| Сторінки (1/4): | « | 1 | » |
Герцогиня все крепче прижималась ко мне, мы слились в единое целое, в порыве танца. На следующий день я не находил себе покоя. Меня терзали какие-то странные чувства и мысли. Как не старался гнать их от себя говорить, что это глупо, бессмысленно, абсолютно безнравственно и даже пошло. Но ничего не мог с собой поделать, я был влюблен. После дня терзания и споров с самим собой пришел к заключению, что в итоге мне все равно терять нечего и будь что будет, плевать, но я обязательно должен признаться герцогине в своих чувствах, даже если меня приговорят к повешенью или заболею проказой. Думою есть шанс, все-таки она тоже испытывала ко мне какую-то нежность. Дни и ночи напролет я проводил в работе с необычайным воодушевлениям истязал пианино и аккуратно выводил ноты на бумаге, одна за одной. Выстроившаяся композиция, словно срисованная картина с ее длинных курчавых волос, с лазурных глаз, с алых пухлых губ, которые произносили слова, как соловей поющий свою песню, с тонкой шеи, которая вьющимся ручьем вливалась в хрупкие, шелковистые плечи, с плавных движений ее рук, подобных на морские волны. У меня получилось запечатлеть ее облик в нотах и звуках. Я решился всему миру рассказать про свою любовь. И разослал ноты всем известным мне композиторам и пианистам. Композицию естественно назвал в ее честь Lorelle (David Hicken - Lorelle). Мелодия со скоростью звука облетела всю Англию и стала очень популярной. Чем больше становилось популярность этой композиции, тем больше стало ходить слухов и сплетней о моем романе с герцогиней. Но на самом деле она даже не слышала этой мелодии. Герцог, как только узнал об этих слухах, сразу же отослал ее в Ирландию под предлогом продажи там своего имения. И вплотную занялся мною. Он организовал закрытый суд, где меня осудили и признали виновным в разных злодеяниях, которые я не совершал. Мою музыку объявили антицерковной, пропагандирующею Содом и Гоморра. Приговор немедленно был приведен в исполнения, ссылка на каторгу, пожизненно. Но я и не собирался сдаваться, в ссылке написал письмо герцогине и в тайне отослал ей в Ирландию. Она получает письмо от тайного вдохновителя. Но в письме не было, ни единого слова, лишь ноты ее мелодии. Она наигрывает эту музыку на своем рояле, и пронзительное чувство любви поражает ее сердце. Герцогиня немедленно собирает свои вещи и возвращается в Бат, пытаясь разыскать меня. Узнает о суде, закатывает скандал герцогу, после которого он ее сильно избивает. Она бросает титул и мужа отправляется ко мне на каторгу. Слухи о романе еще больше усиливаются. Герцогиня за все свои оставшиеся деньги, покупает одну ночь наедине со мной в маленькой деревянной церквушки, стоявшей близ бараков с охраной.
Меня заводят в церковь и снимают цепи. Герцогиня стоит на коленях и молится пред распятиям. Увидев меня, подбегает и крепко обнимает.
– Милый мой, любимый! Только что, освободившись от железных цепей, меня сразу же сковали цепи отчаянья. Я не мог пошевелиться. Я не мог позволить себе обнять ее. Она как мотылек прилетела на огонь, она же погибнет из-за меня. Если герцог узнает что она здесь, он убьет ее. Нужно оставаться хладнокровным, но вся моя плоть и сознание тянется к ней. Я стою промеж двух огней. Нужно вырваться из ее объятий, не проявлять никакого интереса к ней, прогнать её. Тогда быть может, об этом свидании никто не узнает, и она спасется. Она падает передо мной на колени, плачет. – Простите меня. За что она извиняется, зачем она извиняется, зачем она так терзает меня. Мне нужно держать себя в руках и сохранять молчание. Я смотрю на распятие Христа и про себя спрашиваю у него.
– За что ты так жестоко поступаешь со мной? Я же всегда служил тебе верой и правдой, и ты ставишь передо мной такое испытание. Вожделение побеждает меня. Она снова произносит.
– Простите меня. Я знаю, Вы страдаете из-за меня. Вас сослали на каторгу из-за меня. У вас отобрали музыку из-за меня. Вы потерял все ради меня. Я не заслуживаю прощенья. Я не в силах больше сопротивляться своим чувствам. Падаю к ней на колени и крепко обнимаю.
– Я не в чем тебя не виню, ты ни в чем не виновата. Это мне не надо было писать эту проклятую музыку.
– Нет! Это мне не нужно было заигрывать и кокетничать тогда на балу.
– Это все уже не так важно, время нельзя повернуть вспять. Мы ничего не сможем изменить, но ты еще можешь спастись. Скорей уезжай отсюда пока герцог ни о чем не узнал.
– Боюсь уже слишком поздно, он знает, что я здесь. Я хватаюсь за голову.
– Зачем! Ты же погубила себя! Из-за чего?! Герцогиня улыбается и гладит меня по волосам.
– Глупый, я же люблю тебя. Она держит меня за руку, мы смотрим в глаза друг друга. – Напой мне нашу мелодию.
– Это твоя мелодия, она написана по твоему образу и подобию. Я сажусь возле высокой деревянной лавочки, которая стоит напротив распятия напоминавшая святой алтарь, ложу на нее руки, провожу влево потом вправо. – Очень хорошо настроенный инструмент. Изображая игру на рояле, вслух произношу наигранные ноты ее мелодии. Герцогиня смеется и подхватывает такт. Мы всю ночь провели в объятьях друг друга. Когда она уснула я начал придумывать план своего побега. Я не мог позволить себе потерять ее, теперь я был в ответе за нее. Она так напоминала мне мою дамочку с собачкой. Стоять! Это же пьеса, я ставлю пьесу в театре или пишу ее? Это всего лишь мой вымысел моя фантазия? Но почему я тогда так остро чувствовал холод и уставал как каторжник. А может это происходит на самом деле и мне действительно придется преодолеть 200 миль по лютому морозу. Нет, нет, нет! Я же ясно видел дорогие иномарки, компьютеры, современный город. Сейчас точно не 17 столетия. Это мой вымысел, это моя фантазия, это моя пьеса которая, несомненно, завоюет весь мир. Все прочь глупые мысли, мне нужно погрузиться в свое сознание и закончить пьесу.
На каменоломни заключенные охранялись плохо, поскольку бежать в зимнее время гиблое дело. Все кто пытались испытать удачу, погибали от холода или были растерзаны волками. Но все-таки шанс был, и я собирался им воспользоваться. До ближайшего поселка миль 200. Мне предстоит идти 10 или 11 дней. У меня будет кирка, так что я смогу отбиться от стаи волков, а если убью парочку, то смогу согреться их шкурами и утолить голод их мясом. На следующий день я все рассказал герцогине и велел ей ждать меня через 11 дней в поселке, что за 200 миль от колонии каторжников. Я отправляюсь в путь. Но в тот же день приезжает в колонию герцог. Не выдержавши такого позора измены в порыве ревности, убивает герцогиню на святом алтаре в церкви. Пронзает ее сердце кинжалом в то время, когда она молилась пред распятиям обо мне.
– Прошу помоги ему Господи, добраться целым и невредимым. Это были ее последние слова.
Герцог терзал себя мыслями о совершенном преступление, в полном одиночестве и глубоком отчаянье. Через несколько дней его сердце перестало биться. Он любил ее больше жизни, но редко проявлял свои чувства из-за аморальной этики своего титула, из-за безнравственного духовного и родительского воспитания. Что касается меня, я так и не дошел до назначенной цели. Мое тело было похоронено в снегах где-то на половине пути. В последние дни жизни я уже понимал, что не дойду, у меня посинели ноги, и еле двигались. Согреться было негде, белая пустыня. Но сдаваться не собирался, я полз, разрывая снежные сугробы руками и волоча за собой никчемные ноги. На седьмой день пути, чувствуя что уже вот-вот распрощаюсь с жизнью решаюсь написать последнюю мелодию. Написал ее огромными нотами на снегу, для того чтоб было видно сверху с небес. Странно, но эта музыка преследовала меня каждую минуту моего изнурительного пути, буквально шла попятам. Я тешил себя мыслью, что моя возлюбленная жива, дожидается меня в поселке и возможно останется там жить и ждать меня, ее там никто не найдет, она там будет в безопасности. А быть может, у нее будет ребенок от меня и он то наверняка станет известным композитором. Но почему, я назвал свою последнюю композицию ”реквием по мотыльку”?! (Fariborz Lachini - Sepidar ),(Ludovico Einaudi-The Snow Prelude N.15)
Хозяйка квартиры периодически мне напоминала о квартплате, но блуждая в своих мыслях, я даже не замечал ее. В голове уже занимался постановкой пьесы, распределениям ролей, декорациями, костюмами и режиссерской работай. Периодически от боли в желудке, наверное, из-за голода, возвращался обратно в комнату и долго не мог осознать, где нахожусь. Только что был в ярком красочном театре, главным героем, режиссером, а тут вдруг оказываюсь в кокой-то маленькой, узкой, серенькой, тусклой комнатушке еще и весь тощий и в каком-то оборванном шмотье. Я гнал от себя прочь эту реальность, которая была больше похожая на сон. И через минуту уже оказывался в театре. Думая, что скорей всего немного задремал и приснился очередной кошмарный сон. Вот только почему этот сон, постоянно один и тот же? Но я не стал забивать себе этим голову. Я продолжал заниматься постановкой пьесы.
В этой пьесе, естественно роль пианиста играю я, а герцогиню моя возлюбленная, дамочка в кружевной шляпке. И вот день премьеры, в зале аншлаг я абсолютно спокоен и уверен в себе. Занавес раздвигается, на середине сцены огромный белый рояль, и я так виртуозно играю Шопена. Потом на сцену выходят другие артисты, зал то и дело взрывается бурными овациями. В некоторых сценах, где герои уже не подвластны своему телу и разуму, а движутся порывами чувств. Я ввожу кукол, сцена вся затемняется и прожекторы светят только на кукол, которые очень похожие на главных героев и в той же одежде. Сделал так, что б были явно видны ниточки, за которые дергают этих кукол, они прорисованы красным фосфором. Словно нити судьбы, нити чего-то высшего, возможно в этом была видна рука Господа, движущая нами. Я считаю, что на сцене только куклы могут передать это в полной мере. Сцена с графом, с моим судом, с убийством герцогини в церкви, сцена о моем последнем пути в белом плену, играют куклы и практически без слов, лишь музыка тревожит наш покой. Вообще театр без кукол не полноценный театр. В заключительной сцене вместо меня уже сидит небольшая кукла за роялем и играет реквием.
