  от  него  сидело  еще  одно  невиданное  Няшем  создание  –  маленькое,  разноцветное,  со  странной  кожей,  чем-то  похожей  на  шерстку,    с  тонкими  ножками  и  пронзительным  голосом.  Оно  весело  чирикало,  глядя  на  Няша.  А  Няш,  наученный  горьким  опытом,  уже  не  пытался  обнять  нового  знакомца,  памятуя  Ежика.  Невиданное  создание  тоже  могло  колоться,  кто  его  знает.  И  Няшик  лишь  несмело  улыбнулся  и  помахал  лапкой  в  знак  приветствия.    
-  Чирик,  с  добрым  утречком.  Чирик…  -  вполне  дружелюбно  отреагировал  незнакомец    и  Няшик  стал  надеяться,  что  наконец  то  нашел  себе  друга,  пусть  и  не  круглого  и  пушистого,  но  приветливого.  –  Спасибо  тебе,  чирик,  -  вполне  благостно  продолжала  птичка.
-  А  за  что  мне  спасибо?  -  полюбопытствовал  Няшик.  Его  еще  ни  разу  не  благодарили,  и  он  жуть  как  хотел  знать,  чем  он  это  заслужил.  
-  Чирик-чирик,  за  шерстку  твою,  чирик.  Вон  она  на  кустиках  осталась,  чирик.  Мне  для  деток  на  гнездышко  сгодится,  мягкая  очень,  чирик-чирик,  -  и  не  дав  Няшику  опомниться,  птичка  улетела  дальше  по  прочим  важным  своим  птичьим  делам.    А  он  снова  выглядел  разочарованным  –  ведь  знакомство  только  начало  завязываться  и  так  резко  оборвалось.  И  он  не  успел  спросить  даже  как  зовут  его  нового  друга,  не  видел  ли  он  прочих  Няшиков.  И  даже  не  успел  подарить  букетик,  как  намеревался.  Определенно,  местные  жители  были  какие-то  недружелюбные…  
Отдышался  Няш  и,  пребывая  в  раздумьях  о  нравах  местных  обитателей,  принялся  завтракать  все  тем  же  крыжовником,  что  всячески  мешал  ему  дальше,  коля  себе  лапки  и  оставляя  еще  больше  шерстки  на  веточках.  «Зато  птички  порадуются  и  их  детки.  Им  тепло  будет»  -  размышлял  Няшик,  без  сожаления  оставляя  свою  белую  шерстку  на  колючих  веточках.  –  «А  я  пушистый,  и  еще  пушистее  стану.  Только  вот  позавтракаю…  Ай!».  Няшик  в  очередной  раз  уколол  себе  лапку  и  с  грустным  видом  облизал  ее,  чтобы  пожалеть  свою  бедную  несчастную  исколотую  лапку.  Не  смотря  на  весь  вкус  крыжовника,  Няшик  смотрел  на  него  исподлобья  –  уж  слишком  больно  тот  кололся.  
А  затем,  подхватив  многострадальный  букетик  не  менее  многострадальным  исколотым  хвостиком,  отправился  Няш  вдоль  ручья  дальше,  очень  уж  ему  не  хотелось  расставаться  с  тихим  переливом  и  плеском  волн  и  солнечными  бликами,  что  слепили  глазки.  И  надо  же,  по  закону  счастливой  подлости,  крыжовник  больше  не  рос,  идти  было  легче  и  быстрее,  вокруг  открывались  мирные  лесные  пейзажи,  щедро  залитые  теплым  летним  солнышком.  Оно  проникало  сквозь  кроны  деревьев,  образуя  причудливые  солнечные  столбы  с  неба  до  земли,  что  ярко  переливались  мириадами  искорок.    А  где-то  в  вышине  чирикали  птички  и  жужжали  насекомые.  И  настроение  у  Няшика  само  собой  ползло  вверх.  Ведь  в  такой  день  невозможно  было  не  радоваться.  И  улыбка  сама  появилась  на  его  мордочке,  и  песенка  сама  родилась  и  вырывалась  наружу  веселым  мугиканьем.  
И  вдруг,  из  мирно  покачивающейся  травы,  что  порой  была  выше  Няшика,  на  него  упал  кто-то.  Няш  испуганно  ойкнул  и  растянулся  прямо  на  дорожке.  А  «кто-то»,  кто  испугал  его,  удовлетворенно  хмыкнул  и  окликнул  Няшика:  -  Ей,  ты  чего  лежишь  посреди  дороги?
А  Няш,  испуганно  приоткрыл  один  глазик  и  снизу  вверх  взирал  на  еще  одного  незнакомца.  По  правде  говоря,  он  уже  был  от  этого  леса  далеко  не  в  таком  восторге,  как  в  первый  день.  Какие-то  странные  личности  здесь  жили,  всё  спешили  куда-то,  торопились,  не  улыбались.  Даже  обниматься  не  хотели,  что  было  уж  совсем  из  ряда  вон  выходящим  в  мировоззрении  Няшика.  
-  Няшик  я,  -  растерянно  протянул  он,  неуклюже  вставая  и  отряхиваясь.  –  А  ты  на  меня  упал.  Вот  зачем  ты  на  меня  упал,  а?  –  Няшику  вдруг  стало  горько-горько  на  душе,  и  он  даже  всхлипнул  от  обиды.
-  Ой,  извини,  нечаянно  я.  Гриб  тянул,  а  он  крепко  сидел,  вот  я  и  не  удержал  равновесие.  
И  вправду,  в  руках  незнакомец  держал  гриб,  большущий  такой,  вкусный  гриб.  От  вида  этого  гриба  у  Няшика  даже  слюнки  потекли,  и  ему  захотелось  откусить  хоть  кусочек  такого  невиданного  лакомства.  Чтобы  отвлечь  себя  от  мыслей  о  порче  чужой  добычи,  он  принялся  разглядывать  стоящего  напротив  незнакомца.  И  о  чудо  –  тот  был  пушистый  и  круглый!  Няшик  живо  позабыл  свои  невзгоды  и  снова  заулыбался.  
-  Какой  ты  пушистенький,  прям  как  я,  -  Няшик  был  в  полном  восторге.  Казалось,  он  нашел  того  самого  круглого  и  пушистого,  и  неважно  даже,  что  это  не  Няш.
-  Конечно,  я  же  потомственный  Бельчонок.  У  нас  в  этом  лесу  самые  пушистые  хвосты,  и  мы  выше  всех  прыгаем  на  деревьях,  -  в  голосе  Бельчонка  сквозила  гордость  за  свой  род.  –  А  вот  таких,  как  ты,  я  раньше  не  встречал.  Ты  кто  такой?
-  Я  –  Няшик.  И  я  не  знаю  откуда  я  взялся.  А  можно  я  тебя  обниму?  Ты  пушистенький,  и  с  хвостиком…  -  Няшик  решил  сперва  спросить  позволения  на  объятия,  чтобы  не  показаться  новому  другу  совсем  уж  невежливым.  А  в  том,  что  они  подружатся,  он  уже  и  не  сомневался,  они  ж  были  так  похожи.
-  Некогда  мне  обниматься,-  немного  невежливо  отрезал  Бельчонок.  –  Ты  не  знаешь  что  ли,  осень  скоро,  а  за  ней  –  и  зима.  Надо  продуктами  запасаться.  Вот  ты  зимой  что  кушать  будешь?  А  я  вот,  сознательный,  семье  помогаю!  –  Бельчонок  встал  в  важную,  по  его  мнению,  позу  и  с  нескрываемой  гордостью  продемонстрировал  гриб.  
-  Стой,  тогда  хоть  букетик  возьми!  Я  его  так  долго  собирал,  -  Няшик  кинулся  выпутывать  цветы  из    тесных  объятий  своего  хвостика.  А  бельчонок  тем  временем  снисходительно  взглянул  на  непутевого,  на  его  взгляд,  Няшика,  и  бодро  ускакал  по  тропинке  дальше  –  семье  помогать.  
А  Няшик  снова  остался  один,  и  в  еще  большем  недоумении,  чем  раньше.  Он  даже  лапкой  притопнул  от  раздражения  и  обиды!  Все,  кого  он  встречал,  убегали  раньше,  чем  он  успевал  обнять  их.  Что  за  странные  существа.  И  шел  Няшик  по  тропинке,  все  ворчал  и  ворчал.  Хотелось  ему  поворчать,  терпения  ведь  и  у  Няшика  не  бесконечное.  
И  долго  шел  он,  и  все  ворчал,  и  уже  не  берег  так  свой  букетик,  и  тот  печально  тащился  по  пыльной  дороге,  теряя  по  пути  листики  и  цветочки.  А  потом,  усталый,  пыльный  и  злой,  присел  от  отдохнуть  на  травке  под  раскидистым  деревом.  А  когда  лапки  перестали  болеть,  а  с  шерстки  слетела  накопившаяся  пыль,  улучшилось  и  настроение  Няшика.  И  он  снова  обратил  внимание  на  теплое  солнышко,  мягкую  травку,  приятную  тень  от  дерева,  и  на  ворчащий  животик…  И  снова  растущие  рядом  кустики  выручили  Няшика,  предоставив  ему  на  выбор  вкусные  ягодки  –  ешь  не  хочу…  Чем  Няшик  шустренько  и  занялся.  Все-таки  странствия  в  одиночку  по  незнакомым  лесам  весьма  утомительны  и  вызывают  голод.  
Увлекся  Няшик,  и  собирал  ягодки  уже  больше  из  жадности,  чем  от  голода.  Но  не  бросать  же  их  тут  бесхозными,  для  них  есть  лучшее  применение  –  быть  съеденными  Няшиком.  Так  и  отправлял  в  рот  ягодку  за  ягодкой,  пока  не  запутался  в  своем  же  коварном  хвостике,  и  не  рухнул  в  самый  густой  и  колючий  куст.  Закон  подлости  то  исправно  работал.  Но  к  удивлению  и  Няшика,  и  самого  закона  подлости,  упал  Няш  не  на  землю,  а  на  кого-то.  Причем  этот  кто-то  оказался  живым  и  удивленно  вскрикнул.  Прямо  как  сам  Няш  утром,  когда  на  него  упал  Бельчонок.  Вот  тогда  то  Няшик  и  подивился  жизни,  и  ее  умению  выстраивать  случайности  и  совпадения.  
А  когда  он  выкарабкался  из  зарослей  кустика,  то  стал  заинтересованно  раздумывать  –  зачем  кому-то  сидеть  в  столь  неудобном  месте?  И  не  найдя  ответа  на  свой  вопрос,  решил  спросить  у  самого  спрятанного.  –  Ау,  ты  чего  там  прячешься?  И  извини,  я  не  хотел  на  тебя  падать,  я  просто  зацепился  за  корягу.  Надеюсь,  я  тебя  не  ушиб.  Я  не  хотел,  правда,  извини.  Ты  чего  туда  залез?  Там  ведь  все  колется…  
Но  странный  кто-то  не  отвечал.  И  Няшику  никак  не  удавалось  его  хоть  разглядеть,  мешали  густые  заросли.  И  Няшик  стал  беспокоиться  –  а  не  ушиб  ли  он  незнакомца  так  сильно,  что  он  и  слова  сказать  не  может?  Потоптался  Няшик  еще  немного,  покликал  незнакомца  –  и  получил  в  ответ  тишину.  И  всерьез  забеспокоился  Няш.  Ведь  любой,  даже  самый  злобный  зверь,  дал  бы  о  себе  знать,  тем  более,  когда  его  ушибли.  А  тут  –  такая  тишина.  
И  полез  Няшик  сквозь  кусты,  с  оханьем  и  медленно,  распутывая  хитросплетения  веточек  и  оставляя  шерстку  на  колючках.  А  когда  он  добрался  до  таинственного  молчаливого  зверя,  что  забрался  в  самую  гущу  зарослей,  то  не  смог  сдержать  удивленного  вздоха.  Перед  ним  лежал,  туго  скрутившись  клубочком,  некто,  совершенно  невообразимый  и  невиданный.  Уж  даже  Няшик,  при  всей  своей  молодости  и  наивности,  понял,  что  другого  такого  существа  нет.  А  этот  «кто-то»  был  весь  нежно-зеленого  цвета  с  серебристым  отливом,  и  с  темно-зелеными  крапинками  по  всему  телу,  что  отливали  цветом  травы  после  дождя.  Но  самым  удивительным  показался  Няшу  гребень  –  два  ряда  все  тех  же  темно-зеленых  пластин  змеились  через  всю  спинку,  представляя  собой  грозное  оружие.  И  этот  кто-то,  пока  Няш  рассматривал  его,  лишь  тихонько-тихонько  скулил  и  всхлипывал,  и  Няшик  снова    забеспокоился  –  как  сильно  он  упал  на  незнакомца?  И  подошел  Няшик  поближе,  присел  рядом  –  что  было  весьма  трудно,  так,  как  кругом  были  колючки  –  и  погладил  легонько  незнакомца.  А  тот  свернулся  еще  посильнее  и  заскулил  еще  громче,  так,  что  Няшик  испугался  и  одернул  лапку.  Вдруг  он  сделал  еще  больнее?  
-  Ау?  –  Няш  тихо  окликнул    невиданного  зверя.  Теперь  он  не  могу  просто  так  уйти,  не  выяснив,  что  случилось,  отчего  можно  так  жалобно  скулить.  –  Я  Няшик.  Давай  знакомиться.  Я  вот  круглый  и  пушистый.    Смотри,  у  меня  даже  хвостик  есть.  
И  Няшику  удалось,  незнакомец  заинтересованно  выглянул  одним  глазиком,  полным  слез.  А  Няш  снова  удивился  –  у  незнакомца  были  лучистые,  ярко-зеленые  глаза.  Они  напоминали  свет  луны  на  водах  ручья  в  первую  ночь  Няшика.  Они  прямо  светились  и  сияли,  и  капельки  слез  лишь  дополнительно  приумножали  этот  свет.  
-  А  я  Гао,  -  голос  был  тихим-тихим,  и  Няшик  еле  услышал  имя.  
-  Красиво  тебя  зовут,  -  незнакомца  надо  было  подбодрить  любой  ценой,  да  и  говорил  Няш  чистую  правду.  –  А  почему  ты  сидишь  тут  в  такой  хороший  день?  
-  Потому  что…    потому…  -  голос  незнакомца  сорвался  и  Няшик,  желая  приободрить,  снова  погладил  Гао  по  спинке,  и  о  чудо  –  тот  не  отстранился.  –  Потому  что  я  прячусь,  -  из  зеленых  глаз  снова  полились  слезы.  А  Няш  не  знал,  как  утешить      и  лишь  задумчиво  поглаживал  его  по  спинке,  размышляя,  как  улучшить  настроение  друга.  
-  Почему  же  ты  прячешься?  Ты  же  такой…  необычный.  Смотри,  какой  ты  красивый,  и  шкурка,  и  глазки  у  тебя  красивые,  и  голос…  -  Няш  не  удержался  и  задал  интересующий  его  вопрос.  
А  Гао  вместо  ответа  заплакал  еще  сильнее.  И  снова  скрутился  клубочком,  так  что  Няшику  довелось  долго  его  гладить  и  уговаривать.  А  когда  Гао  успокоился,  то  рассказал,  что  все,  кого  он  встречал  за  свою  жизнь,  считали  его  страшным,  злым  и  опасным,  и  убегали,  прежде  чем  он  успевал  даже  поздороваться  и  объяснить,  что  он  добрый,  просто  на  вид  не  удался.  И  в  конце  концов  он  сам  поверил  в  то,  что  страшный  и  злобный,  и  чтобы  не  пугать  всех  забрался  в  самые  густые  заросли,  которые  только  нашел.  И  лежал  здесь  тихонько,  и  плакал  над  своей  внешностью,  что  не  давала  ему  ни  с  кем  подружиться,  пока  его  и  не  нашел  Няшик.  А  Няшик  слушал  историю  и  понимал,  что  нашел  того,  кого  искал.  Пусть  он  был  не  круглым,  не  пушистым,  и  без  хвостика,  но  он  был  таким  же  необычным,  как  и  сам  Няшик.  
-  Глупости  говоришь,  -  стараясь  выглядеть  авторитетно  и  напуская  на  мордочку  важный  вид,  уверенно  сказал  Няшик.  –  То,  что  ты  чем-то  отличаешься  от  остальных,  не  значит,  что  ты  чем-то  хуже.  И  на  мой  взгляд,  ты  очень  даже  красивый  и  необычный.  Мне  очень  нравится  твоя  шкурка  и  твои  глазки.  А  всех  слушать…  -  и  Няшик  махнул  лапкой,  показывая,  что  даже  продолжать  это  предложение  не  стоит.  –  А  у  меня  для  тебя  подарок  есть,  -  неожиданно  его  осенило,  и  он  распутал  от  хвостика  и  колючек  вчерашний  букет.  
-  Вот,  это  тебе,    -  заботливо  сказал  Няш,  вручая  Гао  цветы.  –  Правда,  они  уже  потрепанные  чуть  и  пыльные.  Потому  что  я  вчера  их  собирал.  Но,  тем  не  менее  –  подарок.  
И  Гао  ожил.  Он  распутался  из  клубочка  и  даже  слабо  улыбнулся.  А  еще  у  него  оказался  хвостик,  маленький  зеленый  хвостик,  увенчанный  шипами  поменьше    –  к  огромной  радости  Няшика,  которым  он  и  принял  бережно  букетик.  
-  Спасибо,  -  растрогано  поблагодарил  он  Няша.  –  Мне  еще  никогда  ничего  не  дарили.  
-  Вот,  все  бывает  в  первый  раз,    -  уверенно  закивал  Няшик.  –  А  теперь  давай,  вылезай  отсюда  и  пойдем.  Теперь  ты  не  один,  у  тебя  есть  я.  А  мои  друзья  не  сидят  по  кустам.  Я  тебя  ягодками  угощу  и  покажу,  как  сияют  звезды.  
И  Няш  вытащил  слабо  упирающегося  Гао  из  кустов  и,  непрерывно  о  чем-то  болтая,  потащил  его  по  лесу.  Ему  так  многое    хотелось  показать  и  рассказать  новому  другу.  Ведь  Няш  был  счастлив.  Полностью  и  совершенно  счастлив.  Он  нашел  родственную  душу.  И  тогда  Няш  понял,  что  главное  не  круглость  и  не  пушистость,  а  душа.  
И  впредь  путешествовали  они  вдвоем  и  хвостик  Няшика  весело  и  гордо  ехал  на  спинке  Гао.  

