"Балта - городок приличный, городок, что надо...
(Э.Багрицкий)
Среди воспоминаний периода раннего детства особое место занимает улица Шевченко, небольшая, всего в два квартала, утопающая в лучах безмятежного счастья и впервые открывшая мне мир. Здесь семья наша жила до моего поступления в школу и, - как же игрива судьба! - после школы, уже через дорогу от первого жилья. Сегодня мне хочется пригласить вас в непродолжительную прогулку по ней.
Улица начиналась для меня от угла, на котором стоял "Седьмой номер". Так местный люд именовал магазинчик всякой всячины, в основном, продуктовой, где торговала тетя Оня. Такое непривычное имя мне нигде и никогда более не встречалось, однако, именно его носила пышная улыбчивая продавщица. Здесь мы, дети из близлежащих домов, делали свои первые покупки, не ведая, что в день зарплаты родителям приходилось их оплачивать. Ассортимент, привлекавший нас в магазин, не отличался многообразием: халва, ириски "Киць-киць" или "Золотой ключик" и, конечно, потерявшие первоначальную форму и засахарившиеся подушечки с повидлом! Это была такая карамель без обертки, памятная многим моим сверстникам. Если у тети Они было хорошее настроение, она могла протянуть нам круглую жестяную коробочку с "Лампасье" (монпасье, леденцы), с яркой картинкой на притертой крышке. Вот это был праздник! Коробочку можно было с небрежным шиком открыть при компашке неизвестно откуда вдруг возникшей замурзанной ребятни (более трех - уже можно!) и щедро угостить друзей, словно у тебя такого добра навалом! Вожделенно созерцая лакомство, дети скромничали, отковыривали от липкой массы по одному деформированному фрагменту-конфетке, однако, попытки стремительно учащались, и уже через несколько минут жестянка
сияла светлым донышком с прилипшими кристалликами сахара... Опустевшую коробочку не выбрасывали, она долго еще служила шкатулочкой для самого ценного в наших играх или дарилась взрослым для хранения всякой нужной мелочевки.
Продолжая движение по улице влево, вы попали бы в наш родной двор с многочисленными соседями, жившими между собой, как правило, дружно, с кучей мелкой детворы, совершавшей постоянные набеги на соседские и свои - без разницы! - сады за недозрелыми белой черешней, абрикосами или яблоками, шумно орущими "казаками-разбойниками", ловитками и прятками, а также любимыми считалками "На златом крыльце сидели..."
Далее – вы минуете большой и богатый дом за мощным забором, во дворе которого росла высокая старая ель, откуда иногда выходил шикарно одетый мальчик наших лет, почему-то появлявшийся там наездами... У него всегда были забинтованы рука, нога или горло, он с завистью провожал глазами нашу невесть куда направившуюся компанию, вступать в которую он даже не пытался.
Еще левее располагался двор, тоже многоквартирный, из которого к нашей ватаге присоединялись сестрички Люда и Вета Тюнины, мама которых была артисткой в местном Доме культуры. Евгения Павловна обладала чудесным теплым голосом, именно благодаря ей, а не радиоточке, мы знакомились с новинками советской эстрады и проникали в глубины русского романса или старинной украинской песни.
Улица поднималась вверх, и, достигнув перекрестка, заканчивалась высоким домом худышки Вали Егудас, угощавшей нас жареными семечками подсолнуха. Мы приятельствовали, и за это нехитрое угощение иногда принимали Валюшку в общую игру. Но членом нашей команды ее не считали. Это надо было заслужить. Мы просто гнусно использовали добрую девочку. А Валя выросла, стала учительницей, и всю жизнь воспитывала подобных нам разгильдяев.
Улица перетекала в переулок Чернышевского, круто спускаясь к любимой Зозульке, речушке, в которой в детские годы успел побарахтаться каждый из нас...
Правая сторона улицы не была столь привлекательной. Начиналась она также с длинного многолюдного двора, где друзей у нас не было по их малолетству. Далее располагалось огромное кирпичное здание детского сада, которое отделял небольшой фруктовый сад от подобного же (взрослые утверждали, что когда-то принадлежал одному богатому дворянину) кирпичного дома. В нем жила семья дяди Игната Федоряна, милицейского начальника, уважаемого человека, а в этой семье росли пять дочек! Большое каменное крыльцо их дома выступало на улицу, вечерами на нем собирались дети разных возрастов - чья компания окажется проворнее,- здесь жили страшные рассказы-небывальщины из серии «В черном-пречерном городе, на черно-пречерной улице…» и знаменитые считалки навылет.
Далее, уже почти на углу, за беленым штакетником, располагалось широкое подворье Козловских. Там жили Лариса и Вовка, возрастом они не слишком отличались от нас , но с нами дружбы не водили, гордясь своим неподтвержденным родством со знаменитым певцом Иваном Семеновичем, от голоса которого млели наши мамы. Во дворе высокомерных соседей росли старые фруктовые деревья, ветви которых за лето неосмотрительно достигали забора. Чтобы урожай не привлекал «шантрапу» и «оглоедов», хозяин спиливал такие ветви осенью, и в следующем году они не причиняли беспокойства. Зимой черные деревья-инвалиды представляли грустное зрелище. По двору без привязи свободно бегал огромный кудлатый Рекс, злобно облаивавший любого прохожего. Перелезть через забор ни у кого из нас желания не возникало.
А на углу - водопроводная колонка несуразного дизайна. Достичь струи можно было либо закинув но рычаг ногу, либо при помощи двух-трех таких же сопляков, как мы сами...