Спектакль вызывает огромнейший фурор. Но меня вдруг начинают терзать сомнения, странно никогда раньше не играл на рояле и даже не знаю нот, но у меня так профессионально получается это делать. Через секунду мое удивление проходит, меня засыпают цветами, поцелуями и комплиментами. Меня приглашают ставить спектакль в Лондон, Париж, Нью-Йорк и везде собираются аншлаги. Я становлюсь очень богатым и знаменитым. Меня признают лучшим артистом, режиссером и драматургом. Я получаю множество наград и призов. После всей этой бурной жизни, решаю немного отдохнуть и отправляюсь на свою виллу в Грецию, которая находится на берегу моря. Проводя время в размышлении. Прислушиваюсь к шуму моря, всматриваюсь в алый закат, решаю заняться композицией музыки. Чтоб найти строй в нестройном вихре чувства, чтобы по бледным заревам искусства узнали жизни гибельной пожар! Только музыка сможет передать в полной мере все переполнявшие меня чувства. Я начал учить ноты, музыкальную грамоту, сольфеджио и инструменты симфонического оркестра. В Греции становилось очень жарко, и как я не старался написать музыку, ничего не получалось. Я обливался потом, меня охватывала чрезвычайная усталость и пустота, как только закрывал глаза, снился кошмар и постоянно один и тот же. Я оказывался в каком-то страшном месте, привязанный к скрипящей, пружинной кровати. На стенах облупившаяся краска и штукатурка, на окне решетка, за окном проливной дождь, серость и гниющие коричневые листья, осыпавшиеся со стоящего напротив каштана. Я чувствовал этот запах гнили, запах паленых волос, запах прогорклого масла и миндаля. Помещения напоминала больничную палату, в которой лежала моя мама, похожий запах, и та же серость и гниль. Значит я в больнице, в палате еще семь людей в каких-то странных пижамах, кто-то ходит из угла в угол шатаясь, кто-то бормочет что-то себе под нос, одни кричат, другие стонут, они похожи на сумасшедших. Где я нахожусь?! Неужели желтый дом?! Но почему я привязан?! Я начинаю дергаться и кричать, меня охватывает ужас и страх, сердце выпрыгивает из груди.
- Помогите! Кто-нибудь, помогите! Где Я?! Что происходит?! В палату вбегают два санитара и медсестра со шприцем. Она начинает гладить меня по волосам и говорить.
- Все-все мой хороший, сейчас все закончится, все вернется на круги своя. Я почувствовал укол. Какая-то легкость пробежала по моим сосудам, сердце понемногу успокаивалось, глаза начинали слипаться и слышен женский шепот, доносившийся из далека и превращающийся в эхо. - Все хорошо мой хороший, все хорошо…Я задался вопросам, если я умру в своем подсознание, я умру сознательно? Мысли начинали путаться и теряться. Сознание уже само воспроизводило мою реальность. Я медленно открывал веки, боясь опять оказаться в сумасшедшем доме.
Хуу-ух Греция, моя вилла, шум моря, и эта невыносимая жара. Я сбросил рукой со лба капли пота, и сказал, - надо уезжать отсюда, пока окончательно не рехнулся. Пошел в ванную умыться, набрал в ладони холодную воду и плеснул в лицо, становилось легче. Взглянул в зеркало, оттуда на меня смотрел мужчина лет пятидесяти. Время летит неумолимо, подумал я, и отправился паковать чемоданы. Я собирался в Швейцарию, спрячусь в каком-то маленьком городке. Многие известные писатели, композиторы, режиссеры проводили свою старость именно в Швейцарии. В дорогом отеле снял большой номер с камином и белым роялем. За окном с каждым днем желтела осень, в душе пробегал легкий холодок, я стремился закончить свою музыкальную композицию. И вот она готова (Andre Andersen - The Autumn Song) “Осенняя песня” концерт для фортепиано со скрипкой, виолой и контрабасом. Я мог бы этой мелодией всколыхнуть весь мир, прославится, стать известным композитором, но уже нет сил. Я очень устал. Я стал редко выходить из номера, вечера проводить у камина с кружкой ароматного чая, читая прекрасную поэзию. Старею на глазах. Иногда с тросточкой прогуливаюсь по узеньким швейцарским улочкам. Странно я уже достаточно стар, а за окном все та же осень и тот же каштан, весь прогнивший изнутри, хотя снаружи этого не видно, но явно чувствуется. Я уже достаточно стар, но мне кажется, нужно еще повзрослеть. Сердце начинает биться все медленнее и медленнее, я смотрю на огонь и как говорил Беня Крик на носу очки, а в душе осень, в ушах звучит моя мелодия. Вдруг сильный ветер распахивает окно, вырывает из моего дряблого, увядшего тела душу, и кружить этот иллюзорный мыльный пузырь возле ветхого каштана. Пузырь лопается, и брызги уносит ветер с листвой моего древа жизни.
Я умер в возрасте 25 лет в психиатрической больнице под Петербургом. Но не о чем не жалею, я прожил две жизни. Я был всем и никем, я имел все и нечего одновременно. Я завоевал весь мир и обо мне никто никогда не узнает… Я умер и жив…
Меня всегда интересовало одно слово, ВОЛЯ. Воля поразительное слово, оно имеет несколько значений, как сила воли, волевой человек значит сильный, так и свобода, что означает, человек который не привязанный к чему либо, абсолютно свободный в своих действиях, и поступках, значит, абсолютно не имея никакой воли добиваться чего либо, бороться за что ни будь. Свобода это слабость. Я воспитал в себе волю к свободе. Бессмысленное предложение на первый взгляд. Я силой воли покорил себе разум, и освободился. Но что же управляет нашей волей если разум покоряется воли? Нашей волей правят желания, воссозданные в нашем разуме во время реальной жизни. А значит, слову ВОЛЯ стоит предать еще одно значения как желания. И вот ваша формула счастья, возжелайте в своих мыслях весь мир и все что в нем есть, чем больше вы будите хотеть этого, чем скорее начнете верить в то, что реальности как таковой нет, тем быстрее ваш разум воссоздаст целые города, в которых вы будите править. А теперь берите что вам нужно для счастья, горы золота, власть, любовь красивой дамы или мужчины, а может целые любовные оргии. Берите, просто берите…
Конец.
Вы еще здесь?
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=293874
рубрика: Проза, Философская лирика
дата поступления 17.11.2011
Началась борьба за жизнь. Отец начал пить, потом собрал свои манатки и уехал к своей матери, наверное, понимая, что теперь окончательно сопьется. Какой же слабак! Я мог простить все его выходки, даже его безразличие. Но как, же чувство долга! Где же честь, благородность хотя бы малейшее их проявления, наверное, он имеет лишь одно чувство, чувство жалости к себе. Маму естественно уволили с работы. Кому хочется оплачивать постоянные больничные, и кому хочется знать, что сотрудник может умереть в любую минуту. Родственники, друзья, знакомые вдруг резко куда-то исчезли. Утопающему люди готовы кинуть бетонный блок вдогонку, но не как не помочь, и се есть суровая истина жизни. Но она никогда не позволила б себе унижаться и просить о помощи. Не щадя и не жалея себя, боролась. Она устроилась на другую работу, где целыми днями приходилось бегать как шальной. Через боль и страдания, порой лишь на одной силе воли, она ломила, но даже не для себя. Поскольку отлично понимала, что на шее еще висят два иждивенца, которых нужно кормить. Она несла свой крест, а я стоял у креста и смотрел, как ее распинают. Стоял и злился на себя, поскольку ничего не мог поделать. Злился на всех окружающих, на весь этот проклятый мир! Злился на нее.
Наступила весна, шел мой 15 день рождения. Мама уже практически безвылазно лежала в больнице. Кроме рака еще прибавился цероз печени и куча других болячек. В день моего рождения мама набралась сил и вышла из больницы, которая находилась на отшибе города. Наверное, специально чтоб скрыть от людских глаз этот ужас. Полуразваленное одноэтажное здание, палаты забитые людьми которым осталось уже не долго, вечные крики и стоны, этакий чулан для убогих. По дороге мама купила торт, наверняка на последние деньги. Пришла домой, поздравила меня, стараясь улыбаться. А я так разозлился, не сдержался и высказал все накипевшее.
- У всех моих ровесников настоящие дни рождения с подарками, с праздничным столом, они приглашают друзей к себе в гости, все вмести празднуют, веселятся! У меня нет ничего этого! Пустота… Я развернулся и ушел, хлопнув дверью. Блуждать в потёмках. Через неделю мама умерла, врачи сказали, она не мучилась. Просто, перестала дышать. Еще неделю назад она могла проделать столь долгий путь из больницы домой, а сейчас просто перестала дышать. Ей стало ясно, что больше некому не нужна, и что бы ни причинять мне боль, сдалась смерти. Эта сучка с косой уже стояла за спиной, только и дожидаясь того когда от нее все отвернутся. И я отвернулся, единственный и последний.
Набожные медсестры переодели маму, положили в гроб и мы поехали на кладбище. Священник несвязно бормотал свою ахинею. А я стоял, смотрел на нее и ничего не чувствовал. Злость, зависть, ненависть, жадность уже сожрали меня изнутри, и стояла всего лишь моя телесная оболочка. Потом застолье, на которое пригласили двух моих друзей, чтобы поддержать меня. Хотя зачем и в чем меня поддерживать, я так и не понял. Они тихонько стащили со стола бутылку водки, и мы радостные направились в полуразрушенное, заброшенное здание, стоявшие на окраине города. Выпили, и я подумал, что мне стоит проявить какие-то переживанья. Я несколько раз сильно ударил стену, на руке проступила кровь. Я наглядно показал друзьям, мол вот, тоже переживаю. Но на самом деле, мне было так безразлично это все.
Спустя некоторое время я стал осознавать, что потерял самого близкого и любимого мне человека. Я все время стал размышлять о своих поступках, прокручивал свое прошлое, и все чаще мне стала являться мама. Как она тихо, молчаливо, стиснув зубы, боролась. Я стал вспоминать каждое сказанное ею слово. Какое рыцарское благородство, сколько справедливости, доброты и мужества она несла в себе. Сколько скрытой философии проявлялось в ее поступках. Каждый самурай позавидовал бы её силе духа. Я стал гордиться ею, боготворить её. Какая низость моих поступков по отношению к ней! И этот крест вины мне придется пронести в своем сердце, сквозь всю мою жизнь. Как-то раз мне попалась в руки книжка Альбера Камю “Посторонний”. Я не любитель читать, но меня заинтриговало начало. Там молодой человек едет на похороны к своей матери, и также как и я проявляет чрезвычайное равнодушие ко всему происходящему. Потом он убивает человека. И начинается суд, где его безразличие к смерти матери признаётся гораздо худшим поступком, чем убийство, и именно моральное убийство матери становится главной темой обсуждения, за это его и судят, в деле-то, конечно, было обозначено совсем другое преступление, но присяжные углубились во внутренний мир подсудимого и приговорили его к гильотине. После этой книге я стал часто представлять свой собственный суд, где меня судили, обговаривали все мои скверные поступки и приговаривали к смерти. На душе становилось немного легче. Я тешил себя мыслью, что через два года наконец-то закончу эту глупую школу и обрету свободу, буду вправе делать то, что сам захочу. Учителя проявляли ко мне жалость, чего я крайне не переносил, но это давало мне возможность, учится в пол силы, и больше времени уделять своим мечтам о светлом будущем. Я представлял себя крутым бизнесменом, олигархом, бандитом, криминальным авторитетом, великим спортсменом, олимпийским чемпионом, известным актером голливудских фильмов…
Два года пролетели как мгновения в мечтах и забвениях. Вот мне 17 лет, я стою на пороге новой жизни и высокая в небе звезда, зовет меня в путь. На пятки наступали смутные 90-ые, я собрал свой чемоданчик и отправился покорять культурную столицу России, Санкт Петербург. Стоя на перроне, умилялся, радовался, меня переполняли чувства. Больше небыло прошлого, я напрочь стер из памяти все свои прожитие 17 лет. Я начинал свою жизнь с чистого листа, как будто только сейчас вылез из утроба матери. Хотя конечно никогда не забуду ее, но это мне придавало лишь больше сил и уверенности в себе. Если я имею, хотя бы половину характера и мужества моей матери, значит мне море по колено, мне больше нечего боятся, мне нечего терять. И весь мир лежит у моих ног, осталось только взять его. Фас!