Конец)

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=335769
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 07.05.2012

Кто ты?

-  Кто  ты?  –  девушка  обращалась  к  невидимому  собеседнику,  стремясь  удостовериться  в  его  реальности,  развеять  игру  воображения.
-  Кто  я?  –  эхом  повторил  он.  –  Можешь  считать  меня    кем  тебе  угодно  –  демоном,  человеком,  плодом  твоего  воспаленного  воображения.  Кто  знает,  существую  ли  я,  или  все  это  лишь  иллюзия  твоего  умирающего  сознания  и  сейчас  ты  по-прежнему  лежишь  в  песках.  Или  я  все  же  существую  и  сейчас  ты  пересеклась  с  чужой  дорогой  жизни.  Реальное  лишь  то,  что  ты  хочешь  сделать  таковым.  
Для  тебя  я  Голос,  -говоривший  провел  по  губам  девушки,  -  Прикосновение,  -  чужие  пальцы  сжали  ее,  -  Тело,  -  пальцы  пробежались  по  плечам  и  талии.  -  Сама  выбирай  насколько  это  реально.  Можешь  просто  считать  что  мне  скучно  и  я  развлекаюсь  таким  образом,  помогая  или  одурачивая  молоденьких  девушек,  -  веселый  смех  колокольчиком  зазвенел  в  комнате,    чужие  теплые  губы  быстро  прикоснулись  к  ее  щеке.  А  потом  ее  собеседник  –  или  ее  наваждение  -  исчезло,  как  всегда,  бесшумно.  
В  одиночестве  снова  на  девушку  снова  навалилась  темнота,  видимая,  осязаема,  она  окутывала  ее  всю  плотным  покрывалом  и  была  еще  одним  собеседником.  Правда,  она  не  отвечала,  не  ставила  вопросов,  лишь  диктовала  свои  правила.  И  она  не  умела  смеяться.  Только  обманывать  и  скрывать  суть.  

-  Так  зачем  ты  была  там,  где  я  нашел  тебя?  –  высокий  мелодичный  голос  вновь  задал  этот  вопрос.  Часто  она  гадала  кому  же  он  принадлежит  –  мужчине,  женщине.  Тональность  была  абсолютно  фантастичной,  схожей  на  песнь  самой  вселенной,  на  пенье  птиц  высоко  в  небе.  Такой  голос  завораживал  самим  своим  звучанием,  независимо  от  сути  произносящих  слов.  Она  не  могла  увидеть  собеседника,  поэтому  надеялась  лишь  на  слух,  интуицию.  А  тот  словно  чуял  ее  жажду  и  интерес  и  намеренно  запутывал  ее,  говоря  о  себе  то  в  мужском,  то  в  женском  роде.  Это  неимоверно  злило  и  еще  больше  подстегивало  сорвать  с  глаз  маску  и  открыть  тайну.  Но  нельзя,  этот  урок  она  хорошо  усвоила.  
Казалось,  собеседник  с  улыбкой  наблюдает  за  ней,  хотя  она  и  не  могла  этого  видеть  сквозь  плотный  покров  ткани  на  глазах.  Но  воображение  услужливо  рисовало  эту  картину  вместо  нее.  И  в  который  раз  она  не  могла  найти  ответ  на  этот  вопрос.  Она  и  сама  не  знала,  что  потянуло  ее  в  пустыню,  пешком,  с  небольшим  запасом  провизии.
-  Не  знаю,  -  она  снова  давала  все  тот  же  ответ,  не  понимая,  что  хочет  услышать  ее  собеседник.    Он  же  в  ответ  всегда  смеялся  и  снова  исчезал,  оставляя  рядом  с  ней,  так,  чтобы  она  могла  дотянуться  небольшой  подарок  –  нитку  бус,  забавную  безделушку,  цветок…  
 Она  сбилась  со  счета,  сколько  уже  дней  провела  здесь.  И  вообще  –  существует  ли  само  это  здесь.  Стены  и  пол  ощущались  вокруг,  равно  как  и  дуновение  ветерка,  вкус  пищи,  Голос,  но  это  с  такой  же  вероятностью  это  могло  быть  агонией  разума,  стремящегося  облегчить  себе  уход.    Дни  не  отличались  ничем,  лишь  беспросветная  темнота  перед  глазами.  отсчитывать  время  помогал  лишь  Голос,  как  мысленно  девушка  называла  неизвестного,  принося  пищу,  болтая  с  ней  и  желая  спокойной  ночи.  
-  Спокойной  ночи,  странница,  -  это  означало  конец  еще  одного  дня.  Теперь  до  следующего  визита  Голоса  она  была  предоставлена  самой  себе.  Подчиняясь  чужим  правилам,  которые  она  еще  до  конца  не  выучила,  девушка  свернулась  на  кровати  поудобнее.  Она  уже  хорошо  изучила  комнату,  где  проживала,  когда  прошел  первый  шок  от  слепоты.  И  теперь  зрение  не  казалось  столь  уж  жизненно  важным.  Она  прекрасно  знала,  что  позади  нее  выход  на  балкон,  где  можно  пройтись  по  небольшой  террасе  и  ощутить  ветер  на  коже,  знала,  что  в  комнате  минимум  мебели  –  наверное,  специально,  чтобы  она  не  ударялась  об  нее.  Знала,  что  если  пройти  от  балкона  влево  несколько  шагов,  то  упрешься  в  другую  дверь,  всегда  запертую.  Хотя,  много  ли  надо  слепому  человеку?  Для  него  весь  мир  сужается  то  пределов  того,  к  чему  можно  прикоснуться  и  услышать.  
В  этой  комнате  ей  всегда  снились  самые  красочные  сны,  яркие,  насыщенные,  больше  похожие  на  сказку  или  настоящую  жизнь.  И  всегда  неизменно  хорошие.  Наверное,  это  было  еще  одним  волшебством  этого  места.  

-  С  добрым  утром,  Странница,  -  это  имя,  данное  ей  Голосом,  когда  она  очнулась,  все  прочнее  прирастало  к  ней,  вытесняло  прошлое,  пускало  корни  в  сознании.  Порой  она  и  сама  называла  себя  так,  чувствую  в  этом  некую  уверенность.  
По  коже  приятно  разлилось  тепло  -  значит  он  отодвинул  занавески  на  окнах.    С  еле  слышным  звуком  на  стол  поставили  тарелку  с  завтраком.  Они  всегда  завтракали  вместе,  это  уже  стало  своеобразным  ритуалом.  Голос  ветром  носился  по  комнате,  видимо  убирая  беспорядок,  она  четко  слышала  его  легкую  поступь.  Прислушиваясь  к  легкой  суете  вокруг,  она  принялась  одеваться,  платье  уже  было  заботливо  положено  рядом.  
-  Так  ты  думаешь,  что  здесь  снятся  потрясающие  сны,  я  права?  –  порой  казалось,  что  Голос  читает  ее  мысли.  –  Вынуждена  с  тобой  не  согласиться.  Вот,  возьми  виноградинку,  –  как  обычно    он  кормил  ее  с  рук,  и  это  не  вызывало  дискомфорта,  здесь  было  что-то  интимное,  доверяющее.  И  сегодня  Голос  был  другим.  –  Мне  обычно  снятся  кошмары,  когда  я  здесь,  -  неизменный  смех  в  этот  раз  прозвучал  слегка  печально.  –  Финик  будешь?  Вкусные,  должна  заметить.  
-  И  как  ты  борешься  с  ними,  с  кошмарами?  –  Странница  не  была  уверена,  что  получит  ответ.  Голос  отвечал  лишь,  когда  сам  хотел  этого.
 -  Вот,  чай,  сегодня  травяной,  сама  травы  выращивала,  -  в  голосе  прозвучала  гордость.  Девушка  поняла,  что  ответа  на  свой  вопрос  не  получит,  а  ее  левой  руки  коснулась  горячая  керамика.  
За  спиной  раздалось  журчание  воды,  Голос  исчез  как  всегда  бесшумно,  готовя  ванну.  Пока  девушка  пила  чай,  по  комнате  разносилось    тихонькое  пение  и  аромат  масел  и  трав,  добавляемых  в  воду.  Чужие  теплые  губи  легонько  коснулись  ее  руки,    -  Все  готово,  дите  мое.  Ванная  для  прекрасной  девы.    Такие  обращения  неимоверно  сбивали  с  толку,  они  были  словно  не  из  сего  века,  добавляя  еще  один  штрих  к  загадочной  личности  Голоса.  
Чужая  рука  вела  ее  по  комнате,  хотя  девушка  могла  справиться  и  сама.  Чужие  руки  раздевали  ее,  расчесывали  волосы.  Это  уже  казалось  привычным,  незыблемым  как  сама  земля.  
Мокрая  кожа,  глубокая  ванна  и  чужие  пальцы.  Всегда  теплее,  чем  вода.  Они  скользили  по  ее  телу,  омывая  его,  лаская,  как  величайшую  ценность.  Горячие  прикосновения  к  губам,  вискам,  щеке…  вот  они  опустились  к  шее,  ключицам,  груди.  Девушка  силилась  поймать  чужие  пальцы  своими,  притянуть  в  себе  их  обладателя,  но  Голос  был  быстрее.  Казалось,  он  вокруг  и  в  то  же  время  нигде,  безликий  дух  со  столь  реальными  прикосновениями.  
Руки  разглаживали  плечи,  спину,  массировали  мышцы,  омывали  волосы  пахучими  настоями,  стараясь  не  задеть  повязку  на  глазах,  скользили  по  телу,  растирая  пахучие  масла.  Весь  мир  сужался  до  трех  прикосновений    –  теплого  воздуха,  горячей  воды  и  чужих  пальцев,  разжигая  внутри  пламя,  волны  тепла,  что  окутывали  все  тело  и  отдавались  гулом  в  висках.  

