Владимир Раннев, композитор
1. Зачем и для чего нужно слушать серьёзную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной?
— Нет никаких особенных нужд, ради которых её требуется слушать. Это излишество, которое «быстрые разумом» себе позволяют. Без этой музыки, раз уж она излишество, можно, конечно, обойтись. Но жизнь тогда потеряет в цвете и вкусе, а главное — в разпознаваемости в ней происходящего.
2. Кто является слушателем (потребителем) музыки наших современников, которую принято называть серьёзной или академической?
— Очень странные люди, городские сумасшедшие. К сожалению, слушать такую музыку или хотя бы просто «быть в курсе» не входит в меню продвинутого человека. Скажем, если вы не знаете Хёрста или Кулика, значит вы тёмный. А если вы не знаете Эринга или Кнайфеля — это ничего не значит.
Но есть одно правило: если умный и с ушами человек говорит вам, что он устал от некомфортной музыки, значит он устал вообще.
3. Правомерно ли говорить о том, что сегодняшняя серьёзная музыка заключена в профессиональном гетто?
Нет, в гетто заключают извне, это акт насилия. А серьёзная музыка, когда она не жертва насилия (формализм, entartete Kunst), всегда достойна своей участи, какой бы она ни была. В том числе завидной.
4. Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов? — Расширить невозможно, это объективный процесс, «должна измениться вся страна в целом», как сказал тут Десятников про риски с XX и XXI веками в репертуарном планировании Большого. А создать условия для расширения — возможно. Необходимо практиковать серьёзную музыку как часть современного искусства с соответствующими формами существования… (Начинается фантазирование, то есть перетекаю в следующий вопрос.)
5. Давайте пофантазируем. Как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки в современной России?
— …то есть в идеале — как в Германии: небольшие коллективы, привязанные к небольшим залам-базам, с худруком-куратором. Внешне напоминает галерейное дело. Но есть тут одно трагическое отличие — современная академическая музыка нерентабельна, её не продашь на фестивалях, как картины и поделки на арт-ярмарках. Её продукция — не продукт, то есть не вещь и не «движимость», а какая-то нетоварная «летучесть». На тиражах тоже не разгонишься. Так что это искусство, нужно признать, не может быть независимым. А композиторам и исполнителям приходится оглядываться по сторонам — иметь дело с чиновниками или спонсорами (институциями или частными благожелателями). Правило тут такое: чем больше потенциальных источников финансирования, тем меньше зависимость от каждого из них. Отсюда рецепт: идеальная ситуация бытования серьёзной музыки — это длинный список возможных источников финансирования, фондов, грантов, стипендий и т.д. И здоровая конкурентная среда вокруг них.
Антон Светличный, композитор
1. Зачем и для чего нужно слушать серьёзную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной?
— Музыка слушается для развлечения — всегда. (Хотя создаётся не всегда.) Вместе с тем развлекаться можно по-разному. Диван с телевизором или пиво с барной стойкой — формы досуга нетребовательные и потому широко распространённые. Напротив, сплав по горным рекам, альпинизм или прыжки с парашютом (а также роллеркостеры, фильмы ужасов, rope-jumping, бодибилдинг и БДСМ) — не самые комфортные развлечения на свете и потому распространены гораздо меньше, однако их право на существование, кажется, ни у кого сомнений не вызывает. Авангардной музыке в этом смысле просто меньше повезло. Так что ваш вопрос фактически эквивалентен вопросу «Зачем лезть к чёрту на рога с риском для жизни, когда можно сидеть дома в тепле?» — короче говоря, вопросу о мотивации.
Ответ на все эти вопросы один: понятие комфорта многосоставно. Альпинист, которому на вершине холодно и нечем дышать, гордится умением преодолеть обстоятельства, испытывает прилив адреналина и многое другое — тут, в общем, лучше спросить у альпинистов. Акустический дискомфорт при слушании авангарда запросто компенсируется комфортом психологическим, познавательным, коммуникативным и т.д., причём компенсируется настолько, что совсем перестаёт ощущаться как дискомфорт. По-видимому, в психике человека спрятаны мощные компенсаторные механизмы, которые не желают простаивать. А поскольку в благоустроенной среде им особо негде проявиться, приходится изобретать разного рода девиантные практики, тренажёры для неразработанных психических мышц. Слушание авангарда — один из таких тренажёров, только и всего.
2. Кто является слушателем (потребителем) музыки наших современников, которую принято называть серьёзной или академической?
— Это очень важный вопрос. Отвечать на него общими фразами бессмысленно, а соответствующая статистика мне неизвестна. Когда-то я спрашивал Филановского про социальный состав публики Пифийских игр, но не помню, что он мне ответил. По моим наблюдениям, это (на данный момент и в России, по другим местам недостаточно данных) скорее молодые люди, жители крупных городов, критически настроенные к миру вокруг (но их отношение к религии и политике мне пока неясно — предполагаю преимущественно равнодушие к тому и другому либо, во всяком случае, отрицание официальных институтов), часто имеющие отношение к творческим профессиям (короче, хипстеры) либо к тем или иным субкультурам (от клубных до альтернативных), активные пользователи интернета. Плюс некая важная граница проходит по отношению к эстетике. У кого на первом месте «красота» (и сопутствующие ей, как правило, «духовность», «традиции» и всё такое), тот авангард с его неклассической эстетикой, как правило, не воспринимает. У кого место красоты занимает выразительность или смысл — у того есть шансы.
3. Правомерно ли говорить о том, что сегодняшняя серьёзная музыка заключена в профессиональном гетто?
Нет, потому что метафора «гетто» имплицитно подразумевает иерархию территорий, а сейчас музыка распадается на всё более мелкие субкультуры, ни одна из которых не в состоянии претендовать на статус центра. Это первое.
И второе: если под «профессионалом» понимать человека с образованием, то это утверждение неверно даже фактически (слушатели-немузыканты у авангарда есть, сколько их от общего числа, я судить не берусь). Кроме того, Хельмут Эринг или Сальваторе Шьяррино композиции особо не учились, но в среде авангардистов сейчас весьма влиятельны — считать их профессионалами или нет? Если же «профессионал» — это тот, кто хорошо разбирается в музыке и понимает её (хотя и не обязательно имеет диплом о формальном образовании), то этак у нас практически любая музыка окажется заключена в профессиональном гетто; сейчас, в общем, и «Битлз» за пределами главных хитов мало кто знает.
4. Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов?
— Увеличивать число людей, статистически подходящих (см. вопрос 2), и предоставлять им информацию.
5. Давайте пофантазируем. Как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки в современной России?
— Честно говоря, затрудняюсь ответить. А как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки во Франции или Германии?
|
|