Я снял небольшую комнатку у пожилой, очень образованной и начитанной женщины. Она предложила мне помогать ей по хозяйству, в вознаграждения чего я мог платить за жилье немного меньше. Я с радостью согласился, притом, что это не отнимало у меня много времени, сбегать за продуктами, сделать уборку, повыбивать ковры. В комнате у меня была пружинная кровать, письменный стол, на котором стоял красивый, старинный светильник с зелёным абажуром. Сверху прибита полка с множеством книг, тома Шекспира, Толстого, сборник пьес Чехова, рассказы Эдгара Аллана По, Куприна, поэзия Блока, Некрасова, Пушкина, Лермонтова и множество других замечательных книг. В углу стоял огромный проигрыватель с пластинками концертов Рахманинова, Чайковского, Баха, Бетховена, Шопена, Моцарта, Вивальди, Паганини… на проигрывателе белый бюст Ленина и много-много пыли и паутины. Я принялся за уборку, в уме стал размышлять о работе и своем материальном состояние. На следующий день купил газету и очень удивился количеством вакансий, притом, что зарплаты были на порядок выше, чем у меня в городке, а продукты стоили практически также. Без труда устроился грузчиком в продуктовый магазин. По моим подсчетам после месяца работы я мог следующий месяц жить, не работая, спокойно оплатить комнату и продукты. С другой стороны, я мог откладывать деньги и за год накопить на подержанные Жигули, а возможна даже на старенькую иномарку. Через финский залив машины возили целыми баржами, и цены были не такие уш большие, как я себе представлял. Через месяц я все-таки уволился. - Черт возьми, я приехал зарабатывать, а не работать, завоевывать, покорять этот мир, стать богатым и знаменитым!
После нескольких дней проведенных в праздности я не выдержал и начел искать для себя занятия. Увлекся книгами, перечитал пьесы Шекспира и Чехова. Мне больше понравился Чехов, потому что, что-то свое, родное, славянское. Возможно, в пьесе “Чайка” я увидел себя. Но у Шекспира боле поэтические произведения, поэзия таилась в действиях его героев. В общем, так и не определился, какой драматург лучше, да и незачем, но зато тверда решил сходить в театр, все-таки в культурной столицы живу. Взял билет на пьесу Оскара Уайльда “Как важно быть серьезным”. Веселая, динамическая, живая, легкомысленная комедия. В спектакле играли известные артисты, некоторых я даже видел в фильмах. По окончанию спектакля, весь зал взорвался бурными овациями, артисты кланялись и восхищались собой, им дарили букеты цветов. Я подумал вот, вот что мне надо! Я буду знаменитым, богатым! Я должен стать артистом! Но это была всего лишь одна из причин, почему мне захотелось стать артистом. Во время спектакля я увидел девушку на сцене в кружевном платье и шляпке. У меня быстро забилось сердце, я прокричал про себя. - Моя дамочка с собачкой! Ее движения были неловкие, скромные как у ребенка, но в тоже время решительные, значимые, размашистые. В пронзительном взгляде, горел огонек и блеск сверкающих прожекторов. Маленький носик, круглые розовые щечки и еле заметная улыбка, которая практически никогда не сходила с ее лица, улыбка счастья горевшего в сердце. Легкая, ветреная походка, она словно парила в воздухе над сценой, платье не поспевало за ее движениями. На секунду мне показалось, она взглянула на меня. Я хотел вскочить, подбежать к ней обнять, взять на руки. Потом немного успокоился и начал здраво мыслить. Как она может быть в Петербурге, да еще актрисой, случайность встречи с ней одна на миллион, это не может быть она, видимо адреналин ударил мне в голову. Но я решил, во что бы это не стало, завоевать ее сердце. Я не мог отвести от нее глаз, ее голос, ее слова, словно музыка, звучали у меня в сердце, растекаясь с каждым ударом по всему телу. Она играла практически главную роль, племянницу Сесели одного из Эрнестов.
Я незамедлительно должен стать артистом! Но с чего мне начать? Я же тихий, скромный, стеснительный, замкнутый в себе человек. Я бродил в размышлениях по Невскому проспекту. Шел возле Невы, всматриваясь в проплывающие мимо катера, в туманный отблеск горящих желтым фонарей. Пока блуждал в своих мыслях, мосты развели, и пришлось всю ночь провести на улицы. Я сидел на мосту, смотрел на реку, на кружащее вокруг горизонта солнце. Были белые ночи и светила лишь одна звезда, самая яркая звезда, наша звезда, звезда, которая звала меня в путь, звезда, горевшая в моем сердце. Сомнений больше не было. Я опять был влюблен. Чем больше думал, тем больше ловил себя на мысли, что деньги правят миром, и нашел лишь один выход. Богатых мужчин любят практически все женщины. Вспомнил поговорку, брильянты лучшие друзья девушек, вспомнил передачу, которую недавно смотрел по телевизору, там рассказывалось о том, как красивые, русские модели выходят замуж за старых, сморщенных, иностранных миллионеров. Решения было принято, мне срочно нужно было много денег. Я представлял себе, как подъезжаю к театру на дорогом мерседесе. Приглашаю свою актрису в ресторан, она смотрит на меня влюбленными глазами, беру ее за руку и мы оказываемся в моем трех этажном особняке с бассейном. Бокал вина, неловкая беседа и бурный секс. Наворачивались слезы, но это слезы радости, я так явно все видел и ощущал, как будто это не плод моего воображения, а все происходит наяву, можно даже потрогать руками. Мне даже показалось, что грань между реальностью и вымыслом очень тонка, а если захотеть, можно жить лишь одними фантазиями. Решил развить эту тему у себя в голове, вдруг спохватился. - Какая реальность, какой вымысел, мне нужны деньги, деньги и нужно срочно придумать, как их заработать!
Я опять схватился за газету, но смог устроится только на базар, продавцом одежды. Работал от выручки, в некоторые дни даже удавалось довольно прилично зарабатывать, но бывали и абсолютно пустые дни. Все базарники вокруг кричали, наступило великое время, время перемен, время свободы. И я так радовался этим словам, словно новое, великое, могущественное вавилонское столпотворения возрастало на рынке. Фальшивые, бракованные, подпольные, нелегальные товары. Фокусники валютчики, хитрые наперсточники, комбинаторы, махинаторы, аферисты, карманники, наглые качки, продажные правоохранительные органы и чиновники... И в отличие от Рима вся эта пирамида выстроилась буквально на глазах после распада СССР. Хозяйка моего киоска возила товар из Китая и Турции. Иногда привозила джинсы и модные на то время сумки, кроссовки с надписями Adidas, Nike из подпольных питерских подвалов, которые потом перерастали в кооперативы из кооперативов в частные предприятия, а иногда даже в заводы. И каждый раз втирала покупателям, что товар из Германии, Франции, Англии и именно это там сейчас последний писк моды от кутюр. Я тоже научился бесстыдно врать и бесцеремонно хамить, это было не трудно. Но все же, эта работа не приносила мне нужный материальный доход, отнимала массу времени и сил. Подзаработав немного денег, я решился уволиться и хорошенько все обдумать. Спланировать свои дальнейшие ходы, нельзя было больше ошибаться.
За все свое время пребывания в Петербурге, я так не с кем и ни сдружился. Хотя базарники не раз звали меня после работы в свою компанию. Они садились в какой-та забегаловке, выпивали, рассуждали какие люди все-таки лохи и мудаки. Как-то раз я согласился на их приглашения. Мы немного выпили, и мне ударило в голову, поскольку до этого практически не употреблял алкоголь, ставя в пример отца. Немного послушав эту беседу, разозлился и высказал все, что думаю про них. - Вы! Чему вы радуетесь и восхищаетесь!? Тому, что надурили очередного своего соотечественника, товарища, что в переводе означает друга. Еще недавно вас за такое к стенки ставили, спекулянты, и правильно делали! Люди целыми днями горбатятся на заводах, несут вам последнюю копейку, а вы их нагло обворовываете еще и радуетесь, хвастаетесь этим! Вы хуже проституток, с ними хоть все понятно, ты знаешь, за что платишь! Продажные сволочи! После такой беседы со мной никто не здоровался, и даже немного побаивались. Но мне было все ровно, я не собирался заводить с ними никаких отношений. Глупые, бестолковые людишки, которые только и могут, что похвалятся своей низостью перед другими и гордиться этим.
Уволившись, я опять проводил свое время в безделье, слушая пластинки и читая книги. И посещая все спектакли, где играла моя принцесса. Я покупал букеты цветов, но так и не решался подойти к ней. В итоге цветы вяли в мусорниках, а я представлял, как захожу к ней после спектакля за кулисы, подкидываю охапку роз вверх, она рассыпается и медленно летит лепестками, мы обнимаемся и целуемся. Как-то раз я решил завести беседу со своей домовладелицей, считая ее умной и образованной женщиной. Начали разговор о прочитанных мною её книг, беседа плавно перерастала в спор о философии и смысл жизни.
- Стремится к материальному благополучию глупо, это иллюзия счастья. Люди всю жизнь находящиеся в работе и заработавшие много денег, все время испытывают стресс, и страх перед потерей своих материальных накоплений. В итоге осознают, что глубоко несчастны. Жизнь потрачена на накопления капитала. Некоторые буддистские монахи проводили годы, в изоляции, закрываясь в пещерах и медитируя, постигали нирвану, высшую ступень счастья. Счастье-это наши позитивно настроенные мысли. Отречения от тела, а может даже отрицания тела как такового. Не стоит идти на поводу своих физических потребностей. Можно быть нищим, но счастливым, получать удовольствие от дуновения ветра, от опавшего кленового листка который подхватывает осенний ветер и возносит в небо, от усыпанной золотыми листьями дороги, от распустившейся вишни у окна. Даже смерть несет в себе счастье и свободу, ты высвобождаешь свою душу от привязанностей тела, и погружаешься в абсолютное счастье. Я возмутился.
- Никто не знает, что несет нам смерть. Лично я думою нечего хорошего, иначе не хотелась бы так жить, даже в тот момент когда уже следовало б умирать. Странная у вас какая-то философия. Все склоняется к тому, чтоб получить счастье, смысл жизни в беззаботном счастье. Нищий, как правило, голодный, и все его мысли будут забиты поиском еды, а не кленовым листочком. Конечно, если этот нищий не философ и не подчинил своей воли, разум. Воля тела практически всегда побеждает разум. Ну хорошо, а что тогда делать с достоинствами человека, зачем они нужны? Зачем человеку честь, справедливость, мужество, забота, жалость, зачем нам чувствовать и ощущать, и проявлять какую-то активность в жизни. Если разум нам заменит жизнь фантазией. Разве реальность не на 100% реальна, разве разум сможет так тесно связать атомы, чтоб получить что-то ощутимое на прикосновения. Если алкоголик получает счастья от алкоголя, наркоман от наркотиков, а маньяк от убийств и насилия. Так зачем же запрещать им это делать? Это же тоже, одна из разновидностей логического, умственного затмения, получения более активных мыслей и образов. Пить умирать и не пить умирать. Так почему бы тогда не пить. Зачем подчинятся законам, они только ограничивают нас. Хотя со многими законами я был и сам не согласен. - С вашей философией все превратилось бы в хаос.