-  Ты  потеряла  сознание,    -  констатировал  Голос,  как  только  она  очнулась  лежа  на  кровати.  Может  Страннице  только  казалось,  но  она  буквально  ощущала  его  легкую  ухмылку.    Видимо,  этот  факт  позабавил  его.  –  Приятно,  конечно,  что  я  так  влияю  на  тебя,  но  впредь    так  не  увлекайся.  Приходя  в  себя,  девушка  ощутила,  что  лежит  на  коленях  у  собеседника  и  его  рука  расчесывает  ее  волосы.  –  Даже  не  ожидала,  что  моя  невинная  шалость  окажет  на  тебя  такое  влияние.  –  Смех  зазвучал  тихо  и  самодовольно,  убаюкивая  девушку.  

-  Так  зачем  ты  была  там,  где  я  нашла  тебя?  –  этот  вопрос  снова  встретил  ее  после  сна.  Девушка  ощущала,  что  солнце  клонилось  к  закату,  лучи,  проникавшие  сквозь  окно,  были  горячи  и  больно  жалили  кожу.  Она  все  так  же  лежала  на  коленях  у  Голоса  и,  похоже,  проспала  целый  день.  Недовольно  поморщившись,  она  лениво  перебралась  на  постели  повыше,  стремясь  найти  прохладу.  Голос  тем  временем  расчесывал  ее  волосы,  казалось,  это  занятие  никогда  ему  не  надоедает.  
Мозг,  все  еще  сонный,  лениво  искал  ответ  на  вопрос,  впрочем,  не  особенно  усердствуя  в  поисках.  –  Не  знаю.  Просто…  хотелось  убежать,  куда-то.    Просто  захотелось,  отстань,  –  спать  не  хотелось,  тело  и  разум  пребывали  в  блаженном  состоянии  расслабленности.  
-  Захотелось,  говоришь…  -  интонация  была  необычной,  не  то  заинтересованной,  не  то  разочарованной.  –  А  я  уж  была  подумала,  что  ты  специально  искала  меня.  А  тебе  просто  захотелось.    Хотя,  может,  это  и  к  лучшему.  
Руки  мягко  усадили  девушку  прямо  и  исчезли.  Странница  не  ощущала    Голоса  рядом,  за  все  время  она  уже  научилась  определять,  когда  он  близко  и  сейчас  ей  не  хватало  его.  Но  вскоре  он  вернулся,  и,  взяв  девушку  за  руку,  усадил  ее  за  стол.  Мягкий  свет,  хотя  она  и  не  могла  его  увидеть,  разлился  вокруг.  А  руки  уже  разматывали  повязку  на  глазах.  Он  никогда  не  предупреждал  о  своих  действиях,  не  давал  возможности  подготовиться.  
Она  уже  настолько  привыкла  к  темноте,  что  воспринимала  ее,  как  часть  себя.  Это  становилось  естественным  –  прикосновения,  странные  вопросы,  тихие  беседы  и  заразительный  смех.  Темнота  была  невысокой  ценой  за  все,  она  была  согласна  заплатить  ее.  
Но  темнота  рассеивалась,  отступала,  перед  глазами  мягко  плыл  размытый  свет  свечи,  глаза  еще  не  могли  сфокусироваться  на  нем.  И  на  лице,  которое  было  на  расстоянии  вытянутой  руки,  даже  оно  виделось  лишь  неясным  пятном,  все  черты  размывались  и  искажались.  И  даже  столь  слабый  свет  больно  бил  по  сетчатке,  изгонял  темноту  и  казался  противоестественным  в  ее  мрачном  мире.  
-  Потерпи  еще  минуту,  -  словно  угадав  наперед  ее  желание  зажмуриться,  попросил  Голос.  Глаза  слезились,  влага  собиралась  в  уголках  и  росла,  медленно  скатываясь  по  щекам.  Пальцы,  которые  виделись  ей  размытым  пятном  даже  вблизи,  мягко  пробежались  по  коже,  утирая  слезы.  Она  сердилась  на  саму  себя,  на  свои  слабые  глаза,  что  не  могла  разглядеть  того,  кого  так  хотела  увидеть,  хоть  на  миг.  Чтобы  Голос  стал  Лицом.  
-  Не  надо,  -  он  снова  предугадал  ее  мысли,  схватив  ее  руки  своей,  и  удерживая  их,  не  давая  прикоснуться  к  себе.  –  Пусть  волшебство  для  тебя  и  останется  волшебством.  
Свеча  погасла  и  повязка  снова  легла  на  глаза  уже  в  темноте.  

Впервые  ей  приснился  кошмар.  В  ту  ночь,  когда  зрение  начало  возвращаться  к  ней,  начала  пробуждаться  и  ее  прошлая  жизнь,  до  сих  пор  убаюканная.  Она  видела  свое  путешествие  со  стороны.  Видела  саму  себя,  бредущую  по  пустыне,  дитя  города,  упрямое  и  капризное,  что  волею  собственной  прихоти  оказалось  вдали  от  цивилизации.  Злость  на  весь  мир,  на  все  окружение  подпитывала  ее  в  начале  пути,  давая  силы  отсчитать  первые  километры  в  царстве  песков,  подталкивая  свою  хозяйку  доказать  неизвестно  что  непонятно  кому.  Ведь  о  ее  безрассудстве  не  знал  никто.  Кому  и  что  она  хотела  показать  и  зачем  убежала  ото  всех,  странница  не  знала  и  сама.  Злость  пришла  еще  дома,  во  сне,  рождая  странное  желание  к  перемене  места  и  ненависть  к  настоящему.    И  интерес,  что  двигал  ею,  подталкивал  вперед  вначале,  медленно  сменялся  страхом  и  голосом  разума,  принося  осознание,  что  это  не  прогулка  по  парку,  что  повернуть  обратно  не  выйдет.  Злости  хватило  ровно  на  три  дня,  как  и  воды  и  пищи.  
Она  никак  не  могла  проснуться.  Кошмар  плавно  перетекал  в  другое  воспоминание.  И  снова  она  видела  себя  со  стороны  и  помнила  этот  день.  Когда  она  очнулась  в  абсолютной  темноте  в  неизвестном  месте.  И  Голос  –  тогда  она  услышала  его  впервые,  его  она  помнила  лучше  всего.  Он  терпеливо  объяснял  напуганной  девушке,  что  солнце  немного  повредило  ей  сетчатку,  что  надо  подождать  пока  глаза  восстановятся,  что  она  в  безопасности  и  ее  не  обидят.  И  свое  упрямство  и  злость  Странница  тоже  хорошо  помнила,  как  она  металась  по  комнате,  злая  на  весь  мир  и  особенно  на  Голос,  все  время  натыкаясь  на  мебель  и  получая  синяки.  Это  теперь,  во  сне,  она  поражалась  выносливости  Голоса,  его  выдержке  и  терпению,  когда  он  тихо  наблюдал  ее  истерику,  не  делая  ни  малейших  попыток  остановить  ее.    Думая,  что  она  одна  в  комнате,  девушка  не  стесняла  себя  в  выражениях,  высказывая  в  пустоту  все  что  думает.  Лишь  один  раз  он  вспылил,  когда  она  попыталась  сорвать  повязку  с  глаз.  Сильный  удар  по  лицу,  что  отбросил  девушку  к  стене,  и  железные  тиски,  что  охватили  ее  запястья,  не  давая  причинять  себе  вред  дальше,  мигом  приглушили  злость  и  обиду.  Голос  незнакомца  был  спокойным  и  ровным,  но  казалось,  он  еле  сдерживает  себя.
-  Ты  должна  злиться  только  на  саму  себя.  Ты  поступила  безрассудно.  У  тебя  были  свои  причины,  но  ты  не  подумала.  Так  бывает.  Люди  не  застрахованы  от  ошибок.  Но  сейчас  ты  причиняешь  себе  еще  больший  вред,  своей  ненавистью  и  злостью.  Чем  виновен  весь  мир  перед  тобой?  Да,  ты  лишилась  зрения,  но  временно.  Лишь  по  собственной  глупости.  Вини  себя.  И  уж  тем  более,  не  стоит  ломать  мою  мебель  в  моем  же  доме.  Я  позабочусь  о  тебе,  пока  зрение  не  вернется.  Судьба  или  случайность  привела  меня  к  тебе,  или  наоборот,  кто  знает,  –  тон  собеседника  изменился.  С  серьезного  и  сдержанного  он  становился  задумчивым  и  расслабленным.    –  Я  не  причиню  тебе  ни  малейшего  вреда,  если  ты  сама  не  будешь  вредить  себе.  У  тебя  будет  крыша  над  головой,  пища  для  тела,  и  я  в  качестве  собеседника,  если  ты  захочешь  разделить  мою  компанию.  –  Ее  руки  больше  никто  не  удерживал  и  чужое  тело  не  ощущалось  рядом.  Но  она  не  была  одна.  
-  Я  оставлю  тебя  на  время.    Возможно  на  день.  Пища  на  столе,  ее  ты  еще  не  успела  уничтожить.  В  комнате  две  двери,  одна  на  балкон,  вторая  в  ванную.    Причиненный  беспорядок  убирать  я  не  буду,  это  твоих  рук  дело.    Захочешь  –  уберешься  сама.  Кровать,  шкаф,  стол,  стулья.  Еда  есть.  Думаю,  дня  тебе  хватит,  чтобы  успокоиться  и  подумать.  
Спокойной  ночи,  Странница,  -  до  нее  донесся  лишь  звук  запираемой  двери.  

Открыв  глаза,  она  с  удивлением  не  обнаружила  тьму,  ее  резко  слепило  солнце,  и  воздух  горячей  струей  обжигал  легкие.  Нахлынувшее  в  один  момент  разочарование  вытеснило  все  прочие  мысли.  Да  и  они  были  не  нужны,  все  и  так  стало  понятно.    Зрение  вернулось.  Пошатываясь,  она  поднялась  на  ноги  и  без  особого  удивления  обнаружила  вокруг  себя  лишь  пустыню  и  пустоту.  Перед  глазами  все  еще  слегка  плыло  и  двоилось,  но  на  горизонте  четко  угадывался  силуэт  города.  На  ней  была  все  та  же  походная  одежда,  а  у  ног  стоял  полупустой  рюкзак.  Все  было  так  же,  как  и  в  начале  пути.  Странница  ощутила,  что  сжимает  в  руке  записку.  Медленно  развернув  ее,  она  прочла  написанные  ровным  каллиграфическим  почерком  слова  «Я  не  люблю  прощаться».  
Подхватив  рюкзак,  девушка  зашагала  к  городу.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=327241
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 02.04.2012

Нічне…

Я  не  можу  заснути  без  пальців,
хоч  чиїхось,
без  доторків.
Я  не  можу  вдихати  повітря.
Сама.
Пахне  порохом  
самознищених  мрій,  
обіцянок.
Мені  холодно  спати  самій
на  двоспальнім  дивані.
Мені  пальці  пече,
жаром  віє,
коли  я  торкаюсь…  
себе.
Мені  страшно  самій  в  квартирі,
я  закрию  всі  три  замки.
Я  погладжу  повітря,
зазирну  на  надгробок  до  мрії,  
і  піду  засинати
під  місяця  сміх.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=325672
рубрика: Поезія, Iнтимна лірика
дата поступления 28.03.2012

