ГЛАВА 10.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЮСТУСА.
«СЛЕДОВАТЬ ЗА МЫСЛЯМИ ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА
ЕСТЬ САМАЯ ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ НАУКА»,
- полагал Александр Сергеевич Пушкин.
РАЗРУШИТЬ ХРАМ ЛЖИ.
Жизненная сила. Учение вредит практике.
Битва при Меглине. Учитель сказал.
Закон Возврата. Закон Минимума.
Гордыня.
Новый смысл. Иной взгляд на мир. Уже не первый раз сталкиваемся мы с тем, что наши предки смотрели на жизнь совершенно иначе. Не только неграмотные пастухи и земледельцы. Передовые мыслители, жившие каких-нибудь двести лет назад, высказывали порой такое, от чего у современного человека случился бы легкий сердечный приступ.
Найдись сегодня чудак-биолог, решивший уверовать в теории того времени, то первым делом ему бы пришлось забыть все об органической химии. Перелицевать на старый лад агрономию. Отречься от почвоведения, физиологии растений и прочих наук, изучающих отношения плодородного слоя с царством флоры. Снова броситься в объятия ВИТАЛИЗМА. Теории, объясняющей появление на земле трав, деревьев, животных, нас с вами … двумя словами. Все, мол, - продукт «ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ».
Эти магические слова в ту пору устраивали всех. И сторонников доживающей свой век «теории водного питания растений», и приверженцев «венценосного учения о примате органического вещества в их рационе», и «еретиков», утверждавших, будто травы и деревья поглощают из почвы соли. Устраивали до тех пор, пока не выяснилось: человек, колдующий над колбами и пробирками, тоже способен производить «живые» и органические продукты.
Первым, кто оспорил права ВИТАЛИЗМА, стал немецкий химик Фридрих Велер. Опыты с цианистой кислотой, убедили его в возможности изготовить … мочевину. Без посредства почек или животного! Открытие ошеломляющее! Ибо лабораторный опыт подтвердил то, что ПРИРОДА или СОЗДАТЕЛЬ, как кому удобнее, не владеют патентом на акт ТВОРЕНИЯ.
Если раньше мысль о превосходстве человека считали чрезмерной гордыней, а то и просто смертным грехом, то теперь она стала очевидной. И новые открытия лишь усиливали его уверенность в своих способностях.
К тому же стерлась грань между живой не неживой природой. Ведь органические вещества рождались из неорганических субстанций. А это означало: природа – едина, многообразна, взаимосвязана. Ее законы распространяются на царства произрастаний, животных, минералов, почв. Только так она и может существовать...
Полагаете, ученый мир возликовал? Тогда вам ничего не известно о зависти, косности и прочих людских «добродетелях». Кто же, так просто, покается в собственных заблуждениях, уступит теплое, насиженное место в академии или университете? Не покаялись, не уступили. О чем в скорости, пришлось пожалеть. Борьбу с ретроградами возглавил не тихий, застенчивый Велер, а его патрон, профессор Юстус Либих, по прозвищу «Неистовый», автор возмутительной книги «Химия в приложении к земледелию». Весьма снисходительная оценка для трактата, величаемого самим сочинителем не иначе, как «агрономическое Евангелие».
Война идей продолжалась четверть века. «И когда над полем битвы начал рассеиваться дым, - пишет американский историк Ферри Мур, - выяснилось: огонь «повстанцев» не оставил на командных постах ни одного из приверженцев старых и отживших взглядов».
Досталось всем, особенно агрономии. Либих попросту отказал ей в праве на существование. «Отныне, химия и только химия, - провозгласили он, - станет опорой сельского хозяина». Произвол? Бесспорно. Но победителя не судят.
Правда, пыл победителя охладили сами подопечные. Сельские хозяева не желали знаться с университетскими умниками. Bauer, немецкий крестьянин, свято верил: образование вредит практике. И не удивительно. Ведь из поколения в поколение его потчевали самыми невероятными советами. Обещали «золотые горы». Лучше бы уж пахать помогли или за скотиной присмотрели.
Пришлось снизить тон и проявить терпение, столь несвойственное Неистовому Юстусу. Грозный профессор преобразился в покладистого, сладкоголосого наставника.