Мы так и не пришли к общему умозаключению. Но в какой-то мере она права, подумал я. Разве секс, наркотики и рок-н-ролл не есть всего лишь поиском счастья, и разве я не занимаюсь поиском, только со своим пониманиям слова счастье? Я постарался перевести дискуссию в другое русло. Спросил за театр, рассказал, что уже посетил множество спектаклей, и хотел бы попробовать себя в роли артиста. Женщина посоветовала записаться в театральную студию. Я вернулся к себе в комнату и еще долго думал, размышлял и спорил сам с собой. А ведь, правда, от своих фантазий и грез я получаю намного больше удовольствия, чем от реальной жизни. У себя в голове я могу быть, кем угодно, делать все что захочу, иметь все желанное, мои мечты вполне реальны я вижу их как наяву, вот только не могу пока потрогать. В какой-то книге по философии и психологии я прочитал, что мысли еще и материальны. Значит, все мною воображаемое осуществится и в реальной жизни. Либо это могло значить, что моя ирреальность станет реальностью только в другом пространстве. Нужно больше мечтать, фантазировать, выдумывать, визуализировать и верить в свои вымыслы. Возможно, как граф Калиостро пытавшийся создать формулу любви, я смогу вывести формулу счастья. Заключающуюся в отрицании реальности как таковой. Но у графа ничего не вышло, поскольку умом женщин не понять, да и слишком много факторов влияет на эту формулу. Если действительно пришлось искать формулу любви, то она для каждого человека была бы разная и для каждой пары еще одна. А вот счастье…
На следующий день я записался в театральную студию. У нас был очень умный и креативный режиссер, он замахнулся на современную постановку Гамлета. И это с актерами-любителями, а я и вовсе впервые выходил на сцену. Мне дали небольшую роль в массовке, я со всем своим упорством начал учить ее. Читая перед зеркалом свои три строчки монолога. Я все больше представлял себя в роли главного героя. Во время репетиций на сцене, торжествовал, кричал, махал руками, распинался как мог, вытягивал каждое сказанное слово. Режиссер хвалил, говорил, молодец, стараешься, но движения должны быть гармоничные, и кричать в твоем случае категорически не надо, голос должен быть спокойный не натянутый, но при этом громкий и внятный. Звук должен идти из живота, работай над этим и у тебя все получится. Я начал работать над своей мимикой, четким и внятным произношениям слов, часами говорил поговорки. Шла Саша по шоссе и сосала сушку. Ехал грека через реку, видит грека в реке рак, сунул грека руку в реку, рак за руку грека цап. С каждой репетицией мне казалось, что я все ближе приближаюсь к своей возлюбленной актрисе, к цели стать богатым и знаменитым. Все больше стал представлять, что именно я играю главную роль Гамлета. Прокручивая в голове монолог:
Один я. Наконец-то!
Какой же я холоп и негодяй!
Не страшно ль, что актер проезжий этот
В фантазии, для сочиненных чувств,
Так подчинил мечте свое сознанье,
Что сходит кровь со щек его, глаза
Туманят слезы, замирает голос
И облик каждой складкой говорит,
Чем он живет! А для чего в итоге?
Из-за Гекубы!
Что он Гекубе? Что ему Гекуба?
А он рыдает. Что он натворил,
Будь у него такой же повод к мести,
Как у меня? Он сцену б утопил
В потоке слез, и оглушил бы речью,
И свел бы виноватого с ума,
Потряс бы правого, смутил невежду
И изумил бы зрение и слух.
А я,
Тупой и жалкий выродок, слоняюсь
В сонливой лени и ни о себе
Не заикнусь, ни пальцем не ударю
Для короля, чью жизнь и власть смели
Так подло. Что ж, я трус?
Я стоял на сцене в свете прожекторов, и весь зал содрогался и бурно аплодировал. Я гордо смотрел на них и думал слабые, мелкие букашки. Сам того не замечая все больше времени стал проводить в кровати, или глядя в окно на пролетавшую мимо осень, мечтая о своем бенефисе. И вот наконец-то день премьеры. Мы расставляем декорации на маленькой сцене дома культуры. Я одеваю, свой сценический костюм. В небольшой зал неспешно заходят зрители. Занавес закрыт, я периодически выглядываю, чтоб посмотреть, сколько пришло людей. Почти весь зал забит. Начинает играть музыка, свет гаснет, занавес открывается. Некоторые артисты выходят на сцену, играют свои роли, я стою за кулисами и жадно смотрю на них, зал периодически аплодирует. И вот через несколько минут мой выход. Осознавая это, меня как будто сковывает тысяча цепей, и прибивают к полу, я не мог пошевелиться. Колени начинают труситься и руки тоже. Кто-то сзади шепотом мне говорит, давай выходи, твой выход, ну иди же! И я медленно, солдатским шагом, словно разрывая свои цепи скованности, выхожу на сцену, движения неловкие и резкие. Я оттараторил три строчки монолога, никого и нечего не замечая, развернулся и быстро ушел. За кулисами ко мне подошел режиссер, похлопал по плечу и сказал молодец, нормально. Меня вдруг охватил такой восторг. Спектакль двигался к своему завершению, последняя реплика и вся наша трупа выходит на сцену, кланяться. Весь зал встает и аплодирует. Я выхожу на середину сцены, уже без всякого страха и скованности, всматриваюсь в зал, и мне кажется все эти овации в мою честь. Все в точности как я себе и представлял. Какие же все-таки эти людишки мелкие и никчемные по сравнению со мной. Я гордо стою на середине сцены и торжествую. Занавес закрывается, и все наши артисты начинают обниматься и поздравлять друг друга с премьерой. Все хотят меня обнять и поздравить с первым выходом на сцену, с первым спектаклем. Говорят мне разные комплименты, от чего я еще больше начинал зазнаваться. И верить в то, что это все для меня, что я главный герой, что это мой спектакль и уже не театр студии, а драматического театра. В костюмерной меня ждал накрытый стол, скромно подумал я, как для такого артиста как я. Меня посадили в оглавление стола, как артиста прошедшего огонь и воду и предложили сказать первый тост. Я встал, поднял бокал, подумав, что скромность украшает человека, похвалил и поблагодарил всех присутствующих в особенности режиссера за то что дал мне такой шанс. Но в глубине души знал, что именно я вытянул весь спектакль, и все должны благодарить меня. Выпивший и еще более возбужденный я пришел к себе в съемную комнату. Не усидев ни минуты в одиночестве, ворвался к хозяйке, и начал рассказывать, как играл главную роль, как весь зал стоя аплодировал именно мне, как вся трупа хвалила меня, в особенности режиссер.
На следующий день с самого утра побежал звонить к себе домой, своим родственникам и сестре. Я хвастался, что добился невиданного успеха в Петербурге. Я великий актер и режиссер и в ближайшем будущем смотрите меня в телевизоре. Встречая знакомых, всем рассказывал о своих успехах. И чем больше врал, тем больше сам начинал в это верить. А иногда даже скандалил и возмущался, когда мне говорили что это не так. Я твердо верил и знал что это вовсе не плод моего воображения. Некоторые артисты театра студии шептались у меня за спиной, говоря, что я понемногу схожу с ума. Но я уже ничего не замечал и не хотел замечать, мои мысли и фантазии уже захватили мое сознание. Режиссер театр студии ставил новый спектакль и дал мне маленькую роль. Я разозлился и швырнул ему в лицо листок с текстом, со словами. - И это после роли Гамлета, когда я вытянул весь ваш спектакль, вы мне даете каких-то дрянных пять строчек текста, своей паршивой пьесы! Я сам напишу пьесу и стану великим драматургом, и сам поставлю ее в Большом театре! Со словами злости и ненависти, ушел. Сидя у себя в комнате за письменным столом с листом бумаги и шариковой ручкой, я выдумывал увлекательный сюжет своей пьесы. Изредка поглядывая в окно и удивляясь, как быстро день сменялся ночью, под мягким зеленым светом лампы, ночь плавно перетекала в день.
Шел 1787 год. В небольшой убогой комнатушки сидел за письменным столом молодой человек 25 лет с длинными светлыми волосами. За окном был лютый мороз и сильный снегопад. Рядом с письменным столом стояло пианино. Молодой человек периодически касался клавиш, издавая короткую мелодичность в большой октаве. Пером что-то писал на листке бумаги, потом опять пробовал клавиши. Проделав эту процедуру несколько раз, положил перо и начал потирать руки и прислонять их к дрожащему огню свечки. На минуту о чем-то задумываясь, смотрев на извивающейся танец огня. Вдруг схватил листок бумаге, порвал на мелкие части и выбросил на пол. Писавши эти строки, я рассмеялся – Ну прям как у меня. Подумал я. – Хотя может, и списываю этого героя с себя, придав ему другой облик и музыкальную грамотность. Ну все, некогда отвлекаться, пишем дальше. Вдруг раздается стук в дверь. Молодой пианист подходит к двери, открывает ее. Эму вручают конверт с восковой, красной печатью, на которой герб герцога. Он открывает конверт и достает письмо, читает его. Приглашаем вас посетить бал в честь приезда его светлости из дальних странствий. Очень надеемся, что вы обрадуете наш слух своими новыми музыкальными композициями. Подпись герцогиня Девонширская.
Бал. Девушки с юношами кружатся в вальсе. На девушках роскошные шелковые наряды с затянутыми до упора корсетами. И кажется у каждой осиная талия. Мужчины одеты в различные сюртуки, фраки и мундиры. Некоторые пьют шампанское, беседуют, смеются. Пианист играет за огромным белым роялем с позолоченной надписью у большого окна, прикрытого роскошными белыми занавесками, в комнате с паркетным лакированным полом, высокими ажурными потолками и огромными мраморными колонами. К пианисту подходит герцогиня, держа в правой руке бокал шампанского, ставит его на рояль и говорит.
– Сыграйте нам, что-нибудь свое. Порадуйте наш слух. Пускай все знают, что у нас в Бате тоже есть сильные композиторы, не чем не хуже Моцарта. Пианист смущенно.
– Простите ваша светлость, но мои композиции не столь хороши, что б играть их среди людей знающих и разбирающихся в музыке. Герцогиня недоуменно.
– Нечего не хочу знать. Играйте! Пианист смущенно склоняется над клавишами и начинает играть. Ludovico Einaudi - Fuori Dal Mondo.
Впервые эту мелодию я услышал сравнительно недавно, когда крутил радиостанции в своем проигрывателе, тогда произошел необычайный случай. Как только услышал первые аккорды этой мелодии, я сразу же сделал на всю громкость, они меня очень тронули, словно завораживали и уносили куда-то в печальное царство. Причем хозяйки квартиры не было, и я мог позволить себе расслабится. Как вдруг, за окном услышал лай и вой собаки. Я выглянул и увидел, что прямо перед окном сидит дворняга, вся грязная и ободранная. Она смотрела на меня грустными полными слёз глазами и выла, завивала, иногда даже попадая в такт. Как только музыка закончилась она убежала. Я стал задаваться вопросами, что же это животное увидело, слушая мелодию, какие образы мелькали у нее перед глазами, какие чувства она ощутила, какое душевное потрясение она испытала? Почему волки воют на полную луну? Может они заглядывают в будущее и видят, что там нет ничего хорошего. А может вся прожитая жизнь пробегает у них пред глазами, в которой тоже не было ничего хорошего, голод, холод и смерть. А может все не то чем, кажется? Может нас окружает еще одно временное пространство со своей жизнью. А что если излучение луны или резонанс звуков умеют искажать наше время и наше пространство. Впрочем, это уже другая история. Возвращаемся к пьесе.