Ночной разговор

Прощально  заскрипела  ветка,  ломаясь  о  колено,  и  полетела  в  общую  кучу.  Морщинистые  руки,  нервно  подрагивая,  высекли  искру  двумя  камушками,  и  еле  заметный  огонек  принялся  жадно  пожирать  древесину.  Лишь  разгоревшись,  огонь  смог  осветить  круг  сидящих  на  земле  людей.  Старые  и  молодые,  разного  положения,  были  словно  объединены  чем-то  –  наверное,  общим  чувством  безысходности,  что  ярко  рисовалось  на  лицах.  Да  и  не  способствовала  промозглая  ноябрьская  ночь  веселью.  Все  сидели,  понурившись,  и  целиком  поглощены  своими  мыслями,  и  общую  тишину  лишь  изредка  прерывало  чье-то  старческое  покашливание.
-  А  мои  меня  до  сих  пор  вспоминают,  да-да,  приходят  навестить,  -  дребезжащий  стариковский  голос  с  нотками  гордости  нарушил  хриплую  тишину.  А  ответом  ему  послужил  дружный  вздох  отчаяния  всех  остальных.  Михалыч  был  местным  старожилом  и  всегда  любил  вспоминать  по  поводу  и  без  него  свое  дражайшее  семейство,  что  исправно  навещало  его  уже  третьим  поколением.  
-  Да  сколько  можно  то,  Михалыч?  Ты  достал  всех  уже  своей  семьей!  –  крепкий  дядька  сорока  лет,  сидевший  по  другую  сторону  костра,  звучно  сплюнул  в  огонь  и  подбросил  новую  ветку,  недружелюбно  посматривая  на  старика.  Все  знали  о  древней  неприязни  между  Михалычем  и  Томским,  что  коротал  тут  минимальный  строк,  так  как  родных  у  него  не  было,  а  положенные  50  лет  должен  был  отбыть  каждый.  И  не  ясно  было,  то  ли  правда  надоел  ему  Михалыч,  то  ли  мужик  втихаря  завидовал  семейному  старику.  –  Никому  не  интересна  твоя  семья!  Каждый  думает  как  бы  поскорее  свой  строк  отбыть.
-  А  я  вот  не  тороплюсь!  –  упрямо  гнул  свое  старик.  –  Я  даже  рад,  что  задержусь  здесь  на  подольше,  что  меня  вспоминают,  внучат  приводят  посмотреть.  Ради  такого  никакого  ожидания  не  жаль.  
Томский  снова  сплюнул  в  огонь  и  угрюмо  затих.  С  непробиваемым  стариком  было  бесполезно  спорить.  
Мало-помалу  вокруг  костра  завязались  разговоры.  Кто-то  делился  воспоминаниями  с  соседями,  кто-то  подсчитывал,  сколько  ему  еще  осталось.  Чем  темнее  становилась  ночь  и  пронзительней  ветер,  тем,  казалось,  сильнее  и  громче  звучали  голоса.  Иногда  даже  вспыхивали  крохотные  очажки  смеха  и  шуток,  когда  кто-то  демонстрировал  голограммой  с  ладони  милую  внучку  или  забавный  эпизод  прошлого.  Люди  изо  всех  сил  старались  отогнать  темноту,  что  окутывала  со  всех  сторон,  и,  навалившись  тяжестью  на  сердце,  проникала  в  последнее,  что  у  них  осталось  –  воспоминания.  Здесь  никто  не  взращивал  надежд,  не  строил  планов  и  не  стремился  к  лучшему.  Это  было  самое  последнее  место  для  таких  вещей,  болото  тлена  и  трясина  отчаяния.    И  единственное,  что  оставалось  у  здешних  обитателей,  -  воспоминания.  
Из  темноты  вынырнул  новый  силуэт.  Человек  испуганно  оглядывался  вокруг,  не  понимая,  где  он  находится.  На  лице  молодого  парня  явно  читался  страх  и  отчаяние.  Разговоры  притихли,  не  утратив  свою  нить  полностью,  и  все  сидевшие  уставились  на  новичка.  В  большинстве  взглядов  явно  читалось  сочувствие  и  понимание,  каждый  вспомнил  себя  в  такой  же  ситуации.  
-  Ты  проходи,  присаживайся.  Не  бойся,  здесь  все  свои,  -  Олег  Иванович,  негласный  лидер  этого  осколка  общества  первым  взял  слово.
-  Рассказывай,  кто  ты,  откуда,  за  каким  счастьем  к  нам,  -  выхопился  из    толпы  местный  зубоскал  Женька,  за  что  сразу  же  схлопотал  пару  тычков  под  ребра  и  подзатыльников  от  соседей.  По  местным  традициям  шутить  над  новичками  считалось  в  высшей  степени  дурным  тоном,  надо  же  дать  человеку  привыкнуть.  А  потом,  когда  пообвыкнет,  -  на  здоровье.  Но  дуракам  правила  не  писаны.  
Парень  присел  и,  ссутулившись,  испуганно  озираясь  по  сторонам,  хрипло  протянул:
-  Саша  я.  А  сюда  попал…  машина,  понимаете,  -  парень  не  смог  совладать  с  собой,  и  разразился  сдерживаемыми  рыданиями.  
«Понимаем,  брат»,  «Такое  часто  бывает»,  «Ну,  держись»  -  неслось  со  всех  сторон.  Пара  сердобольных  местных  старушек  похлопали  новичка  по  плечам  и  принялись  рассказывать  свои  истории.  Все  они  попали  сюда  из-за  старости,  и  являлись  негласным  предметом  зависти  остальных  обитателей,  ведь  им  надо  было  подождать  всего-то  20  лет.
Неподалеку  прошелестела  трава  и  шмыгнула  серая  тень.  Вглядевшись,  Олег  сплюнул  набок  и  выругался:  -  Кошка,  скорее  всего.  Они  часто  тут  пробегают.
-  Ты  это,  не  отчаивайся,  парень.  Саша,  -  поправился  Олег  Иванович.  –  У  нас  тут  своя  компашка  есть.  Порой  даже  весело  бывает,  насколько  это  вообще  возможно  в  данном  месте.  Давай-ка  лучше  чайку,  а?  –  хлопнул  он  Сашу  по  плечу  и  махнул  Женьке  рукой  –  сбегай,  мол,  за  водичкой.  Дребезжа  старым  битым  чайником  и  распевая  похабные  песенки,  Женька  отправился  в  дальний  конец  за  водой  к  старой  колонке,  сопровождаемый  недобрыми  взглядами  большинства  сидящих.  Нет,  конечно,  здравого  смысла  и  чувства  юмора  никто  не  отменял,  но  не  до  такой  же  степени…  
-  Только  вот,  брат,  заварки,  сахара,  пирожков  и  прочих  плюшек  не  завезли,  сам  понимаешь.  Поэтому  могу  предложить  или  крапиву,  или  полынь.  Непривычно  сначала,  сам  ворчал,  но  потом  привыкаешь,  знаешь,  -  одной  рукой  Олег  сжимал  парня  за  плечи,  понимая  теми  кусками  человеческого,  что  еще  остались  в  нем,  насколько  важна  сейчас  поддержка,  а  другой  –  подбрасывал  ветки  в  костер.  
-  А  скажите,  -  парень  поднял  взгляд,  в  котором  вдруг  забрезжила  надежда,  на  толпу.  –  А  Оли  здесь  нет?  Моей  девушки…  мы  с  ней  вместе  в  машине  были…  Она  высокая  такая,  красивая…
-  Не,  брат,  не  видели,  не  было  тут  такой,  -  ответил  все  тот  же  Олег  Иванович.  –  А  она  местная?
-  Да  нет,  она  из  пригорода  была  сама,  мы  как  раз  к  ней  домой  ехали  поужинать,  -  воспоминания  недавней  жизни  навалились  на  Сашу  и  он  снова  не  смог  сдержать  слез.  Из  круга  сидящих  людей  не  него  смотрели  со  все  большей  жалостью  и  тихо  переговаривались  «Во  не  повезло  парню»,  «Такой  молодой,  еще  жить  и  жить»,  «Да,  надо  ж  так,  вправду  жалко».
События  разрядил  Женька,  вернувшись  с  полным  чайником  и  взгромоздив  его  на  огонь.  Люди  зашевелились,  принялись  доставать  кружки    под  стать  чайнику  –  такие  же  битые-перебитые.  Олег  Иванович  же  тем  временем  раздумывал,  как  сообщить  пареньку  последнюю  новость.
-  Саш,  ты  прости  меня,  но  ты  тут  надолго.  И  никогда  не  сможешь  отсюда  выйти,  пока  не    забудут  тебя,  пока  не  перестанут  приходить  к  тебе.  А  девушка  твоя  сейчас,  скорее  всего,  на  местном  своем  осталась,  и  прийти  так  же  не  сможет,  -  четко,  на  одном  духу,  выпалил  Олег,  былая  военная  выправка  давала  знать,  и,  чтобы  скрыть  неловкость,  дернул  растущий  рядом  куст  крапивы  и  кинул  в  закипевший  чайник.  –  Мы  все  тут  надолго.  Пока  вспоминать  не  перестанут.  Совсем-совсем  не  перестанут.  Лишь  тогда  мы  сможем  уйти,-  задумчиво,  в  пустоту,  произнес  Олег  полушепотом,  и  слова  эхом  разлетелись  по  сидящей  толпе.    Подождав  пару  минут,  он  принялся  разливать  чай  и  перекидываться  с  парой  слов  с  соседями,  стремясь  отвлечь  общее  внимание  от  новичка,  дать  ему  время  прийти  в  себя,  собраться  с  мыслями.  Слова  были  неуместны,  а  поддержка  ничего  бы  не  изменила.  Каждый  должен  был  пройти  через  это  сам.  
Небо  помалу  светлело,  разговоры  становились  все  короче  и  тоскливей,  пока,  наконец,  первые  сгорбленные  тени  не  потянулись  обратно  к  своим  закоулкам.  Олег  растормошил  Сашу,  что  безмолвно  созерцал  погасшие  угольки  костра,  и  отправил  к  новому  дому,  если  конечно,  узкий  ящик  можно  было  так  назвать.  Олег  же  всегда  уходил  последним,  внимательно  озирая  вверенную  ему  территорию,  следя  за  порядком.  Он  нырнул  под  землю  с  первыми  лучами  солнца,  что  осветило  кладбище  с  рядом  крестов.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=325670
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 28.03.2012

Росточок

Я  буду  тобі  сонцем  і  дощем,
обійму  руками,  закутаю  плащем,
мелодією  серце  гратиме  тобі,
душа  моя  світитиме  у  вічній  темноті.
Я  світло  даруватиму,  поки  не  проростеш,
диханням  відмічатиму  зарубки  що  живеш.
І  пута  мого  тіла  укриють  тебе  домом,
я  прибіжу  щоночі,  як  завжди,  трохи  сонна
Маленькою  зернинкою  ти  пройдеш  увесь  шлях,  
Невидимий,  існуючий,  пророщений  в  словах.
Земля  в  моїх  долонях,  тому  вони  пусті,
ти  вічно  виростатимеш  у  мене  в  голові.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=325418
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 27.03.2012

Путь

Не  затягуй  мене  в  порожнечу,
мені  лячно  стає  на  безмежжі.
Хай  сама  я  просила  про  це,
відверну  у  тривозі  лице.
Мені  страшно  полишити  тіло  -  
а  чи  я  повернутись  зумію?
Я  втрачаю  його.  Лише  подих
відмічатиме  в  темряві  кроки.  
В  вухах  дзвін,  на  очах  пелена,
замість  крові  лишилась  вода.
Я  не  маю  себе.  Мое  тіло
відкликнутись  на  зов  не  хотіло.
Я  пройду  крізь  невидимі  стіни.
Не  сьогодні.  Але  я  зумію.
Коли  вивчу  тебе,  стану  другом,
коли  сам  подаси  мені  руку.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=325417
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 27.03.2012

Рыжий кот

В  декабре  под  новый  год
На  ковре  валялся  кот
Рыжий,  жирный  и  ленивый
Любил,  чтоб  чесали  спину.
Спина  дугой  и  хвост  пушист:
-  Несите  есть,  хотя  я  сыт!
Я  буду  громко  вам  мурчать,
Позволю  за  ухом  чесать.
На  ручках  тискать  не  позволю  –  
Не  зря  я  умывался  долго.  
Вы  стойте  рядом,  не  дышите,
А  лучше  –  кушать  вновь  несите.  
А  я  понежусь  на  ковре
И  лучше  не  мешайте  мне,  
Ведь  я  чудесный  рыжий  кот
Гармонию  несу  вам  в  дом.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324832
рубрика: Поезія, Стихи, которые не вошли в рубрику
дата поступления 25.03.2012

Мои кони вороные

Скачите,  мои  кони  вороные,
Я  отпускаю  вас,  ни  капли  не  любя,
Устала  я  чесать  вам  ваши  гривы,
Устала  я,  что  бубенцы  звенят.  
Скачите,  мои  кони  вороные,
Найди  всадников  в  чужих  полях,
Или  оставшись  вольными,  обрежьте  крылья.
Но  лишь  меня  забудьте,  не  любя.
Скачите,  мои  кони  вороные,
Сильнее!  Выше!  Дальше  от  меня!
Желаю  вам  в  краях  чужих  тех  сгинуть,
И  не  надейтесь,  не  заплачу  я.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324831
рубрика: Поезія, Лирика
дата поступления 25.03.2012

Прошу тебя…

Укрой  меня  одеялом
Из  твоей  заботы  и  ласки.
Напои  меня  теплым  чаем
С  тихой  песнью  и  сказкой.
Искупай  меня  сонную
Своей  нежностью  и  касанием.
Успокой  меня  неуемную
Затаенною  болью,  печалями.
Разбуди  меня  ясным  вечером
Жгучим  светом  от  рук  твоих
Повстречай  меня,  искалеченную.
Глаз  укором,  смеясь,  обними.
Обними  меня  крепко  домом
И  в  камине  трескучим  огнем.
Исцелуй  меня  тихим  стоном,  
Пошлой  шуткой,  интимной  игрой.
Завяжи  мне  глаза  обещанием,
Руки  спутай  доверьем  моим,
Подразни  меня  злостно  касанием
Пальцев,  губ  и  потоков  воды.
Возбуди  меня  растерзанием
Половинок  двух  душ  в  темноте.
И  заставь  кричать  меня  заживанием
Двух  невидимых  тел  в  суете.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324585
рубрика: Поезія, Интимная лирика
дата поступления 24.03.2012

Выбор

И  мы  не  сможем  быть  чище  воды,  кислотных  снегов  и  дождей,  
Мы  не  сможем  быть  добрее  чем  есть,  мы  не  сможем  быть  добрее  людей…
Lumen  -  Небеса