«Теории, - увещевал он упрямых фермеров, - не столь уж плохи, как может показаться на первый взгляд. Их секрет кроется в правильном понимании науки и применении ее выводов. Такое умение не приходит само собой. Ему надо учиться, точно так же, как владению сложным инструментом.
Вы же, уважаемые, не имеете ни малейшего представления ни о химии, ни о причинах плодородия земли. Не знаете, из-за чего случаются неурожаи. Объясняете свои успехи и неудачи лишь обилием или недостатком солнечных дней, росы, дождя. Ваши, с позволения сказать, воззрения на минеральные вещества, вроде мергеля, гипса, извести, просто смешны. Сие - не патентованные пилюли для улучшения пищеварения почвы. Не путайте их с солью или пряностями, коими сдабриваете свою пищу, дабы пробудить аппетит»...
«Да, так ли все это важно? Заблуждениями грешила любая эпоха,- скажет читатель.- Мало ли других забот существовало у людей в девятнадцатом столетии? Войны, революции!»
Спору нет, но недород, случавшийся в 1811 году в странах Западной Европы, одна из причин поражений Наполеона в России. Великая Армия так и не получила необходимого фуража и продовольствия. Военные действия начались лишь в августе. А там, глядишь, и генерал «Зима» подоспел. И скороспелая империя рассыпалась в прах.
Голод стал частым гостем и в Германии. А земля слыла в ту пору одним из важнейших источников дохода. Эксплуатировали ее нещадно. Конечно, крестьяне исправно сдабривали почву навозом, исстари считавшимся панацеей от бесплодия. Высевали кормовые травы, дабы скотина не скупилась производить этот чудодейственный эликсир. Все напрасно, поля с редкими поникшими колосьями все чаще становились неотъемлемой частью сельского пейзажа. Крупные землевладельцы, в основном князья-феодалы, не только терпели банкротства, но и теряли влияние.
Сельское хозяйство уступало пальму первенства промышленности, а буржуазия обретала все больший и больший вес в политике. Еще недавно слово «помещик-юнкер» означало богатство, преуспевание, привольную жизнь среди полей и лесов. Нынче же, полуголодная, плохо одетая братия землевладельцев осаждала городские аукционы, отдавая за бесценок свои поместья, пытаясь поймать «птицу счастья» в игорных заведениях Висбадена, Гессена, Фюссена.
А теперь решай сами, в чем причина бед, неспокойного девятнадцатого столетия. Процветание страны не возможно без зажиточного крестьянства, без кормильцев и защитников. Крестьяне же и «юнкера» Пруссии – не просто «люди земли», но и резерв, постоянно пополнявший редевшие ряды армии. Да, и какая промышленная революция без дешевого хлеба, обильного питания? Альтернативой же изобилию служили голодные бунты. А, чем заканчиваются народные волнения, в Германии знали не понаслышке.
Потому Либих и искал суперудобрения. Пытался превратить сельское хозяйство в некое подобие городской мануфактуры. Старые, проверенные рецепты уже не работали. А в «наивные призывы» использовать навоз не верил никто. Полагая его средством, откладывающим расплату по закладным. Применяй, не применяй, а земля, рано или поздно, предъявит счет.
Отсюда и высокомерие. Презрение ко всему «устаревшему». «Все, что не покоится на точных основах химии, - самоуверенно заявлял новоявленный пророк, - должно быть отвергнуто разумом».
Излишняя категоричность - верный путь к ошибкам и просчетам. Впрочем, о заблуждениях самого Неистового Юстуса чуть позже. А, пока рассказ о времени побед, одержанных над «агрономическими предрассудками». Самая известная из них случилась близ Берлина, в сельском местечке под названием Меглин. За сто лет до этого события сам Альбрехт Тэер основал здесь одну из первых в Европе сельскохозяйственных академий. Местное хозяйство слыло образцом для всех земледельцев Германии.
«Неудачным образцом»,- добавим мы. Ни почва, ни климат, ни какие условия не принимались учеными мужами во внимание. Они утверждали, например, будто всякий луг дает одинаковое по калорийности сено. И с ним, как с эталоном, сравнивалась питательность других кормов.