Все вдруг резко умолкли и внимательно слушали. Вокруг образовалась гробовая тишина, содрогал воздух лишь мой рояль, контрабас и скрипки из оркестра. Хоть я и говорил, что мои композиции бездарные и старался их не играть в светском обществе. Но это была лишь моя манера этикета и врожденная скромность. В глубине души я очень хотел, чтобы мои произведения услышали все, а особенно эту. Поэтому перед балом раздал свои ноты оркестру и провел с ними беседу. Когда закончил играть все присутствующие так и оставались стоять неподвижно, никто не проронил ни слова, ни шевельнулся и даже не кашлянул. Я подумал, моя музыка это что-то из ряда вон выходящее. Но тут герцогиня взяла удар на себя. Она начала громко хлопать, потом взяла меня за руку, повернулась к оркестру и прокричала.
– Танцы! Заиграла веселая, легкая музыка, некоторые пары продолжили танцевать, обстановка разредилась. Танцуя с герцогиней, она все крепче прижималась ко мне. Я шепотом произнес ей на ухо.
– Спасибо вам. Эти люди смотрели на меня такими глазами, как будто хотели разорвать на части.
– Прекратите, вы ранили их сердца скорбью и им это не понравилось.
– Простите, что испортил вам веселье.
– Не извиняйтесь, они ничего не смыслят в музыке. Ваша композиция прекрасна, в ней спрятано разбитое сердце романтика и высокие чувства, скованные канонами. Вот только зачем такой трагический конец. Пускай его любовь живет. Меня привели в шок ее слова. И откуда ей было знать, что я написал эту музыку в порыве чувств испытываемых после прочтения старых рукописей неизвестного графа, жившего в 14ст. Он написал их в последние дни своей жизни. Там описывается любовная история, вспыхнувшая между ним и куртизанкой. Но из-за наступления чумы на город, святая инквизиция приговаривает ее к смерти, среди выносящих приговор находится и граф. Из страха быть осужденным церковью, граф подписывает приговор. Ее вешают, а граф заболевает проказой и вскоре умирает. Оставив после себя лишь эти рукописи, в которых отрекается от Бога, сильно раскаивается и просит людей будущего повернуть время вспять и спасти ее. В предсмертных видениях куртизанка являлась ему и просила спасти, она так хочет жить. Он умер в страшных муках. В самом конце рассказа была сноска “рукописи не горят там, где писатель сгорает над рукописями”. Листки и вправду были обожжены пламенем, но мне кажется смысл здесь в другом. Они пострадали за потребность любить, которую церковь называла грехом, ересью и бесчестием.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=293873
рубрика: Проза, Философская лирика
дата поступления 17.11.2011
Мы шли по полянке в окружение желтых одуванчиков, аккуратно их обходили, стараясь не раздавить не один цветок. Трава была мокрой и блестела на солнце от росы. Пчелы и осы неспешно прыгали с цветка на цветок, издавая недовольное жужжание. Как-то раз я умудрился сковырнуть осиное гнездо, думая, что там мёд. От туда сразу же вылетело несколько ос, одна укусила меня за руку, другая за ногу и все бы нечего, если б одна особо злопамятная оса не ужалила меня, прямо в глаз. Прибежав домой, глаз уже сильно распух и очень болел. Мама сказала, что б я немедленно пописал на свой носовой платочек и приложил к глазу. Я прокричал – Лучше смерть! Потом попытался соврать, с виноватым видом - мамочка глаз уже совсем не болит, честно. Да и опухоль сходит, вот смотри. Я прикоснулся пальцем к глазу, от боли брызнули слезы. Я дрожащим голосом произнес – вот видишь, совсем не больно. Но мама была непоколебима, скрутила меня и приложила платок к глазу. В итоге я был покусан, да еще и унижен, а мёдом там совсем и не пахло. После этого случая я не любил и даже немного побаивался ос и пчел. Я постарался уговорить мою маленькую мисс выйти из этого жужжащего ада.
– У меня уже ноги промокли. Смотри! Показываю слегка влажный правый туфель. – Там дальше есть лавочка, пошли, присядем.
– Пошли. Мы забрались на лавку и стали болтать ногами, поскольку лавка была довольно высокая, и мы еще не доставали до земли. Рядом шумел фонтан, он бил струёй воды вверх и рассыпался, превращаясь в пыль на ветру, создавая необычайную радугу. Солнце уже начинало припекать, и я с довольным видом сказал.
– Как здесь свежо и прохладно. Маленькая мисс с задумчивостью смотрела на фонтан. Потом взглянула вверх на радугу, и сказала.
– А я вчера прочитала такой чудесный роман, называется ”маленький принц”. Она не любила называть вещи своими именами, поскольку хотела казаться взрослой. Я удивленно посмотрел на нее, и с гордостью сказал.
– А я тоже читал, про капитана Кука. Соврал, поскольку эту книжку мне читала мама на ночь. Но суть от этого не менялась, я мог пересказать и про корабль, на котором он плавал, и про стеклянные бусы, и про аборигенов, и даже про, то, как они его съели. Но я не стал вдаваться в подробности. Хотя так и не мог понять, зачем мне мама читала именно эту книжку на ночь, я от нее только больше возбуждался, чем засыпал. Я спросил ее. – А про что твой роман?
– Про звезды. Немного помолчав, продолжила. - О принце, о розе и о том, какие же все-таки глупые, эти взрослые.
– Это точно!
- Вот скажи, зачем меня еще и летом заставляют заниматься учебой, ходить к репетитору по английскому? Это же мои заслуженные каникулы.
– Правильно! А зачем меня заставляют делать уборку, мыть посуду, выносить мусор. Я из-за них целыми днями как белка в колесе.
– Какая несправедливость! Ведь самое главное это, эта радуга, эти одуванчики, этот утренний туман, в котором мы чуть не утонули. Самое главное это то, что можешь увидеть сердцем. А не тот английский, который мне возможно даже не пригодится в жизни или твое полное ведро с мусором, которое сколько не выноси, все ро вно рано или поздно опять заполнится мусором.
– Жуть!
– Ты представляешь, на небе, пятьсот миллионов звезд. И на каждой кто-то живет. Я с необычайным удивлением произнес.
- Пятьсот миллионов звезд. Как я не старался подсчитать звезды, но больше нескольких сотен у меня не выходило. Задумавшись, спросил. – А кто же там живет?
– Не знаю. Давай вечером встретимся на этом же месте. Посмотрим на звезды, может, кого-то увидим или услышим чей-то смех с небес.
– Давай!
– Извини, но мне уже пора к бабушке, я обещала ей помочь делать вареньям. Я расстроился, мне так не хотелось с ней расставаться.
– До вечера. Она спрыгнула с лавки и чмокнула меня в щечку.
– Не грусти мой маленький принц. Я улыбнулся и с этой улыбкой в сердце, пошел домой. Из головы у меня все не выходила эта цифра.
– Пятьсот миллионов, пятьсот миллионов звезд, пятьсот миллионов…
Начинало смеркаться, и я уже дожидался маленькую мисс в условленном месте. В парке неспешно зажигались фонари и горели тусклым желтым светом. На них сразу же слетались мотыльки, коморы, жуки и другие насекомые. Периодически ударяясь об стекло фонаря, звучал протяжный звон, как от небольшого колокольчика. Небо становилось все краснее, солнце уже практически не было видно на горизонте, и холодная, мрачная синева начинала поедать парк. Я взобрался на лавку, поднял голову вверх и пристально наблюдал за небом. По отступлению солнечных лучей, в наступление шли и завоевывали небесное полотно звезды, одна за другой загораясь и мерцая. Я подумал, что в таком случае успею их всех подсчитать, пока звезд еще было совсем немного, и загорались они не очень быстро.
– Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь… В заде что-то зашелестело, но у меня не было ни секунды свободной чтоб обернутся, я был слишком увлечен подсчетами. Вдруг кто-то закрыл мне глаза теплыми, мягкими ладонями. Я почувствовал запах чего-то сладкого. Нежный детский голос спрашивал.
– Угадай кто?
Я вскрикнул.
– Маленькая мисс! Она опустила ладони мне на плечи, я обернулся и обнял ее.
– Ты где так долго была? Я тебя дожидаюсь здесь уже битый час.
– Извини, бабушка меня не отпустила б так поздно, поэтому пришлось дожидаться, пока она уснет. Зато смотри, что у меня есть. Она накланяется, подымает небольшую банку варенья и две чайные ложки. – Клубничное варенья, мы сегодня с бабушкой варили, еще теплое, попробуй. Я прикоснулся к банке.
– Теплое. Она села рядом со мной, открыла банку, и мы начали лопать варенья.
– М-мм какое вкусное. И пахнет так вкусно.
– А у вас, что не варят варенья?
– Не-а, просто все на работе, некогда.
– Ну, тогда я завтра принесу тебе еще. Буду тебя подкармливать, станешь у меня пухленький, пузатенький. И буду называть тебя пышка.
Я зачерпнул ложкой варенья и преподнес к ее пухленьким губам, она съела и сделала тоже самое. Мы начали кормить друг друга и все измазались. Руки, лицо все было в липком варенье. Я достал из кармана носовой платок, и начал аккуратно, нежно, вытирать ее губи и щечки. Потом взял ее ладошку и принялся вытирать каждый пальчик. После вытерся сам.
– Все, уже не липкие.
Она смущенно сказала:
– Спасибо.
– Это тебе пасибо, было очень вкусна. Она поставила банку на землю, и мы разлеглись на лавке, смотреть и слушать звезды. – А давай будем давать имена звездам.
– Давай.
– Вот эту я назову в честь моей бабушке Изольда. Она чаще всех мерцает.
– Какую?
– Вот эту, видишь.
– А-а, вижу.
– Какое странное у твоей бабушке имя, никогда такого не слышал.
– Это потому что таких больше нету, она у меня одна единственная.
– Да! Ну, тогда вот эту звезду я назову Луна. Показываю рукой на серп молодого месяца. – А ее так и зовут. Но только сейчас это месяц, и не звезда, а спутник.
Я так любил с ней спорить, и задавать идиотские вопросы. Иногда когда ее окончательно выводил из себя, она нахмуривала брови, злилась и топала ножкой. Но всегда держала себя в руках и старалась не повышать голос. Когда я видел что ситуация накалялась, отступал, признавал поражения и делал виноватое выражения лица. Она, чувствуя вину, что обидела меня, всегда обнимала меня, а иногда даже соглашалась с моими глупостями. И таким образом, я все-таки выигрывал эти сражения.
– Постой, ее зовут Луна, но сейчас ее зовут Месяц? – Я ничего не понял. Она сама себе выбирает имена? Хотя сам отлично знал, что Луна это когда она круглая, полная. А месяц это когда половинка, или вот то, что сейчас.
– Так, не начинай!