Он  проснулся  еще  задолго  до  нужного  времени  и  лежал,  охваченный  волнением  и  тревогой.  Сегодня  наконец  пришел  его  день  встать  в  очередь.  До  сих  пор  он  лишь  наблюдал  издали  за  счастливчиками  и  ожидая  своего  часа.  Он  знал,  что  сегодня  его  день,  еще  до  того,  как  браслет  на  руке  засветился  нежно-розовым  и  высветил  номер  в  очереди  –  206,  знал  еще  до  того,  как  на  столе  появилась  карточка,  перевязанная  забавным  белым  бантиком.  Это  как  знаешь  где  солнце,  даже  с  закрытыми  глазами.  
Он  не  спеша  оделся  и  привел  постель  в  порядок.  Надо  сдать  комнату  следующему  жильцу  в  порядке.  Он  нарочно  сдерживал  нетерпение  подойти  и  посмотреть,  что  же  написано  на  карточке,  растягивая  себе  удовольствие,  все  время  оглядываясь  на  стол,  желая  удостовериться,  что  она  еще  там.  Когда  же  он  наконец  подошел  на  негнущихся  ногах  к  столу,  то  еще  минуту  воевал  с  бантиком,  прежде  чем  узрел  лица  двух  смеющихся  людей  и  подписи  под  фото.  Он  счастливо  засмеялся  –  они  были  как  раз  такими,  как  в  его  воображении.  
В  последний  раз  окинув  взглядом  комнату,  он  закрыл  дверь,  гадая,  кто  же  будет  следующим  после  него.  Коридор  уже  полнился  шумом  и  гамом  его  соседей,  везде  шныряли  озабоченные  люди  –  кто-то  спешил  на  завтрак,  кто-то  в  сад,  кто-то  тащил  приборы  для  рисования  или  лепки.  Цвет  браслета  на  руке  как  магнитом  притягивал  взгляды  –  восторженные,  завистливые.  Одни  желали  удачи  и  хлопали  по  плечу,  другие  мрачно  отходили  подальше  и  пропекали  взглядом.  Он  отвечал  на  поздравления,  пожимал  руки,  обнимался,  хотя  не  знал,  как  зовут  большинство  из  них.  
Сегодня  у  него  не  будет  завтрака,  да  он  и  не  смог  бы  есть  в  таком  состоянии.  Все  знали  нужный  распорядок:  «Если  Ваш  браслет  засветился  розовым  цветом  –  отложите  все  текущие  дела  и  немедленно  пройдите  на  третий  этаж  для  дальнейших  инструкций».  Это  звучало  так  серьезно  «для  дальнейших  инструкций»…  На  самом  деле  все  уже  давно  знали,  что  тебе  расскажут  о  твоем  выборе,  предложат  несколько  вариантов  будущего.  
И  тут  его  ждала  первая  очередь,  что  взволновано  бурлила  потоком  таких  же  счастливчиков.  Он  с  улыбкой  понял,  что  если  бы  не  так  не  задержался  –  ждать  пришлось  бы  меньше.  Но  это  было  сущей  мелочью,  он  по  любому  дождется,  тем  более,  что  ожидание  почти  последнее.  Он  стоял  за  высоким  рыжеволосым  мужчиной,  не  рискуя  отлучаться  куда-либо,  а  вокруг  то  и  дело  вспыхивали  споры.  Кто-то  вышел  в  туалет,  кто-то  отправился  трепаться  с  друзьями,  кто-то  просто  сидел  на  полу.  Все  это  стопорило  вереницу  ждущих  людей,  то  и  дело  слышали  разборки  за  места  и  кто  за  кем  стоял.  Галдеж  стоял  знатный,  многие  разговоры  велись  на  повышенных  тонах.  Вокруг  то  и  дело  шныряли  другие,  обуянные  жгучим  любопытством  –  «А  какая  у  тебя  карточка?  А  смотри  мою!  А  давай  меняться?  Тебе  жалко,  что  ли?».  Он  равнодушно  отклонял  подобные  просьбы,  крепко  сжимая  свою  карточку  в  потной  ладони.  А  ведь  находились  и  такие,  что  меняли,  выбирали  понравившуюся  по  лицам  людей  на  фото,  по  именах.  Он  не  понимал  –  как  так  можно,  ведь  это  уникальная  вещь,  подобранная  лично  для  тебя.  И  так  просто  отдавать  ее  –  это  ж  кощунство.  Порой  он  не  верил,  где  он  находится,  или  чувствовал  себя  другим  –  настолько  большинство  отличалось  от  него.  Или  он  отличался  от  них.  
Он  оглянулся,  стремясь  удостовериться,  что  он  не  одинок,  что  есть  другие,  как  он.  И  низенькая  русая  девчушка  улыбнулась  ему  с  дальнего  конца  очереди,  помахав  рукой,  и  женщина  средних  лет,  только  вошедшая  на  этаж,  подмигнула  ему.  И  он  понял,  что  не  одинок,  что  не  все  потеряно.  И  он  стремительно  выбежал  из  очереди,  игнорируя  людей,  расталкивая  их  в  стороны,  и  подбежал  к  той  девчушке,  увлек  ее  за  собой.  Поставив  ее  перед  собой  на  своем  месте,  и,  огрызаясь  на  возмущение  стоящих  за  ним,  он  не  выпускал  маленькую  ручку  из  своей  ладони.
Девушка  улыбалась  ему  и  смотрела  особенно  беззащитно.  Он  показал  ей  свою  карточку,  чувствуя  прилив  гордости,  а  она  взамен  похвасталась  своей.  С  ее  фото  смотрели  два  самых  красивых  человека,  которых  он  только  видел,  и  в  порыве  радости  он  обнял  ее.  Он  радовался,  искренне,  всем  телом,  за  эту  незнакомую  девчушку,  чувствуя,  что  она  достойна  этой  карточки,  этих  людей.  Они  не  произнесли  ни  слова,  пока  стояли,  только  их  руки  были  крепко  соединены.  
Когда  же  наконец  им  пришла  пора  расстаться,  они  обнялись  на  прощенье  и  разошлись    по  разным  сторонам  огромного  гулкого  кабинета.  В  дальнем  углу,  около  окна,  светился  на  табло  его  номер  и  ждал  консультант.  Специалист  улыбнулся,  и  по  улыбке  было  видно,  как  тот  устал.  
-  Ознакомьтесь,  -  консультант  вручил  ему  небольшую  брошюрку.  –  Здесь  в  общих  чертах  описаны  возможные  варианты  вашего  дальнейшего  выбора.  А  потом  я  расскажу  более  детально  об  выбранном  вами  варианте  и  отвечу  на  все  вопросы.  
Эта  брошюрка  тоже  не  была  тайной.  Любой  здесь  знал  ее  содержимое  наизусть,  ведь  рано  или  поздно  такая  будет  вручена  каждому.    
-  Я  знаю,  что  здесь  написано,  -  ответил  он  и  наблюдал  за  улыбкой  облегчения  на  лице  консультанта.  –  Я  выбираю  минимальный  вариант.  
Гамма  эмоций  на  лице  сидевшего  напротив  не  поддавалась  описанию.  Он  растерянно  смотрел  и,  казалось,  никак  не  мог  поверить  в  услышанное.  
-  Это…  это…необычно,  мне  надо  проконсультироваться,  простите,  -  запинаясь  о  мебель,  человек  выбрался  из-за  стола  и  поспешно  удалился.  
Оставшись  в  одиночестве,  он  окинул  взглядом  огражденную  каморку  кабинета,  стопки  бумаг  на  столе,  маленький  вазон  на  подоконнике,  что  мужественно  боролся  с  отсутствием  уюта.  Из-за  стеклянных  перегородок  приглушенно  доносились  разговоры  прочих  консультантов  с  посетителями.  «Я  выбираю  максимальный  вариант»  горделиво  донеслось  справа.  «Знаете  ли  вы  цену  этого  выбора?»  устало  вопрошал  консультант  слева,  получив,  видимо,  сходное  требование.  «Да  знаю  я  цену,  отстань!  Я  хочу  пожить  в  свое  удовольствие  и  плевать  на  последствия!»  визгливый  женский  голос  из  недр  кабинета  продолжил  этот  импровизированный  диалог.  «Тогда  я  вынужден  предупредить  вас,  что  у  вас  не  будет  второго  выбора  и  второго  шанса.  Этот  станет  последним  и  вы  не  сможете  вернуться.  Вы  не  передумали?»  консультант  слева  огорченно  повторял  заученные  фразы,  зная  какой  получит  ответ.  
Его  консультант  вернулся  внезапно.  В  руках  он  сжимал  один-единственный  листочек.  Присев  на  место  и  вытерев  лоб  от  волнения,  произнес:
-  Должен  сказать,  нечасто  случается  такой  выбор.  У  меня  вы  вообще  первый  такой.  Я  новичок,  -  тут  он  виновато  улыбнулся.  –  Поэтому  прошу  простить  мою  первую  реакцию.  Я  не  знал,  что  делать  и  решил  проконсультироваться  с  начальством,  –  тон  с  доверительного  стал  официальным.  –  Согласно  действующим  правилам  вам  будет  установлен  повышенный  уровень  сложности  и  назначен  один  штатный  персональный  специалист  для  дальнейшей  опеки.  Вы  вольны  сделать  выбор,  кто  именно  это  будет.  Со  своей  стороны  могу  порекомендовать  вам  номер  759/15.  Прекрасный  специалист,  зарекомендовал  себя  многолетней  службой  и  первоклассной  опекой  своих  подопечных,  –  дождавшись  утвердительного  кивка,  консультант  продолжил,  понемногу  расслабляясь  от  верного  соблюдения  инструкций.  –  В  течении  всей  жизни  вы  не  сможете  сменить  уровень  сложности.  Думаю  вы  понимаете,  что  еще  можете  отказаться.  Я  бы  советовал  выбрать  вам  хотя  бы  облегченный  средний  вариант,  -  дружелюбно  посоветовал  паренек,  и  получив  отрицательный  взмах  головой,  продолжил.  –  В  таком  случае,  я  поздравляю  вас  с  вашим  выбором  и  желаю  удачи,  –  невысказанной  осталась  фраза  в  глазах  консультанта  «Она  тебе  пригодится».
Браслет  засветился  пульсирующим  голубым  светом  по  выходе  из  кабинета,  знаменуя  последний  отрезок  пути.  Он  все  так  же  плотно  сжимал  карточку,  когда  продирался  сквозь  толпы  людей  перед  рядом  дверей.  Их  так  и  называли  все  –  «Последняя  дверь».  За  ней  был  выход.  
На  табло  высвечивался  номер  очередного  человека  и  уровень  выбранной  сложности,  в  тоже  время  нагревался  и  браслет  на  руке,  не  давая  растяпам  возможности  упустить  свою  очередь.  Тогда  полагалось  подойти  и  вставить  карточку  в  специальную  щель.  Затем  дверь  открывалась,  обеспечивая  безопасный  проход  к  выбранному  месту.  
В  толпе  людей  он  искал  ту  девчушку.  Люди  спорили  между  собой,  хвастались  своим  выбором,  мечтали,  как  все  будет  потом.  
И  лишь  когда  его  браслет  стал  нагреваться,  отмечая  его  черед  подойти  к  двери,  он  увидел  ее.  Она  стояла  через  две  двери  от  него  и  тоже  ждала,  пока  откроется  дверь.  Ее  карточка  уже  обрабатывалась,  и  браслет  медленно  растворялся  с  руки.  Он  торопливо  вставил  свою  и  успел  еще  услышать  вздох  удивления  притихшей  толпы,  что  зачарованно  наблюдала  двойной  «Усложненный  вариант»  на  табло.  И  даже  не  оглядываясь,  он  знал,  кто  сделал  второй  выбор.  А  потом  открылась  дверь  и  он  зашел  в  белый  туман,  уверяя  себя,  что  обязательно  найдет  ту  девчушку.  В  виде  ее  он  обрел  свою  судьбу.  
Он  был  готов.  
И  первым  что  он  увидел,  когда  во  второй  раз  открыл  свои  глаза,  лежа  в  инкубаторе,  был  соседний  бокс  с  маленьким  пискливым  комочком.  Последней  его  не  стёршейся  мыслью  было  то,  что  он  нашел  свою  девочку.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324584
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 24.03.2012

Шанс

Вони  довго  не  могли  зустрітися.  Він  йшов  з  бібліотеки  за  півгодини  до  її  приходу,  вона  проходила  мимо  кафе,  де  він  сидів  з  друзями.  Навіть  до  одного  нічного  клубу  вони  приходили  у  різні  дні.  І  лише  старому  деренчливому  тролейбусу,  що  був  напханий  по  зав’язку  вдалося  зіштовхнути  їх  і  змусити  зупинитися.    І  карі  очі  дивилися  на  зелені,  і  два  серця  забилися  однією  мелодією.
Вона  дзвінко  сміялася  під  час  прогулянок  у  озера  і  не  відпускала  його  руки  ні  на  мить.  Він  рвав  для  неї  кульбабки,  що  лишали  вперті  жовті  сліди  у  обох  на  долонях,  і  придумував  милі  віршики.  Вона  зв’язала  йому  перші  в  житті  носочки,  а  він  прослухав  її  улюблену  попсову  групу.  Разом  вони  читали  класиків.  Вона  терпіти  не  могла  сучасних  поетів,  а  він  витягував  її  на  концерти  рок-груп.  
«Я  любитиму  тебе»  казала  вона,  «І  в  наступному  житті»  закінчував  він.  Вони  знали,  де  найзапашніший  чай  і  найсолодші  тістечка,  бо  обоє  не  любили  гірку  каву.  Вони  пересиділи,  здається,  чи  не  на  всіх  лавочках  у  парку,  шурхотіли  чи  не  всім  осіннім  листям  на  доріжках.  
Вона  розбила  його  телефон,  а  він  викинув  її  косметику  з  вікна,  коли  вони  погиркалися  за  фінал  чемпіонату  з  футболу.  А  за  тиждень  обоє  з  винуватим  виразом  обличчя  стояли  посеред  вулиці.  
Він  мужньо  ходив  з  нею  по  магазинах,  а  вона  вболівала  за  його  улюблену  команду  і  вивчила  футбольні  правила.  
Вони  разом  вчилися  малювати,  щоб  розфарбувати  спільну  квартиру  світлом  і  щастям.  Вона  хотіла  назвати  майбутнього  сина  Андрієм,  а  він  –  Сашею.  Вона  хотіла,  щоб  дочка  була  танцівницею,  а  він  –  видатною  вченою.  В  кінці  кінців,  вони  вирішили  двічі  народити  двійню.  
Він  прохав  її  не  обрізати  волосся,  бо  любив  пропускати  його  крізь  пальці.  А  їй  до  щему  в  серці  подобалась  його  стара  фланелева  сорочка  з  милими  ведмедиками.  
Вони  не  могли  заснути  на  самоті  у  міській  напів-тиші  двох  квартир,  а  разом  -  їх  не  міг  добудитися  будильник.  
Їх  ночі  були  наповнені  темрявою  і  тишею,  ніжними  доторками  і  палючою  жагою.  Йому  завше  було  мало  її  тіла,  а  вона  сумувала  без  його  пальців.  Він  малював  її  груди  і  руки  на  клаптиках  паперу  і  розвішував  по  стінах,  вона  фотографувала  його  сплячого.  Їх  страшила  старість,  бо  вони  могли  не  встигнути  насолодитися  одне  одним.