На этом наш участок улицы заканчивался. В следующем, по направлению к школе, тянулись постройки коконо-сушильной фабрики-вонючки. По одной из неоправдавшихся затей министров-экономистов того периода в районе, богатом посадками шелковицы (тутовника), стали выращивать гусеницу, обещавшую нарядить в шелка всю страну! Сырье просушивали и отправляли в Узбекистан, где, видимо, ощущался шелковый недород. Нам, местной детворе, чьи мамы, бабушки, соседки работали на фабрике, иногда позволялось проникать на территорию, особенно в холодые дни, поскольку в цеху всегда было жарко. По когда-то белой, а ныне грязно-бурой холщевой противно жужащей ленте-транспортере передвигались в одну сторону горки белых невесомых коконов гусеницы шелкопряда. Эти, величиной в фалангу папиного пальца, яйца неизвестного нам насекомого, нарисованного на стенных плакатах, требовавших безопасного труда, слегка ворсились тоненькими белесыми ниточками будущего шелка. Если куколка бабочки прогрызала изнутри верхушку яйца, кокон становился бракованным и для вытягивания нити не годился. Коконы издавали стойкий неприятный запах, их куда-то вывозили с территории на закрытых машинах, но специфическим запахом каменные стены еще много лет спустя после закрытия фабрики и передачи здания другой организации напоминали о нетрадиционной для Украины отрасли народного хозяйства.
Рядом с этой фабрикой в небольшом аккуратном домике, почти невидимом за густой зеленью, жила известная в городе мастерица Ольга Максимовна, которая шила для школьниц модные гофрированные юбки. К 1 сентября их заказывали для дочек многие мамаши. Следом шли дворики с коммунальными квартирами. Среди них выделялся Дом учителя, старое кирпичное здание. За деревянной оградой, справа, красовался фруктовый сад. По обе стороны калитки и ворот росли кусты душистого жасмина. Слева раскинулся скверик со старыми каштанами. Лаковые плоды деревьев ранней осенью манили окрестную детвору. Мы вырезали из каштанов очень похожие на настоящие грибочки, которые в качестве даров осени приносили в школу на Праздник урожая, мастерили из них нехитрые игрушки или собирали в полотняные мешочки для мам, а те прятали их в платяные шкафы – от моли. От каштанового сквера сохранилось всего несколько деревьев, поскольку не нашлось другого места для постройки Управления Лесного хозяйства. А офис Лесхоза, по мнению горожан, можно было соорудить через дорогу напротив, где долгие годы нахально царствовал пустырь, заросший чертополохом, полынью и кустами бузины. Этот участок приходилось обходить прямо по проезжей части улицы. В нем часто прятались, играя, воспитанники школы-интерната. За пустырем яркой западной открыткой выделялась гроздь финских домиков, в которых расселили семьи военнослужащих. Военных в городе всегда было много: район окружали густые лиственные леса, надежно скрывавшие от любопытных запретобъекты - ракетные установки. Периодически военных перемещали по новым местам службы, поэтому и в школе нашей часто менялся состав учащихся, своими глазами видевшими заграницу, большие и малые города Советского Союза. Много повидавшие на своем коротком веку дети военнослужащих легко входили в контакт с местной ребятней, азартно дружили и диктовали провинциалам новинки столичной подростковой моды.
О здании интерната следует рассказать особо. Длиной почти в пол-квартала дом из красного кирпича (в городе было много кирпичных строений - здесь работал свой завод по изготовлению этого стройматериала), в три этажа, когда-то служил Верховному Совету Молдавской АССР, ведь Балта была ее столицей. Но в годы войны здание пострадало от попадания авиационной бомбы и много лет зияло пустыми глазницами окон и выбитой крышей, навевая печальные воспоминания у старших и привлекая малолетних балтян. Со временем его восстановили и отдали детям-сиротам. Практически прямо на интернатском дворе оказался роскошный храм Успения Богородицы, гордость и символ города, традиционно окрашенный в бело-бирюзовые тона, что превращало церковь в нарядный пряничный дворец. Воинствующим атеистам из городской управы такое соседство - учебного заведения и культового объекта - бдительно претило, что послужило весомым аргументом закрытия последнего. Бывший храм мудрые городские хозяйственники одно время использовали под склад стройматериалов, были попытки создать в нем краеведческий музей, но... история вернула храм горожанам. Он и сегодня является одной из визитных карточек Балты. Территория школы-интерната протянулась до самого края квартала, до перекрестка, к уже упомянутому магазину "номер семь".
И снова пересечем улицу по диагонали влево.
Дорожка, выложенная красным кирпичом, привела к двум рядом стоящим одинаковым домам, где жили военнослужащие и вольнонаемные. Детей здесь было много, почти все учились в нашей любимой «Второй» школе. Здесь часто случались боевые потасовки, «козаками-разбойниками» уже никого было не удивить. Но родители в ребячьи разборки никогда не вмешивались. Жильцы домов, часто прибывавшие в город из какого-нибудь одного военного округа или гарнизона жили дружно, вместе переносили неудобства кочевого быта, поддерживая друг друга, особенно молодых девушек, недавно ставшими «старлейшами». Здесь все было, как в песне: "Где без спроса входят в гости, где нет зависти и злости". Дома эти стоят и поныне. В них живут семьи состарившихся детей первых поселенцев. Давно снесено здание Военной комендатуры на самой кромке улицы, а дома по-прежнему зовутся «военными».
Напротив военных домов – наша школа! Лучшая на свете школа № 2! Самые веселые годы, самые верные друзья, самые светлые воспоминания – то, что заложило основу счастья.
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=824128
Рубрика: Лирика
дата надходження 04.02.2019
автор: Борисовна