– Ладно, пускай будет месяц. Но спутник это космический корабль, который летает вокруг земли. Так что это звезда! Маленькая мисс немного нахмурилась.
– Хорошо не спутник и не звезда. Планета!
– А разве звезда не планета? Она угрюмо посмотрела на меня. После этого взгляда пробежала холодная мурашка по спине, и мне пришлось согласиться с ней. Вдруг на небе появился маленький огонек, который, то загорался, то угасал и при этом довольно быстро двигался. Маленькая мисс подняла руку вверх и хрупким пальчиком указала на него. Восторженно.
–Смотри! Я прокричал.
– Спутник!?
– Нет. Это очень маленькая звезда, на которой живет фонарщик. И потому что она такая маленькая, день там проходит за одну минутку и ночь тоже. Поэтому фонарщику приходится ночью зажигать фонарик, а днем гасить, и он очень устает там. Каждую минуту зажигать и гасить, представляешь, целую вечность. Я удивленно спросил.
– А разве такое бывает?
– Бывает. Я сама читала.
– А как мы назовем эту звезду? Давай назовем ее фонарик.
– Нет. Она очень грустная. Пускай будит слезинка.
– Пускай.
– А вот, смотри какая яркая звезда! Она светит ярче всех! Назовем ее лучик.
– Ее уже назвали, это полярная звезда. С обидой.
– Ну, так не честно.
– Бабушка говорит, эта звезда указывает правильное направленье страннику. А если пойти за этой звездой, она укажет твой собственный путь. Мы в задумчивости смотрели на звезды и некоторое время молчали. Я думал о своем пути, что бы это могло значить. Какую я получу профессию или кем буду работать, буду, богатый или бедный, а может совсем нищий, буду жить в большом красивом городе или в меленьком поселке, или буду вечно странствовать. Я часто задумывался о своем будущем и эти мысли иногда даже не давали мне уснуть по ночам. Но теперь я твердо решил, что когда выросту обязательно пойду за этой звездой, и она даст мне все ответы на все мои вопросы. Вдруг маленькая мисс расхохоталась. Мне тоже стало весело и смешно. Я спросил.
– Что там?
– Слышишь?
– Нет. Что я должен услышать?
– Звезды смеются! Словно пятьсот миллионов бубенцов. Я прислушался, и действительно что-то звенело. Посмотрев на фонарь, увидел целый рой слетевшихся на его свет мотыльков и насекомых, они то и дело ударялись об стекло, издавая этот звон. Но я не хотел расстраивать маленькую мисс, улыбнулся и прокричал.
– Пятьсот миллионов колокольчиков! Мы рассмеялись. Перестав смеяться, я спросил. – А правда что звезды умеют разговаривать?
– Правда. Но только не сами звезды, а через них с нами разговаривает Бог. Я недовольно скривился и махнул рукой.
– Ай! Мне уже морочили голову с дедом морозом. Теперь еще ты тут начинаешь.
– И ничего я не начинаю. Вот когда видишь падающею звезду, это Бог дает нам возможность попросить что-то для себя. Например, велосипед или новое платья.
– Это тоже самое, что с дедом морозом, сколько я у него не просил машинку или большой кораблик, который сам плавает и им можно управлять при помощи пульта. Такой есть у моего друга из соседнего подъезда. Он всегда им хвастается и даже как-то раз рассказывал, что сбил им утку на озере. И когда мы с ним идем пускать корабль на озеро, он никогда не дает мне им управлять, и никогда не дает играть своими игрушками, очень жадный. Хотя у него очень богатые родители и если б он разломал этот кораблик, ему сразу же купили бы новый и еще лучше старого. Какая несправедливость! А мне на новый год дед мороз дарит носки или трусы и пару конфет. И разве можно после этого в него верить! И это ж один раз в год! С обидой. - Мог же накопить денег и подарить мне что-то стоящее. По телевизору я видел несколько американских фильмов про новый год и решил поумничать. – Между прочим, в Америке в носки кладут подарки, носки не есть сам подарок! Видимо, Бог меня абсолютно не любит, что позволил мне, появится в бедной семье. А дед мороз окончательно ненавидит и в подтверждение этому дарит носки.- Это тоже самое, что подарить обёртку из-под конфеты, фантик! Маленькая мисс пожимает плечами.
– Ну, а что тут поделаешь. Давай, не будим о грустном. Продолжаем дальше давать имена звездам.
– Давай, вот эту звездочку я назову льдинка. Она похожа на осколок айсберга, такая же синяя и холодная.
– А эту я назову, ромашка у нее желтоватый оттенок и от нее струятся белые лучики.
– А эту бусинка, она такая же круглая.
– А эту одуванчик.
– А эту хрусталик.
– Эту шарик.
– Не-е так называют собак.
– А возможно там живут маленькие, пушистые песики.
– Ну, тогда эту я назову карамелька, там горы конфет.
– А эту эскимо.
– Эту мармеладка.
– Эту шоколадка… Пол ночи мы пролежали на лавке, тыкая пальцем в небо и называя звезды.
На следующее утро я проснулся довольно рано, хоть и пришел домой очень поздно. Я хотел сочинить для моей дамочки стих. Сел за письменный стол вырвал листочек из тетрадки, взял шариковую ручку и принялся сочинять. Долго ломал голову, дергал себя за волосы, бил себя по щекам, но все-таки написал. В итоге мне стало жалко писателей и поэтов.
- Это же кровавое дело, писать и сочинять. Подумал я. Выглянул в окно, моя дамочка уже гуляла со своей собачкой. Я быстренько оделся, аккуратно сложил листочек со стихотворением и положил в карман. Взял свою собаку под руку, побежал на улицу. Выбежав из подъезда, моя злюка сразу же начала гавкать, хотя на улице никого не было, но лаять она не прекращала. Побежав дальше, увидела своего кобеля и резко заткнулась, принялась что-то нюхать в траве и искоса поглядывать на него. Я подошел к маленькой мисс.
– Доброе утро.
– Привет.
– Выспалась?
– Да.
- Странно мы пол ночи проболтали, а спать совсем не хочется. Она села возле своей собаки и стала с ним играться, обнимать его. Я стоял рядом и терзался вопросами. Мне стоит прочитать ей стих или отдать на листочке. Если прочитать, то она подумает, что это признание в любви и если она меня не любит, то перестанет со мной дружить. А если отдать стих на листочке, то подумает, что я трус, не могу прямо сказать о своих чувствах, и будет еще хуже. Я ж мужчина в первую очередь. Я должен взять себя в руки, не распускаться как сопля. И как только я решился произнести первое слово, она посмотрела на меня и сказала.
– А ты знаешь, что мы в ответе за тех, кого приручили. Прижимая к груди свою собачку. У меня как камень с плеч упал. Я громко выдохнул.
– Знаю, мне мама так всегда твердит.
– Это значит, что я всегда должна быть рядом и заботится о своей собачке, а ты о своей.
– Да, но в моем случае это скорей она меня приручила. Мы рассмеялись. Я все-таки набрался смелости и сказал. – Знаешь! Ковыряя пальцем в траве. – Я написал для тебя стих. Она так обрадовалась и с необычайным восторгом прокричала.
– Прочти, прочти! Пожалуйста! Я даже подумывал ее немного подразнить и не читать сейчас. Но все-таки поднялся, достал листочек, взглянул на него, хотя знал стих наизусть, принялся рассказывать.
Дарю тебе звезды. Все тебе!
Но полярная звезда, мне
Чтоб напоминала о тебе.
Когда тебя нету рядом.
Нет! все звезды тебе,
Весь мир тебе!
Всё-всё тебе!
А ты мне.
Небольшая слезинка застряла в ее длинных ресницах, вырвавшись, быстренько пробежалась по щеке. Она крепко обняла меня.
– Мой маленький принц. Я сильно прижал ее к себе.
– Моя маленькая мисс. Она неловко посмотрела на меня, вытирая со щеки слезинку.
– Пускай полярная звезда, будет нашей звездой. И если мы расстанемся, ты всегда найдешь по ней путь ко мне. А когда мы загрустим, стоит только посмотреть на нее и она будит звенеть и смеяться нам.
– Я понял! Если ночью услышу смех, то буду точно знать, что ты в этот момент смотришь на полярную звезду, на нашу звезду.
– Да! А если я услышу звон бубенцов, то буду знать, что это ты сейчас смотришь на нашу звезду и читаешь мне стихи. Может даже я смогу их услышать!
– Я буду смотреть на полную луну, и видеть в ней твое отражение.
– А я твое.
– Значит, мы никогда не расстанемся!?
– Никогда-никогда! Мы еще раз крепко обнялись, взялись за руки и с сияющими лицами пошли гулять по парку. Рассуждать и философствовать, спорить о Боге и деде морозе, открывать новые звезды и горизонты.
На следующий день, дамочка с собачкой уехала. Уехала по-английски, не прощаясь. По ночам я еще долго сидел на подоконнике, смотрел на звезды и прислушивался к ним через открытую форточку. Всматривался в полную луну стараясь разглядеть очертания моей маленькой мисс, и видел, иногда она улыбалась мне, но все чаще плакала. Бывали случаи, когда я засыпал на подоконнике. А иногда посреди ночи оказывался у окна, смотрел на звезды и луну, даже не помня того, как проснулся и подошел к нему. Сестра называла меня лунатиком и больным на голову, говорила, что мне нужно лечиться. От нее всегда можно было услышать всякие гадости, поэтому я не воспринимал это близко к сердцу. Небо все чаще затягивало серыми тучами, и шел проливной дождь. Звезды стали очень редко светить для меня. - Моя первая любовь, где ты?! Лето подходило к своему апофеозу и все хорошее когда-нибудь заканчивается, а моя жизнь продолжалась. И тут вспоминался мне маленький принц “когда даешь себя приручить, потом случается и плакать”.
Наступила осень и ежедневная рутина, школа, посягавшая на мою свободу, ненавистные уроки и кислые, унылые физиономии моих одноклассников. Боль разлуки потихоньку угасала. Мама по вечерам после работы быстренько готовила мне ужин, потом собиралась и куда-то уходила, приходила поздно к часам 10 вечера. Это мне казалось подозрительным. И стараясь не оставаться наедине с сестрой, уходил, бродит по темному парку в полном одиночестве и отчаянье. И вот как-то вечером мама сказала, что ей нужно на недельку лечь в больницу, на небольшую операцию. По её рассказу понял, - это что-то вроде простуды, пару укольчиков, таблеток и все станет по-прежнему. Но потом сестра по своей простоте душевной, рассказала мне все в мельчайших подробностях. У мамы рак, и значит, она умрет. На следующий день я четко знал, что мне нужно делать. Проснувшись как обычно, умылся, позавтракал, не проявляя никакой тревоги, взял рюкзак и ушел, якобы в школу. По дороге спрятал рюкзак в подвале и бегом побежал в церковь. На сэкономленные деньги купил свечу, поджог ее, стал перед иконой на колени, начал просить, поскольку не знал никаких молитв, да и особо не дружил с Богом. Я просил, я умолял.
-Пусть у мамы операция пройдет удачно, пусть мама живет, пускай живет счастливо, пускай живет еще долго, помоги ей, прошу. -Пускай живет, пускай живет, пусть живет, живет… Впервые как девчонка расплакался. Стало как-то не по себе и стыдно. Потом я весь день блуждал по серому, осеннему городу пиная желтые, увядшие, мертвые листья и каштаны. Вечером мы всей семьей пошли в больницу, я, сестра и отец. В палате мы сидели и молчали, все было понятно без слов. Операция прошла не удачно. Я старался держаться, и делал вид якобы не понимаю о чем идет речь. Но в глубине души уже точно знал, кто виноват. По дороге домой я угрюмо всматривался в небо и про себя ругался.