Вони  прокинулися  майже  одночасно.  В  різних  містах.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324326
рубрика: Проза, Лірика
дата поступления 23.03.2012

Чорний хід

Я  не  буду  дертись  на  небо,
Я  для  себе  згідна  на  пекло.
Коли  я  впаду  і  не  встану  –  
Можеш  сіллю  посипати  рани.
Я  віддам  свій  білет  в  подарунок
Тим,  хто  вище,  чистіше-рятунок.
Ну  куди  ж  я  подінусь  з  землі?
Не  стихія  моя  кораблі.
Ті,  що  йдуть  понад  тіл  і  до  неба,
Забираючи  лише  з  білетом.
Певно  пі̀ду  я  вниз  понад  гір,
Доки  світло  не  вкраде  мій  зір.
І  забуду  слова  від  печалі  –  
Я  прийду  чорним  ходом  до  раю.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324324
рубрика: Поезія, Лірика
дата поступления 23.03.2012

Карнавал

Не  прикасайся,  не  давай  надежд.
Я  не  поверю  больше.  Только  кошка
Тихонько  серой  тенью  пробежит
И  демонски  мяукнет  на  дорожку.
Не  уходи,  прошу,  когда  мой  мир  горит,
Разбей  часы  и  вытащи  с  воды.
Я  объявлю  войну  без  права  на  победу,
Не  сдавшись  в  плен,  один  умрет  с  рассветом.
И  в  парке  карнавала  все  покрыто  тленом,
Не  разобрать  во  тьме  –  кто  клоун,  а  кто  демон.
И  кто  из  них  страшней.  Один  хотя  бы  честен.
С  монетою  с  орлом  всегда  получишь  решку.
Бродячий  музыкант  смычком  всю  душу  вскроет.
Прими  насмешек  град  из-за  пустых  столов,
Сыграй  нам  на  рояле  под  тугим  покровом.
А  выигрыш  разделят  тлен  и  казино.
Не  уходи,  прошу,  когда  огонь  сжигает.
Агония  в  душе,  а  в  сердце  -  тлен.
В  подарок  прошлому  нам  нечего  оставить,
Между  разбитых  стен  закрылась  дверь.
Монетка  за  пророчество  из    сломанной  игрушки,
На  сдачу  –  кукла.  Попади  в  мишень.
Из  парка  тлена  мы  тебя  так  просто  не  отпустим.
Давай!  Беги  за  маской!  Обмани  прицел…

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324063
рубрика: Поезія, Философская лирика
дата поступления 22.03.2012

Одиночество

Закутавшись  в  каменный  плащ.  
Иди  по  пустыне  в  толпе.
Ведь  коль  суждено  в  бездну  пасть-
Никто  не  поможет  тебе.
Коль  крылья  даны,  предначертаны  знаком  –  
Ты  с  болью  пройдешь  по  ножах.
В  своей  душе  свет,  окутавши  мраком,
За  миг  до  бессмертья  отдашь.
И  вечность  не  примет,  и  ад  отвернется  –  
Не  грешен,  и  не  заслужил.
Когда  мира  нет  –  то  что  остается?
Кому  я  скажу  что  я  был?

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=324062
рубрика: Поезія, Философская лирика
дата поступления 22.03.2012

Зверь

Ты  лучше  выпей,  прежде  чем  приступим
И  захвати  фонарик,  и  вагон  свечей.  
Из  мрака  зверь  так  просто  не  отступит,  
Незримой  тенью  сядет  на  плече.  
К  себе  привяжет,  сделает  попытку,  
И  получив  отказ  –  уйдет  во  мрак.
Залижет  раны  и  с  печальным  рыком
Пойдет  на  штурм  и  снова  –  наугад.
Не  страшен  зверь,  таков  лишь  на  картинках,
И  весь  израненный  сидит  в  углу
И  цепи  нет,  и  стены  стали  дымкой,  
А  не  зовут  –  иди,  я  обниму.
И  он  придет  –  обиженный  и  хмурый,
Усталости  й  неверья  стряхнет  пыль,
Из  грязно-серой  светлой  станет  шкура,  
На  мягких  лапах  он  умчится  в  быль.
Ведь  он  есть  зверь,  со  старой  доброй  сказки,
Что  мастерски  переврана  была.
Запутавшись  промеж  кнутом  и  лаской,  
Сам  скрыл  от  мира  два  своих  крыла.
Он  не  плохой.  Хотел  бы  быть  хорошим,
Ведь  маленький,  почти  что  и  не  жил.
Глазами  рыщет  по  толпе  прохожих  –  
Не  время?  Или  может  упустил?

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=323745
рубрика: Поезія, Философская лирика
дата поступления 21.03.2012

Игра (NC-17!!)

Объяснение  от  автора:  этот  рассказ  написан  по  миру  Метро-2033.  Постъядерный  мир,  человечество  укрылось  в  метро...
Предупреждение  от  автора:  присутствуют  сцены  интима  и  насилия.  За  чужую  психику  и  настроение  ответа  не  несу  :Р
Одно  из  моих  любимых))


Она  бродила  по  платформе  бесцельно,  просто  рассматривала  товары  на  лотках,  лица  в  толпе.  В  душе  царило  полнейшее  равнодушие  и  апатия,  настроение  было  паршивое  и  нечего  не  хотелось.  Толпа  атаковала  ее  ответными  взглядами,  в  большинстве  своем  равнодушными,  в  иных  сквозило  чувство  превосходства,  в  других  же,  мужских,  отражалось  нечто  иное  –  первобытный  человеческий  инстинкт,  а  попросту  –  желание  секса.
Еще  один  мужик,  неопределенного  возраста  из-за  бороды  на  пол-лица,  скользнул  по  ней  долгим  сальным  взглядом.  Разозлившись,  она  обернулась  и  окинула  мужика  взглядом,  вложив  в  него  всю  возможную  ненависть  и  презрение,  и  в  упор  спросила:
-  Чё  уставился?  Надо  чего?
Мужик  похабно  подмигнул,  ничуть  не  испугавшись  ее:  
-  Слыш,  может..это..  ну…
-  Что  ну?  Чего  мямлишь,  как  дитя  малое?  Называй  вещи  своими  именами.  Потрахатся  что  ли  охота?
-  Ну..это…да.  Мужик  продолжал  ломать  комедию.  –  Я  заплачу,  тебе  понравится,  детка.  Он  безрезультатно  изображал  из  себя  мачо.  
-  Не  сомневаюсь,  сударь,  -  саркастично  протянула  девушка.  –  Что  ж  мне  достанется  за  столько  доброго  молодца?
-Ну  я  это,  консервов  тебе  могу  дать,  патронов  там…  По  мере  уверенности  мужика  в  успешности  сделки,  он  становился  увереннее.
-  Рожок  патронов,  две  консервы,  и…  -    девушка  окинула  взглядом  фигуру  напротив,  -  вон  твой  ножик.  Тебе  маловат  будет,  а  мне  в  самый  раз.  Девушкам,  знаешь,  нынче  без  оружия  никак.
Видя  что  он  уже  собирается  открыть  рот  и  возразить,  девушка  ехидно  добавила:
-  Не,  ну  я  не  настаиваю,  мне  знаешь  ли,  не  к  спеху,  а  вот  дружок  твой  похоже  уже  заждался,  -  она  насмешливо  окинула  взглядом  пах  мужчины.
Она  развернулась,  чтобы  уйти,  но  ее  расчет  оказался  верен.  Не  успела  она  и  шагу  ступить,  как  мужик  окликнул  ее:
-  Стой,  согласен.
Чувствуя  себя  не  то  проигравшей,  не  то  победившей  стороной  в  этой  сделке,  она  поторопила  мужика:
-  Ну  че  стал?  Веди  в  свои  хоромы.
Следуя  за  мужчиной  сквозь  людскую  толчею.  Она  все  тем  же  равнодушным  взглядом  окидывала  палатки.  Не  было  ни  малейшего  удовольствия,  ни  малейшего  угрызения  совести.  Это  была  просто  необходимость,  реальность  жизни  нового  мира.  
У  мужика  была  своя  отдельная  палатка.  «Хорошо  устроился,  гад»  -  завистливо  мелькнуло  в  голове.  –  «Значит  на  патроны  и  консервы  точно  не  обеднеет».
Задернув  полог  палатки,  мужик  обернулся  и,  расстегивая  рубашку,  сказал:
-Меня,  кстати,  Димой  зовут.
-  Маша,  -  назвала  девушка  первое  пришедшее  в  голову  имя.  Настоящее  пачкать  не  хотелось.  Здесь  было  только  тело,  не  личность,    а  набор  костей  и  мышц  можно  назвать  как  угодно.  
-  Никаких  «вкусностей»  типа  «отсоси  мне»  или  «давай  в  попу».  Если  презика  нет  –сделка  отменяется.  Старый  добрый  способ  и  ничего  более.  Утешать  тебя  поцелуями  и  разговорами  я  не  буду.  Половина  оплаты  вперед,  давай  нож  и  консервы.  Согласен?  –  девушка  стояла  спиной  к  Диме.  Не  смотря  на  напускную  холодность  и  злость,  внутри  ей  было  страшно  и  одиноко.    
Мужик  положил  требуемое  на  ее  рюкзак  и  продолжил  раздеваться.  Девушка  молча  стянула  с  себя  одежду  и,  швырнув  ее  в  угол  палатки,  легла  на  спальник,  заложив  руки  за  голову.  Сквозь  полуприкрытые  глаза  она  наблюдала,  как  раздевается  Дима,  как  обводит  ее  похотливым  взглядом,  как  его  мужское  достоинство  быстро  приходит  в  готовность.  Наблюдая,  она  вызывала  в  своей  памяти  картинки  ее  близости  с  любимым  человеком,  близости  желанной,  не  омраченной  реалиями  ядерного  мира.  
Она  явно  чувствовала  мужские  руки  на  своей  коже,  чувствовала  как  он  зарылся  лицом  в  ее  грудь,  как  спустился  ниже  и  как  вошел  в  нее.  В  памяти  раскручивались  картинки  других  рук,  других  движений,  тихие  ласковые  слова,  нежные  поглаживания,  неторопливые  разговоры  на  мягкой  кровати…
То  ли  ей  повезло  и  она  была  уже  немного  «мокренькая»,  то  ли  мужик  не  хотел  причинить  особую  боль,  но  особых  неприятностей  не  было.  Был  некий  дискомфорт,  напряжение,  вызванное  близостью  незнакомого  человека,  но  страха,  опасения,  боли  не  было.  Она  позволила  себе  относительно  расслабится  и  лениво  наблюдала  за  светом  на  крыше  палатки,  пока  он  нависал  над  ней  и  равномерно  двигался  в  ней.  Ее  тело,  набор  мышц,  нервных  волокон  и  окончаний,  хотело  вырваться  вперед,  взять  что-то  и  для  себя,  получить  хотя  бы  разрядку,  если  не  удовольствие.  Но  девушка  усилием  воли  подавила  его,  было  не  время.  
Краем  уха  она  слышала,  как  мужик  то  звал  кого-то  по  имени,  то  просто  издавал  нечленораздельные  звуки,    свидетельствующие  о  приходе  оргазма.  Для  нее    же  ничего  не  менялось.  Она  все  так  же  лежала  на  захудалом  спальнике  в  тонкой  палатке,  а  чужое  существо  противоположного  пола  разряжало  в  нее  свои  природные  инстинкты.  Раз,  второй,  третий…  Пики  почти  не  чувствовались,  разве  что  более  глубокими  толчками  и  несколькими  минутами  передышки.  Чужие  руки  на  коже,  жаркое  дыхание,  запах  пота  и  спермы  –  мозг  фиксировал  все  это,  но  сознание  отказывалось  обращать  внимание,  ушло  в  себя.
Мужчина,  грузно  навалившись  на  нее  всем  телом,  хрипло  дышал  рядом  с  ее  ухом.  Под  его  тяжестью  болели  все  мышцы,  и,  поднапрягшись,  девушка  спихнула  с  себя  потную  тушу.  Дима  все  так  же  хрипло  дышал  рядом,  уставившись  на  нее  бессмысленным  взором.  
Начала  приходить  боль  в  тело,  нестерпимо  хотелось  полежать,  свернутся  клубочком  и  прийти  в  себя.  Но  не  здесь,  не  в  душной  чужой  палатке,  рядом  с  незнакомым  потным  мужиком.  Девушка  стала  понемногу  одеваться,  не  обращая  внимания  на  сопение  за  спиной.  Одевшись,  присела  около  мужика:
-Как  и  уговаривались,  вторая  часть  –  патроны?
Дима  лениво  махнул  рукой  в  дальний  угол  палатки,  где  грудой  валялись  рожки  с  патронами.  
Положив  свою  долю  в  рюкзак.  Девушка  разгладила  одежду,  привела  волосы  в  относительный  порядок.
-  Слыш,  может  это,  завтра  повторим?  –  позади  нее  раздался  вопрос.
-  Нет,  -  жестко  отрезала  девушка,  давая  знать,  что  разговор  окончен.  
-  Тогда  может  сигаретку  хоть  на  прощенье?  –  мужик  торопливо  потянулся  за  пачкой  к  одежде.
-  Самоубийством  не  занимаюсь,  -  резко  ответила  девушка  и,  отогнув  полог  палатки,  вышла.  