-Ну и гад, какая же сволочь! Ты же мог взять любого, да хотя бы меня! Ты отлично знаешь, что у меня кроме нее больше никого нет! Сколько можно так издеваться?!
Потом я узнал, что хороших людей Бог прибирает к себе в первую очередь, а плохих оставляет жить, жить долго и счастливо. Но если Бога нет, значит какая-то сволочь все-таки это делает. Но зачем сволочи хорошие люди? Раз мы знаем, что плохие люди живут долго и счастливо, то можно предположить, что и наша сволочь живет счастливо в своем светлом месте, которое бог знает где. А значит, все хорошие люди, которых забрала у нас эта сволочь тоже живут счастливо в светлом месте. Но зачем они ей, или ему? И опять вопрос, какого пола наша сволочь Бог это - он. Но у буддистов инь светлая сторона – мужское начало, а темная сторона янь женского начала. Без сомнения божественная сволочь - женщина. Мужчины правят миром, а мужчинами женщины. Если Бог и Будда мужского пола, то над ними просто обязана быть женщина. Так и в светлом месте правит женщина. Но зачем, же ей хорошие люди? Скорей всего чтоб учится, у них есть, чему поучится. Они несут в себе чрезвычайную печаль. Как гласит библия “преумножая знания, преумножаем скорбь”. Вот мы и добрались, почему же все-таки она сволочь. Чем умнее она становится, тем злее от своей тоски и печали и тем больше хороших людей будут страдать и погибать. “Я люблю того, кто карает своего бога, так как он любит своего бога, ибо он должен погибнуть, от гнева своего бога” Так говорил Заратустра.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=293661
рубрика: Проза, Философская лирика
дата поступления 16.11.2011
Блаженный
Киреев Евгений Александрович
Хм… Как же мне научится играть, если у меня нет рояля? Кажется, слышу музыку – слушая тишину. И я так хочу сочинить музыкальную композицию для фортепиано со скрипкой, виолой и контрабасом. Я слышу ее, и знаю, как она будит звучать. Взялся за теорию: музыкальная грамота, сольфеджио, инструменты симфонического оркестра, но толку и смыслу нет без рояля. И очередной шедевр канул в Лету. А возможно я мог этой музыкой всколыхнуть мир! Еще один Моцарт умер во мне. Своими мыслями мы губим в себе талан, дар который есть у каждого человека и каждый несет в себе целый мир. Но что если отнестись к музыке философски? И вообще возможно ли считать музыку философией? Музыка чему-то учит? Если быть многословным, тогда мысли теряют смысл. Но в философии наговорили много. Наговорили многие. Чтобы окончательно запутать? Или специально не открыть подлинный смысл созерцания и размышления – мыслиформы? Если в многословии философов теряется смысл, и для многих людей становится непонятным само слова философия, но даже человек, который понимает, а возможно и сам философ возможно дипломированный, обязательно найдет несколько вариантов своего размышления. Но тогда какой из них правильный? Ни один? Или все сразу? А если я вам скажу что философии нет, и самих философов тоже. Возможно, у меня даже получится это доказать. Давайте тогда разберемся, зачем нужна философия. Для того чтобы отвлечь мысли, иначе эти мысли поедают нас изнутри. Объясню просто, плохи мысли бесконечны, они как огромный шар снега, который катится с горы, при этом все больше нарастая, вот только в нашем случае, эта гора бесконечна. А хорошие мысли трудно воспроизводить и постоянно на них концентрироваться. Поэтому мы переходим в пассивное состояние размышления, что и есть философией и страдания есть неотъемлемой частью философии. Просто мы не можем справиться с плохими мыслями и пытаемся о них размышлять, даже находим ответы. Посудите сами, зачем счастливому человеку философствовать. Давайте теперь посмотрим, как приходят к философии, какая-то трагедия, драма, что-то надорвалось в человеке, мало кто говорит, но часто это не разделенная любовь. И мы начинаем, относится к жизни философски. Что значит - проще. И кажется так легче.
Не так давно я узнал, что такое сгорать заживо. Постиг смысл слова увядать. Как будто я всего лишь зритель, мысли уже не мои, невозможно их контролировать, и тело уже меня не слушается. Зритель внутри себя. Значит меня внутри себя несколько! Не два! Грань между вымыслом и реальной жизнью очень иллюзорна. На своем примере готов это доказать. В детстве у меня ужасно болела голова, практически каждый день из-за смещенных позвонков в шее, сколиоз, кифоз, что привело к вегетососудистой дистонии. Мысленно у меня иногда получалось выключать боль, нужно забыть о боли. Мыслеформы, мысли материальны это не просто слова, это действительно так. Но когда я боролся с болью, часто случались видения, которые потом происходили в жизни. Для объяснения этого феномена есть подходящее слово – дежа вю. Они длились буквально секунду, на несколько секунд я оказывался в тех местах, где точно знал, что не был там, и видел то, чего точно знал, что не видел. Мог даже предугадывать последующие действия на секунду вперед. И я уверен, что это случается со многими людьми, иначе не было бы слова дежа вю. Значит, если мы можем видеть нашу реальность, даже на секунду вперед как наши фантазии и вымыслы, вот здесь грань и стирается. Нет нечего реального и материального на 100%. И нас уже двое, один который видит реальность, другой, который видит фантазии, мы можем видеть реальность вперед, так же как и наши фантазии. Но кто же третий? Два пространства, которые нами управляют, вымысел и реальность, время и материальность. Я бы сказал, что фактически это одно и то же, небольшая разница. Третий это может быть тело, все-таки оно тоже нами управляет кушать, туалет, спать… Тело как временное пространство. Тело как ирреальная - материальная оболочка. Кто-то бы сказал душа? Я не уверен, что она есть. И если наши мысли путем упорной визуализации и веры имеют свойства материализоваться в так называемом реальном мире - что есть факт, то логически будет предположить, что это мы создали Бога, а не он нас. И он подвластен нашим потребностям и желаниям. Когда мы попадаем в трудную ситуацию, теряем близкого человека или случается что-то плохое, тогда начинаем задавать вопросы. За что мне такое? Кто в этом виноват? Ищем ответы, и библия нам их дает. Но какие? Если мы спрашиваем, кто виноват в том или ином, ответ будет, несомненно, Ты, в первую очередь. И если Бога нет, значит, мы замаливаем грехи сами перед собой что, безусловно, и сказано в библии. Сам себя осудил сам и оправдал. Странная книга. И святая вода, святая только потому, что мы в это верим. Мы верим, что она может излечивать, и она излечивает только потому, что мы в это верим. Если мы не умеем верить в самоисцеление мыслями, значит нужно верить в Бога. “Если Бога не было, нам бы пришлось его придумать”. Возможна даже при помощи веры и визуализации, которая каждую секунду происходит в церквях и мыслях людей, мы материализовали Бога и он есть среди нас, вполне может быть, что его можно даже потрогать. Об этом я мог бы написать целую диссертацию. Но не будим смешивать религию с философией, хотя и тут и там нам приходится выдумывать. И вообще, почему бы тогда не придумать библию про Заратустру, и поклонятся ему.
Но все-таки к чему я веду? Если многое из Конфуция, Гурджиева, Канта, Ницше, нам не понятно, если вдуматься в смысл слов. Но тем не менее суть мы улавливаем. Значит, слова, расставленные в предложения, не дают нам понять конкретный смысл, но дают возможность прочувствовать его. Допустим, прочитаем стих, возьмем хорошего поэта, Блока. Мы не вчитываемся и не думаем, но все-таки видим чёткую картину перед глазами, картину происходящего, буквально небольшой короткометражный фильм пробегает в мыслях. Велика сила слова поэта. А теперь давайте возьмем картину, допустим Рубенса - Персей и Андромеда, опишем ее словами. Мм-м-м … нету слов…скажем красивая, красочная. Ну и что мы с этого поймем? Нечего. Попробуем описать героев, голая женщина, лошадь, мужик в доспехах, дети-ангелы. И опять мимо. Получается, что картину мы не сможем описать словами так же как и стих не сможем нарисовать в картине, фильме. Из этого следует, что все окружающее нас мы скорее чувствуем, ощущаем, чем понимаем. Найдем где же настоящий вихрь чувств и ощущений, безусловно, в музыке, вот почему я начал с рояля. И если философы наговорили столько слов, в том деле где, безусловно, краткость сестра таланта, тогда я хочу сломать всю эту систему философии и сказать что настоящий философ это Бетховен или Шопен и не они одни. Если их музыка заставляет созерцать, мечтать, осязать, переживать, плакать, смеяться, радоваться, думать и понимать … Если буддисты смотрят на гору и пытаются постичь форму в медитациях, то в музыки мы уже постигаем форму не видя объекта и без всяких медитаций, а есть ли этот объект вообще. Ну как глупости и идиотизму человека нет конца, так и философствовать можно бесконечно. Наиграть бы вам что-нибудь из композиций Ludovico Einaudi.
Краткость ума многословна.
Пролог.
Посредине лесной тропинки, стояло бревно, кем-то вкопанное из давних времен. Внутри светился, мерцал, чудесный, синеватый или золотистый камень в зависимости от времени суток. И все проходящие люди, шедшие по этому пути, всматривались в камень, в задумчивости подходили ближе к бревну, не замечая, что подошли уже слишком близко, ударялись головой, набивая себе шишки на лбу. Поскольку камень был где-то в глубине в дали. На самом деле, это была дырка, которая в определенное время суток, показывала, то солнце, то полярную звезду. Вот почему мы извечно строим город солнца и тянемся к звездам. Вот почему на путы этого рассказа, вырвавшегося из моего блаженного мозга, который выдает столько мыслей, теорий и фантазий, что я еле успеваю с ними справляться, обязательно набьете себе шишку на лбу.