На  платформе  стало  меньше  толчеи,  люди  укладывались  спать,  сворачивали  лотки,  звали  детей,  раскладывали  нехитрые  пожитки.  Настроение  было  отвратительное.  Совесть  даже  не  пыталась  протестовать,  загнанная  вглубь  инстинктов  выживания.  
Девушка  бесцельно  брела  по  платформе,  спрыгнула  на  рельсы  и  отправилась  гулять  по  тоннелям,  чувствуя,  что  все  равно  не  сможет  уснуть.  В  душе  медленно  поднималась  ярость  и  злость  на  весь  мир,  а  еще  детская  обида  и  страх.  Хотелось  то  ли  орать  и  бить  кого-то,  толи  залезть  под  одеяло  и  вдоволь  выплакаться.  
Перед  взором  мелькали  рельсы,  шпалы,  провода,  крысы.  В  спину  бил  тусклый  свет  платформы  и  ее  собственная  тень  плясала  впереди  нее  неузнанным  чудищем.  Мозг  монотонно  обрабатывал  полученную  взглядом  информацию,  стремясь  вытеснить  новыми  образами  недавние.  
Глаза  понемногу  адаптировались  к  темноте,  впереди  смутно  выступали  очертания  стен,  но  ветер  из  тоннеля  больно  жалил  кожу,  вынуждал  прищуриться.  Девушка  накинула  на  голову  шарф,  замотала  его  поплотней,  простудится  не  хотелось.  
Ноги  сами  понемногу  топали  по  рельсам,  мозг  механически  отсчитывал  шаги.  Чуть  впереди  на  путях  сидел  человек.  «Слишком  худая  фигура  для  мужчины,  подросток  или  ребенок»  -  равнодушное  наблюдение.  Тело  требовало  отдыха,  оно  хотело  посидеть,  расслабиться  и,  подойдя  поближе  к  незнакомцу,  девушка  спросила:
-Эй,  можно  присесть  рядом?
Фигура  подняла  голову,  глаза  смутно  определили  в  темноте  очертания  худенького  девичьего  лица,  по  примерным  прикидкам  14-15-ти  лет.  
-  Ты  чего  тут  сидишь  то?  –  с  легким  интересом  спросила  девушка.  –  Присесть  то  можно?
-  Я  Оля,  -  зачем-то  представилась  девочка.  Настя  посчитала  это  за  разрешение  присесть  и  устало  присела  на  пол,  прислонившись  к  стене.  
-  А  просто  захотелось  посидеть,  подумать,  как-то  уложить  это  все  в  голове,  -  продолжала  девочка,  в  ее  голосе  проскальзывали  легкие  нотки  истерики,  недавно  закончившейся  и  грозившей  начаться  вновь.  
-  Да  ничего,  ничего,  правда,  -  девушка  попыталась  как-то  утешить  Олю.  –  Я  вон  тоже  одна  осталась,  ничего.  Раз  мы  выжили,  надо  как-то  приспосабливаться,  жалеть  себя  всегда  успеется.  Кстати,  я  Маша.  –  все  те  же  выдуманное  имя,  игра  еще  не  закончилась.
Оля  всхлипнула  и  задрожала  –  то  ли  от  холода,  то  ли  от  новой  волны  истерики.  Настя  инстинктивно  подвинулась  поближе,  ведомая  желанием  утешить  и  успокоить  человека  в  слезах,  приобняла  девочку  за  плечи.
Некоторое  время  сидели  молча.  Оля,  казалось,  выбирала  –  открыть  ли  истерику  по  новой,  или  успокоится.  
-  А  я  совсем  одна  осталась,  понимаешь?  Совсем-совсем  одна,  -  визгливым  «бабьим»  голосом  жалобы  начались  снова.
Мысленно  выругавшись,  Настя  постаралась  как-то  унять  это  половодье:
-Я  даже  не  знаю,  как  тебя  утешить.  Обычные  слова,  наверное,  не  помогут.  Ты  главное,  в  отчаяние  не  падай.  Делай  для  себя  хоть  что-то.  Мы  живы,  пусть  и  даже  и  в  таком  мире.  А  неизвестно  ведь,  сколько  нам  осталось,  надо  жить.  А  не  сидеть  на  холодном  полу.  У  тебя  вон,  пальцы  уже  замерзли,  -  Настя  похлопала  девочку  по  руке.  
Снова  воцарилось  молчание.  Оля,    видимо,  думала  о  своем.  Иногда  тихонько  всхлипывая,  а  у  Насти  в  голове    вертелась  мысль  о  некой  комичности  и  гротеске  ситуации.  
-  А  хочешь,  согрею?  –  в  тишине  вопрос  прозвучал  неожиданностью,  пожалуй,  для  обеих.  Не  давая  Оле  закончить  начатое  «А  ка..»,  девушка  впилась  в  ее  губы  резким  поцелуем.  В  нем  не  было  тепла,  нежности,  заботы,  это  было  слаженная  воля  тела  и  мозга.  Отстранится  Оля  уже  не  успела,  девушка  больно  дернула  ее  за  волосы,  а  нож  угрожающе  прошелся  холодной  сталью  по  щеке  и  шее.
-  Давай  не  будем  играть.  Я  просто  хочу  выпустить  пар.  Обещаю  не  делать  очень  больно.  А  кричать  не  советую,  все  спят,  охрана  на  той  стороне  тоннеля.  Пока  добегут  –  я  уже  давно  успею  смыться.  Лица  моего  ты  не  видела,  ничего  не  докажешь.  Мы  друг  друга  поняли?
Оля  молча  кивнула.  В  темноте  было  не  видно,  но  воображение  дорисовало  картину  катящихся  по  щекам  слез.
Девушке  сейчас  было  не  до  чувств  ее  жертвы,  в  душе  плясала  холодная  ярость  и  злость,  желание  высвободить  свою  обиду,  передать  свою  боль  другому.  
Она  резко  расстегнула  кофту  девочки,  аккуратно  провела  пальцем  по  груди.  В  следующее  мгновение  пальцы  сжались  на  тёплой  коже  груди,  царапая  ее,  выкручивая  сосок.  Не  тратя  времени  на  ласки  и  теплоту,  девушка  дернула  и  приспустила  джинсы.  Оля  испуганно  шевельнулась  и  всхлипнула,  нож  тотчас  же  напомнил  о  важности  соблюдения  тишины  сталью  на  лице.  
-  Знаешь,  я  ведь  не  хирург.  И  вообще  не  врач.  Если  случайно  задену  –  помочь  ничем  не  смогу.  Лучше  не  дергайся.  От  такого  еще  никто  не  умирал,  а  вот  от  ножевого  ранения…  -  угрожающий  полушепот  и  новый  взмах  стали.
Девочка  была  абсолютно  сухая  и  зажатая,  но  затуманенный  яростью  рассудок  это  не  волновало.  Пальцы  резко  вошли  в  теплое  тело,  разрывая  невесомую  пленку  внутри,  открывая  себе  путь  и  окрашиваясь  кровью.  Второй  раз  за  сегодня  в  воздухе  витал  запах  человеческого  тела  и  крови.  Такой  теплый  и  вкусный.  Пальцы  монотонно  двигались,  выплескивая  своим  движением  обиду  и  горечь  из  души.  Снова  и  снова…  сильнее…  глубже…  С  каждым  тихим  вздохом  девочки,  новым  толчком  ярость  уходила  из  тела,  уступая  место  усталости.  Пальцы  вошли  в  ритм,  но  чужое  тело  не  откликалось,  охваченное  страхом.  
Цвет  крови  на  пальцах,  скорее  рисуемый  воображением,  чем  различимый  во  мраке,  два  дыхание  –  одно  сбитое  и  испуганное,    второе  –  ровное.  И  ярость  ушла,  обида  затаилась  и  спряталась,  взамен  же  наваливалась  усталость.  Хотелось  лишь  завалиться  и  спать,    долго-долго…
Пошатываясь,  девушка  поднялась,  Оля  съёжилась  у  нее  ног  маленьким  комочком.  Порывшись  в  рюкзаке,  девушка  вытащила  один  из  двух  запасных  свитеров  и  накинула  на  девочку.
-  Возьми,  замерзнешь.  И  извини.
Спотыкаясь  на  шпалах  и  моргая  против  света  со  станции,  девушка  зашагала  прочь.
Карта  была  передана.  
Игра  окончена.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=323744
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 21.03.2012

На зло

Было  страшно  идти,  деревья  обступали  сплошной  стеной  и  загораживали  обзор,  их  раскидистые  ветви,  кромешно  черные,  скрывали  призрачный  свет  луны,  искажали  тени  и  порождали  сумрачных  монстров.  Маленькая  фигурка,  тепло  укутанная  и  от  того  неуклюжая,  медленно  передвигалась  под  сенью  леса,  сама,  зимней  ночью,  отмечая  куда  лучше  поставить  ногу,  а  где  может  быть  скрытая  яма.  Кроме    скрипа  снега  под  ногами  человека  не  было  слышно  никаких  звуков.  А  тот,  казалось,  искал  что-то,  все  время  оглядываясь  по  сторонам,  неуверенно  топчась  на  месте  и  поворачивая  вспять.  Луна  уже  прошла  треть  своей  обычной  тысячелетней  дороги,  когда  человек  наконец  нашел  то,  что  искал.  Он  стоял  около  камня,  высотой  в  человеческий  рост,  что  с  незапамятных  времен  стоял  в  этом  лесу  и  уже  врос  в  землю.    Небольшая  полянка  вокруг  камня  давала  доступ  луне,  и  снег  сверкал  под  ее  призрачными  лучами,  как  сказочный.  
Небрежно  положив  полупустой  рюкзак  в  снег,  человек  снова  нырнул  в  полутемную  чащу  леса.  Он  механически  собирал  из  под  снега  небольшие  палки,  сучья,  нашаривая  и  выкапывая  их  негнущимися  от  холода  руками.  Снег  быстро  осел  на  перчатках,  превратив  их  в  ледяные  рукавицы,  на  шапке    шарфе,  делая  их  частями  диковинного  рыцарского  убранства.  
Маленькие  веточки,  большие  разлапистые  еловые  ветки,  старые  гнилые  сучья
Промерзлые  ветки  никак  не  хотели  разгораться,  ветер  в  одно  мгновение  тушил  огонек  и  засыпал  его  сверху  снегом  для  верности.  Человек,  сидя  прямо  не  снегу,  не  проявлял  никаких  признаков  беспокойства,  казалось,  ему  совсем  некуда  спешить.  Раз  за  разом  он  зажигал  спички,  подкладывал  бумагу  для  растопки  и  маленькие  щепочки  для  растопки.  Огонь  загорался  медленно  и  неохотно,  словно  жалуясь,  зачем  его  потревожили    в  неподходящее  время,  протестующе  выстреливал  искрами  и  трещал  смоляными  ветками,  со  зла  кидался  дымом  в  лицо.  Человек  же  вовсе  не  обращал  внимания  на  это  безобразие,  задумчиво  вороша  угольки  палкой  и  размышляя  о  своем,  изредка  подкладывая  в  пламя  еще  одну  ветку.  Пляска  луны  на  снегу,  отсвет  пламени,  темная  стена  деревьев,  крупные  хлопья  снега,  что  медленно  падали  с  черного  неба  придавали  ночи  зловещий,  нереальный  окрас.  
Медленно,  словно  боясь  потревожить  суровую  красоту  момента,  человек  поднялся  с  пылающей  веткой  от  костра,  взмахнул  ею  в  воздухе,  рисуя  замысловатую  фигуру  и  тихонько  засмеялся.  Мрачный  валун  в  белом  одеянии  высился  по  другую  сторону  костра,  безмерно  далек  к  быстротекущему  моменту.  А  человек  направился  к  нему,  небрежно  помахивая  пылающей  веткой,  рассыпая  искорки  позади  себя,  словно  отмечая  свой  путь  в  неизведанном.  Заледеневшая  рука  в  перчатке  аккуратно,  даже  бережно,  очистила  один  бок  камня  от  снега,  погладила  неровную  поверхность,  словно  скульптор  перед  началом  работы  примеривался  к  куску  мрамора,  что  со  временем  станет  его  величайшим  творением.  
-  Ненавижу!  –  крик  эхом  разнесся  по  лесу,  встревожив  уснувшую  тишину.  –  Ненавижу  вас  всех!  Мрази,  сдохните!  Я  ненавижу  вас!    –  ночь  проснулась  окончательно  и  уставилась  на  тусклый  кружок  света  и  фигурку  человека,  что  в  исступлении  колотил  горящей  веткой  по  камню.  Искры  сыпались  во  все  стороны,  беззвучно  гасли  в  снегу,  оседали  на  одежде,  оставляя  за  собой  черный  след.  Перед  глазами  мелькали  фигуры,  лица,  слова  эхом  колоколов  звенели  в  голове,  глуша  разум  и  вырываясь  наружу  сиплым  ревом  и  одним  лишь  «ненавижу!».  Все  прошлые  обиды,  слезы,  горечи  вставали  из  глубины  души  и  требовали  своей  очереди  высказаться.  Забытое  детство,  усталая  юность,  растерянная  зрелость  подошли  к  краю  и  требовали  места  в  первом  ряду  над  пропастью.  
-  Ненавижу  тебя!  Ты  предала,  ты  оставила  меня!  Как  ты  смела!  Ты,  тварь,  как  ты  смела  оставить  меня  в  одиночестве,  когда  я  так  просила  остаться!  Сука,  я  любила  тебя!  Больше  жизни!  –  каждое  слово  отмечал  новый  взмах  огня,  рассекая  искрами  невидимое  лицо,  что  как  наяву  стояло  перед  глазами.  Не  было  камня  в  лесу,  и  ночи,  и  костра,  не  было  ничего,  кроме  огня  в  руках  и  лица  перед  глазами.  и  стремления  причинить  боль,  такую  же  сильную  как  досталась  ей.    
-  Я  ненавижу  тебя!  –  ветка  догорела,  и  трухлое  дерево  рассыпалось  кусочками  вокруг.  –  И  тебя  тоже!  –  новое  лицо  встало  перед  глазами,  а    в  голове  пронеслись  новые  слова  и  воспоминания.  –  Люблю  и  ненавижу  одновременно!  Как  ты  смела,  скотина,  мразь  такая,  дать  мне  обещание  и  не  выполнить  его.  Как  ты  смела  дать  надежду  и  отнять  ее!  Сука,  убью,  тварь!  –  руки  ударяли  камень,  сжимаюсь  в  кулаки  и  разбивая  в  кровь  костяшки.  Мозг,  затуманенный  обидой,  с  мазохизмом  фиксировал  в  сознании  каждый  удар,  каждую  сломанную  косточку  и  упивался  этой  болью,  смаковал  ее  до  капли  и  требовал  продолжения.  –  Ты  клялась  мне!  А  я,  как  дитя  верила!  Ты  убила  меня.  Ненавижу,  -  голос  садился  на  морозе,  кричать  становилось  все  трудней,  холодный  воздух  заползал  в  легкие  и  студил  тело.  А  крик  требовал  выхода,  рвал  связки  и  душу.    И  слов  не  стало.  Остался  только  неистовый  крик,  надрывный,  идущий  из  всего  тела.  Руки  разбивали  себя  о  камень,  стремясь  причинить  боль  телу,  окрашивая  снег  кровью,  а  крик  разбивал  душу,  в  надежде  то  ли  убить  ее,  то  ли  вылечить.    
Умолк  и  крик.  Человек  упал  на  колени,  прижимая  к  груди  искалеченные  руки,  уставившись  глазами  в  пустоту.  Его  не  было  здесь,  была  лишь  оболочка.  Человеческое  тело  и  костей  и  крови,  которое  била  крупная  дрожь.  А  человека  не  было.  Его  не  существовало  вообще.  Он  умер.  И  в  то  же  время  –  он  был  жив.  Он  чувствовал  боль,  она  поглощала  его  сознание.  Он  чувствовал  жар,  он  медленно  растекался  по  телу.  Чувствовал  холод.  А  себя  –  не  чувствовал  вовсе.  
Глаза  невидяще  смотрели  в  пустоту.  –  Так  вот  оно  как,  когда  тебя  нет,  -  губы  еле  слышным  шепотом  обращались  к  последнему  собеседнику,  который  еще  оставался  с  ним.  Или  человек  хотел  в  это  верить.  –  Так  хорошо,  спокойно.  Просто  пустота.  Можно  закрыть  глаза  и  представить  что  ты  плывешь  куда-то,  в  темной-темной  воде.  Знаешь,  пустота,  она  ведь  не  страшная.  Мне  вот  сейчас  совсем  не  страшно.  Мне  тепло.  Я  старалась,  я  правда  старалась,  как  могла.  Думаю,  ты  видел.  Или  я  хочу  себя  этим  утешать.  Смешно  даже,  только  ты  знаешь,  что  я  думаю,  еще  раньше  меня.  Я  устала.  Я  просто  адски  устала.  Я  не  хочу  так  жить,  я  не  хочу  такую  жизнь.  Чудес  ведь  не  бывает,  не  для  меня  и  не  в  этой  реальности.  Я  устала  собирать  себя  по  кусочкам  каждый  день.  Я  устала  жить  в  одиночестве.  Я  слабый  человек,  признаю.  Я  хочу  легких  путей,  подсказок  и  решений!  Я  хочу  здесь,  сейчас  и  теперь,  а  не  потом,  когда-то  и  возможно!  Потому  что  так  нечестно.  Для  меня  это  нечестно!  И  счастье  не  надо  заслужить.  Оно  или  дается,  или  нет.  Я  устала  ждать,  верить  и  надеяться.  Не  имеет  смысла  говорить  тебе  все  это,  скоро  меня  и  так  будут  судить.  Это  я  для  себя  оттягиваю  момент.  
Медленно,  с  трудом  человек  встал  на  ноги  и  потянулся  за  рюкзаком.    Руки,  избитые  об  камень  и  скованные  морозом,  протестующе  вопили  при  каждом  движении,  тело  отказывалось  двигаться  вообще  и  шло  на  чистой  боли  и  упрямстве.  Пальцы  отдавали  неимоверной  болью,  когда,  подчиняясь  воли  мозга,  вытаскивали  из  рюкзака  бутылку  и  нож.  Скрипя  зубами  и  приглушенно  рыча,  человек  вытащил  из  горлышка  бутылки  пробку  и  щедро  полил  жидкостью  руки.  Сорванное  горло  издало  нечеловеческий  крик,  когда  спирт  коснулся  сбитой  кожи  и  мяса,  разукрашивая  снег  новыми  узорами.  Тело  содрогнулось  в  агонии  и  новая  волна  боли  пронзила  каждый  нерв.  Человек  упивался  ею,  с  наслаждением  встречал  каждый  новый  спазм  и  схватку,  стремясь  возвратить  себе  самого  себя.  
И  ничего  больше  не  болело,  нервы  исчезли,  выжженные  дотла,  тело  сдалось,  отпуская  контроль,  а  мозг  продолжал  смаковать  остатки  умирающей  души,  облизывая  каждый  покалеченный  кусочек,  растирая  его  в  пыль,  разрывая  в  клочья,  чтобы  ни  единого  воспоминания,  ни  единой  памяти  не  осталось  о  том,  что  она  вообще  была.  И  душа  рассыпалась,  разрезая  себя  на  части,  вскрывая  старые  швы  и  первые  раны,  поглощала  и  радостно  встречала  пустоту,  стремясь  исчезнуть  в  ее  кислотной  дали  без  следа.  Душа  тоже  устала.  
Бутылка  опустела.  Человек  хотел  остаться  абсолютно  трезвым  и  сохранить  себе  память  до  последнего.  А  ведь  путь  можно  было  упростить,  отключить  себя,  свой  разум.  Но  это  же  слишком  легко,  жизнь  не  приучила  его  так  поступать.  Пальцы  с  трудом  сжали  рукоятку  ножа,  выпирая  сломанными  косточками  и  разорванной  кожей.  Но  боли  в  них  не  осталось.  Как  может  болеть  тому,  кто  умер,  кого  уже  нет?  
Кончик  лезвия  медленно  водил  вдоль  руки,  очерчивая  линии  вен  на  посиневшей  коже,  прокладывая  чертеж  для  будущего  рисунка,  маленькими  пунктирными  линиями  крови  отмечая  первые  мазки.  Человек  встал.  Он  все  же  раньше  был  человеком,  и  у  него  была  гордость.  Вокруг  медленно  светлело,  ночь  подходила  к  концу,  медленно  уступая  дорогу  солнцу,  что  встретило  бы  новый  день  без  сожаления.  И  камень,  что  серел  мрачной  громадиной  впереди,  светлел,  на  нем  едва  различимо  чернели  угольные  дорожки  и  запёкшаяся  кровь,  отмечая  собой  присутствие  человека.  Пошатываясь,  человек  вернулся  к  камню,  ступая  по  собственной  крови,  как  по  величайшему  ковру.  Это  было  даже  интересно  -  тебя  уже  нет,  а  часть  тебя  осталась.  Со  снегом  уйдет  и  она,  смытая  водой,  и  даже  памяти  не  останется.  Разве  что  какой  то  цветок  взойдет  на  его  месте.  
-  Конец  немного  предсказуем,  не  так  ли?  Увы,  не  могу  порадовать  оригинальностью,  -  губы  еле  шевелились,  отмечая  неслышимые  слова  к  несуществующему  миру.  
Человек  оперся  о  камень  и  стоял,  озирая  мир.  Еще  на  мгновение  продлить  ожидание,  еще  удержать  в  себе  надежду  на  чудо,  что  явится  в  последний  миг.  Пустота.  И  он  слился  с  ней,  позволил  подхватить  себя  и  отдал  в  ее  управление  тело,  со  стороны  наблюдая,  как  поднимается  нож,  как  в  последний  раз  проверяет  начерченный  узор.  Человек  слушай  свой  последний  вдох  и  последний  стук  сердца.
И  он  сломал  нож.  Металл  разлетелся    от  удара  о  камень  десятками  осколков,  больно  впился  в  руку  искореженной  рукоятью.  
-  Ты  не  сломаешь  меня.  Я  выживу  тебе  на  зло.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=323561
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 20.03.2012

Душа

Когда  ты  заходила  в  здание  аэропорта,  я  был  уже  мертв.  Я  умер  минуту  назад  и  ждал,  когда  ты  это  узнаешь.  А  ты  близоруко  рассматривала  таблицу  расписаний  рейсов,  не  подозревая,  что  мой  самолет  уже  приземлился.  И  диспетчеры  в  панике  метались  между  мониторами,  потому  что  рейс  пропал  с  экранов,  и  в  эфире  повисло  зловещее  молчание.  А  у  тебя  в  наушниках  играла  музыка,  а  на  лице  блуждала  легкая  улыбка.  Я  так  давно  не  видел,  как  ты  улыбаешься.  И  лишь  когда  стали  съезжаться  машины  скорой  помощи  и  журналисты,  ты  поняла  что  что-то  не  так.  Или  еще  раньше,  когда  вместо  «Ожидается»  на  табло  прибытия  повисла  пустота  квадратиков.    А  я  был  рядом  все  время,  ожидая  худшего,  боясь  того,  что  будет,  и  зная,  что  оно  неизбежно.  Я  бы  отдал  все,  что  имел  в  этой  жизни,  я  отдал  бы  свою  душу  самому  Дьяволу,  чтобы  выжить.  Быть  искалеченным,  переломанным  полностью,  но  живим.  И  я  бы  вынес  любую  боль.  Но  ты  бы  улыбалась  мне  каждый  день.  
А  теперь  ты  казалась  мне  камнем.  Я  только  и  мог  что  наблюдать,  как  ты  плачешь.  И  я  боялся,  что  камень  станет  хрупким  и  ты  рассыплешься.  А  я  не  смогу  собрать  тебя  обратно.  
Я  следовал  за  тобой.  В  молчаливом  такси,  в  темной  квартире  –  я  был  рядом.  И  запрещал  себе  прикоснуться,  облегчить  твою  боль.  Потому  что  тогда  я  не  смог  бы  сделать  то,  что  должен.  
Я  грел  твой  чай,  оборачивая  свое  призрачное  тельце  вокруг  чашки  и  придавая  ускорение  молекулам.  Чтобы  ты  пила  теплый  чай,  как  любишь.  Я  грел  твои  пальцы  и  целовал  ножки,  когда  ты  забывала  надеть  колготки  в    холодной  квартире.    Я  целовал  все  цветы  на  твоем  подоконнике,  потому  что  ты  забывала  их  поливать,  и  просил  их  цвести  еще  сильнее  ради  тебя.  Я  удерживал  твои  ручки,  маленькие  исхудавшие  ручки,  чтобы  они  не  бились  о  угол  тумбы,  когда  ты  ночью  металась  в  кошмарах.  А  когда  ты  засыпала  под  утро,  я  сворачивался  на  твоей  груди  и  слушал  биение  твоего  сердца.  И  каждый  удар  был  сладчайшей  музыкой,  свидетельством  того,  что  ты  жива.
Я  грел  души  всех,  кто  был  рядом  с  тобой  –  случайных  попутчиков  в  метро,  автобусах,  друзей,  родных.  Я  просил  их  души  быть  добрыми  к  тебе  и  подарить  то,  что  уже  не  смогу  я.  И  люди  улыбались  тебе,  говорили  «Спасибо»  и  «Пожалуйста»,  придерживали  двери  и  дарили  цветы.  Как  я  радовался,  когда  изредка  тебе  дарили  цветы.  Каждый  цветочек  был  от  меня,  в  счет  тех,  что  я  не  подарил  когда  мог,  и  тех,  что  уже  не  смогу  подарить.  
Я  расчесывал  твои  волосы,  и  целовал  веки,  когда  ты  спишь.  И  орал  тебе  беззвучно:  «Дура,  хватит  плакать,  зрение  посадишь!».  
Я  расчищал  тебе  дорожку,  когда  ты  темным  вечером  возвращалась  домой,  скидывал  мелкие  камушки,  чтобы  ты  не  зацепилась  об  них.  И  дома  я  оборачивался  вокруг  дверных  косяков  и  острых  углов,  я  то  знал  твою  неуклюжесть.  
Я  был  рядом  каждую  секунду.  Когда  ты  гуляла  под  дождем  и  когда  сидела  в  темноте,  когда  плакала  и  когда  делала  жалкие  попытки  улыбнуться.  Каждый  новый  день  был  мне  наградой  и  счастьем.  Ты  была  жива,  и  большего  я  и  просить  не  смел.  
В  последнюю  ночь,  когда  я  был  с  тобой,  ты  улыбнулась  во  сне,  и  я  понял,  что  смог,  что  ты  готова  жить  дальше.

адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=323557
рубрика: Проза, Лирика
дата поступления 20.03.2012