Мне уже 55 лет. Вспоминаю, свою детскую поговорку «на носу очки, а на душе осень». Так говорил Беня Крик известный одесский авантюрист, когда мечтал о своей беззаботной, богатой старости. Мне эту поговорку вручил в наследство дедушка. Вот я и представляю свою старость, сидя у огромного камина, слегка потрескивают дрова, у меня на носу очки, в руках книжка, скорей всего с какой-то хорошей поэзией, и рядом кружка крепкого, ароматного чая, на душе осень. В данный момент я живу в небольшом швейцарском городке, иду по дороге вымощенной камнями, вернее будет сказать, прогуливаюсь, созерцаю, вспоминаю. Вокруг осень и даже внутри, желтые листья шелестят и осыпаются в беспрерывном вальсе. Моросит дождь, мне то и дело приходится снимать очки и протирать их от капель дождя, люблю гулять под дождем. Начинает темнеть и я уже достаточно вымок, направляюсь в гостиницу. В номере меня ждет огромный мраморный камин и небольшой фарфоровый чайник, в котором заваривается чай. В гостиной стоит огромный белый рояль. Вы скажете, мечты сбываются? Хм…
Родился я в небольшом городке на Украине. В семье двух инженеров, которые работали практически каждый день, с утра и до вечера. Поэтому мое воспитания было возложено на старшую сестру. Она была низенького роста, полная, и очень некрасивая. Наверное, из обиды на свою внешность у нее сформировался очень скверный характер. Истерики, припадки, скандалы, драки были в доме практически каждый день. Иногда она даже брала ножик и грозилась убить себя. А я радовался, представляя, что у меня наконец-то будет своя комната, никто не будет ломать мои игрушки, не с кем не придется делиться, и наконец, будет тихо и спокойно. В итоге она только дразнилась, полосовала себя лезвием по руке, но кровь еле-еле проступала. В моменты этих душевных порывов нашей дружной семьи я старался не присутствовать. Прятался во всякие укромные места в шкаф, под кровать или сооружал для этого специальные халабуды из подушек, одеяла и стульев. Но как далеко я бы не спрятался, отлично понимал, что завтра мне предстоит целый день провести с этим зловещим монстром. И хотелось бежать, бежать, бежа-а-аать, на худой конец покончить с собой. В детстве мысли о самоубийстве часто мелькали у меня в голове. Как-то раз, после очередного скандала и побоища я побежал на кухню, схватил нож и ткнул себя лезвием прямиком в сердце. Но так и не сумел пробить грудную клетку, в итоге только поцарапался. После этого случая мне резко захотелось жить, и я понял, что нужно бороться, когда-нибудь это все закончится. Мне главное вырасти, повзрослеть, не быть маленьким.
В свои 8-10 лет я уже рассуждал как взрослый, поэтому некоторые ровесники меня побаивались. Странно, но печаль, и грусть делают детей взрослыми. Я даже представить себе не мог, что выросту, начитаюсь умных книжек и резко отупею. Поскольку самая истина заключается в том, что хорошо и что плохо, в добре и зле, в простоте одного слова. В общем, дружил в основном с взрослыми ребятами из нашего дома. Иногда по вечерам мы возле дома разжигали костер, запекали картошку и яблоки. Вкусней этой картошки и этих яблок я досей поры так нечего и не пробовал. Некоторые соседи, конечно же, кричали и ругались из-за дыма, но мы не обращали на них внимания. Иногда мы воровали арбузы с базара у грузин с огромными аэродромами на головах и синими баклажанами вместо носов. Иногда зарабатывали честно, разгружая фуры. Мама всегда так удивлялась. Откуда я достал такой огромный арбуз, как смог дотащить? И хвалила меня. Часто мы с друзьями катались на самодельных тачках в парке. Почти всегда за нами гонялся директор парка, пузатый мужик, с красной мордой, грозясь поломать наши тачки к чертовой матери. Но ему никогда не удавалось нас догнать.
Вообще-то счастливое детство, если поразмыслить было же и хорошее, не считая конечно запоев отца. Что интересно, у него было все четко спланировано. Тщательно спрятаны деньги, оформлен недельный отпуск на работе, и примерно каждые три часа поход в ларек, за очередной дозой выпивки. И опять скандалы, крики, побоища… - Господи, когда же все это кончится, думал я. Хотя был ярым атеистом, но грозил кулаком на небо со словами. - Я еще до тебя доберусь! Бедная моя мама как она могла спать с ним, с таким перегаром. Она единственный человек, о котором не могу сказать плохо. Помнится, в детстве я ходил на бальные танцы в дом культуры, когда мне было лет 5-6. Участвовал в разных конкурсах и даже как-то раз выиграл музыкальную открытку, большая редкость на те времена. А однажды, мне вручили приглашения на новогодний утренник. Я был так рад, поскольку отлично знал, что там мне подарят целый пакет с конфетами и всякими сладостями. И вот с отцом мы направляемся на утренник. Отец после очередного запоя. Посадил меня в зале, сдал одежду в гардероб и тихонько смылся, чтобы выпить. И скорей всего забыл про меня. Представления закончилось, все бегом поспешили к выходу из зала, поскольку там раздавали конфеты. И вот зал опустел, а я сидел и ждал. Сидел и ждал, пока не погас свет. Наощупь направился к выходу, конфет для меня, конечно же, не хватило. Подошел к гардеробу забрать свой полушубок, но даже не смог дотянутся, чтоб заглянуть туда. Тогда я крикнул! Но никто не услышал. Казалось, весь дом культуры вымер, все про меня забыли, и некому нет до меня дела. Окажись другой в таком возрасте и в такой ситуации, наверняка расплакался бы, заорал. Но я всегда отличался характером и решительностью. Распахнул входные двери дома культуры, как в глаза ударила ослепительная, белоснежная пелена и яркое солнце. С необычайной обидой, угрюмой физиономией, пошел вперед, дороги дамой я не знал. Все думал о том, как упаду где-то в снежном сугробе и замерзну. А потом родители склонятся над моим маленьким трупиком и будут рыдать, говорить, как любили меня, какой я был хороший. Но не судьба, как только вышел на дорогу, вокруг меня сразу столпились люди, и какой-то мужик, с которым я отчаянно пытался драться, завел домой.
Но я не виню отца за это, абсолютно слабохарактерный и тонкой натуры, он попал в тюрьму, дом, работа, ненавистные дети-спиногрызы. Это все из-за воспитания, залюбили до смерти, панькались и сюсюкались с ним, что привело его к абсолютной безвольности, и ему как воздух, необходимо было одиночество. Вот алкоголь и давал эту возможность не замечать окружающих, погружаться в своеобразную медитацию. Я также в те времена мечтал остаться сам, в полном одиночестве. Что б все люди вдруг сразу куда-то исчезли и остался лишь я, я один. Но не стоит играть со своими желаниями, они сбываются. В общем, после этого случая все вокруг меня бегали, пытались всячески угодить, и я захотел извлечь с этого свою выгоду. Попросил собаку, но все вдруг притихли, начали меня отговаривать, а потом и вовсе забыли. Русские не сдаются, подумал я, и стал действовать решительно. Вечером закрыл дверь на защелку, и поставил у двери табуретку, чтобы смотреть в глазок. Благо, первой пришла мама, начала открывать замок, но так и не смогла, тогда я прокричал через дверь, что не пущу дамой пока не увижу за дверью собаку. Мама, недолго думая развернулась и ушла. Мне даже показалось это подозрительным, без скандала, без единого слова. Буквально через пол часа звонок в дверь, я подбегаю, залажу на табуретку, заглядываю в глазок и вижу маленького щенка. Я так обрадовался, мне казалось, счастливей меня нет на всем белом свете. Я выгуливал ее три раза в день, кормил, и хоть мама настоятельно просила не брать собаку в кровать, все равно мы все ночи спали с ней в обнимку.
Проходили месяца, годы, но щенок так и не рос. И откуда ж мне было знать, что это карликовый пинчер. Каждый день мне твердили, что она вырастит не меньше чем овчарка. Оказалось мне все время нагло врали. Но я не расстроился, поскольку уже очень сильно прикипел к ней. Со временем собака стала обретать свой характер и определенную личность, индивидуальность. Говорят, собака похожа на своего хозяина, но я был тихий и спокойный, а она с каждым днем становилась все злее и злее. Кидалась на прохожих на больших собак и как только ситуация накалялась с радостным видом бежала ко мне и прыгала на руки, я всегда получал за нее. Хотя когда звал ее, она оборачивалась, ехидно улыбалась, прищурившись, смотрела на меня, и убегала еще дальше. И если кто-то скажет что собаки не умеют улыбаться в того я смело брошу камень, умеют улыбаться, и еще как! Когда пытался ее дрессировать, делала все наоборот, абсолютно не послушное животное, но не тупая. Когда ей что-то надо, всегда знала методы и подходи ко мне, как выклянчить у меня конфету, как попросится на улицу, даже когда я был очень занят уроками, все равно вытягивала меня, как затолкать меня в угол кровати, а самой развалится во всю, и попробуй только шевельнись, сразу рычать и кусаться. Одно слово, сучка. А потом я где-то вычитал, что маленькие собаки все злые и нарванные, впрочем, как и люди, да и скандалы, крики и драки у нас в доме так и не прекращались.
Время шло, казалось ко всему можно привыкнуть. В марте отпраздновали мой 8 день рождения, наступало лето. Как вдруг в соседний дом к странной водевильной бабушке, приехала на летние каникулы девочка с собачкой. Она была немного старше меня, очень хороша собой. Собачка у нее была тоже маленькой породы, скорей всего помесь пинчера с какой-то дворнягой. Как только я ее видел в окне, сразу же бежал с собакой на улицу, чтоб случайно познакомился. Странно, но моя негодяйка не гавкала и не рычала на нее, даже давала себя погладить, и мне кажется, заигрывала к ее кобелю. Мы стали каждый день видеться, гулять вместе. Нахватавшись от бабушки всяких умных слов и театральных манер. Она вела себя размерено, сдержано и любила пофилософствовать. Всегда одевалась в различные кружевные платья, синие, белые, розовые и лакирование маленькие туфельки, иногда носила узорчатые шляпки. Такие я видел только в исторических фильмах про княгинь, герцогинь и принцесс. Наверное, остались от театральных декораций и костюмов ее бабушки. Поскольку я тоже не отличался буйным нравом, мы очень сдружились. Каждый раз, идя с ней на прогулку, я наряжался как истинный франт. Белая выглаженная рубашечка, штаны и мои единственные, праздничные туфли. Мы прогуливались по парку, иногда держались за ручки и рассуждали о взрослых, о жизни и смерти, о добре и зле, о различных путешествиях и дальних странах, изредка о вере и религии. Я называл ее маленькой мисс или дамочка с собачкой. Не помню, откуда я слышал эти выражения, возможно из фильмов, а может из книг, которые мне мама, иногда читала на ночь. А она звала меня маленький принц. Потом, я узнаю почему.
Однажды утром, идя с моей маленькой мисс по узенькой аллее, вдоль которой возвышались могущественные каштаны и липы, усеянные цветами, только-только распустившимися. Вдыхая густой, сладкий аромат, прорываясь сквозь белоснежный туман. Словно облака упали на землю, и казалось можно утонуть в этой бескрайней пелене. Лучи солнца как копья то появлялись, пронзая густую листву, то исчезали в тумане, оставляя лишь блики на ветру. Девочка вдруг остановилась, провела рукой по туману, оставляя небольшой шлейф, посмотрела вверх, лучик солнца светил и угасал у нее на щеке. Она закрыла глазки, неспешно вдохнула запах липы и сказала. – Боже как красиво, как чудесно, как в сказке. Я стоял рядом и любовался ею, думая – она словно ангел в облаках. Так захотелось ее обнять, прижать к себе, но не решился потревожить её умилению. Лишь только поднял голову вверх, взглянул, как небольшой ветер всколыхнул листву каштана и солнечное копье ударило мне в глаз и ослепило, я прижмурился, опустил голову вниз и недовольно сказал – Да-а. Она посмотрела на меня, рассмеялась и спросила – ты почему такой угрюмый? – И вовсе я не угрюмый. Попытался скорчить улыбку. – Как не старайся все равно глаза у тебя грустные. – Ничего не грустные, просто летом я никогда не встаю в такую рань. Мог еще сладко спать и видеть сны. – Но тогда бы не увидели этой красоты! Я промолчал. Она берет меня за руку – Побежали! Там дальше есть полянка, вся усеянная одуванчиками.
адрес: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=293660
рубрика: Проза, Философская лирика
дата поступления 16.11.2011