И уж совсем невероятное заявление. Меглинцы полагали: известное количество сена можно заменить соответствующим количеством … поваренной соли!!!
Удобрения, давшие хороший результат на этом «поле чудес», рекомендовалось применять везде. По той же причине молотые кости, не оказавшие влияния на урожай, подвергались остракизму по всей Германии. И зря, они прекрасный поставщик кальция и фосфора, коими бедны почвы Европы. Короче, в выводы, сделанные в Меглине, верили, как в средневековый постулат «Magister dixit» или «Учитель сказал»!
Столь невероятные утверждения могли родиться лишь в головах людей, отвергших знания ради …практики. В тэеровской Академии работали «чистые» агрономы, доверявшие исключительно своим глазам. Для проверки полученных рецептов не применялись, ни химия, ни физиология растений, ни какие другие науки.
Спорить с меглинскими «светилами» Либих посчитал ниже своего достоинства. О чем говорить, что доказывать несмышленым младенцам, не владеющими даже азами современных знаний? И он совершил поступок, всегда почитавшийся в академических кругах верхом бестактности. Обратился к студентам, изучавшим премудрости агрономии, через головы их учителей.
«CREDO, коим затемняют ваш разум: «надо следовать только полевому опыту» устарело,- заявил профессор химии. – Оно было верным, пока земледельцы работали на плодородных землях. Когда же наступила пора истощения, пора нужды, когда кормовые травы не растут более, и даже самые богатые перегноем почвы не дают урожаев, тогда богатый опытом практик становится беспомощным, как дитя».
Еще в восемнадцатом столетии стало известно: травы и деревья, на какой бы земле они не росли, берут из нее одни и те же вещества. Богатые земли содержат много таких частиц, бедные мало.
Отсюда следовал простой вывод. Любая почва теряет плодородие по мере того, как их запас в ней сокращается. А уменьшение питательных частиц в плодородном слое неизбежно из-за безвозвратного изъятия с урожаями.
И Либих выводит «Закон возврата». «Почве для сохранения плодородия необходимо возвращать все, что из нее взято. Если же возврат не полный нельзя ожидать от нее прежней щедрости».
Так легко объяснялось действие навоза. С его помощью, хоть и восполняют утраченные с урожаем вещества, но далеко не полностью раз большая часть зерна, овощей и фруктов увозится в город. Отсюда и дефицит.
«Ежели сельский хозяин желает упрочить свое положение и сохранить высокие урожаи, - развивал он свою доктрину, - то должен заботиться о получении не достающих питательных веществ из других источников. Иначе, исход предрешен. Поля опустеют, помещик разорится».
Идеи немецкого химика казались столь своевременными, что и возразить-то нечего. Экономисты, высокопоставленные чиновники и даже монархи прислушивались к его прорицаниям. Искали выход из обострившихся в девятнадцатом веке противоречий между человеком и плодородным слоем. Правда, пути решения видели по-разному.
Пруссия присоединила к себе германские королевства и княжества: Баварию, Вюртемберг, Гессен, Франкфурт, Саксонию, отвоевала у Франции Эльзас и Лотарингию. И мощь Германии приросла новыми плодородными землями.
Либих предпочитал более изысканные, научные методы. Полагаясь не на военную силу, а на знания. «Отношения хозяина с землей не должны противоречить законам природы, которую надо изучать, в противном случае человек станет рабом этих законов, - полагал он. – И приращение территорий лишь усилит нашу зависимость. Завоевать можно страну, а не почву».
Подобные заявления окончательно испортили отношения Юстуса с власть предержащими. Он перестал получать приглашения от именитых политических деятелей. Но обрел небывалую популярность у тех, кого сегодня именуют странным словом «общественность». Выступления немецкого химика собирали огромное количество слушателей. Либих слыл не только гениальным теоретиком, но великолепным оратором и популяризатором. Ему внимали в университетских аудиториях, на сельских сходах, и даже в церквях-kirche.
На одном из таких выступлений профессор неожиданно прервал речь. Спустился с кафедры и, молча, покинул зал. Он только что живописал собравшимся, как важен «закон возврата» для почв: «Все, все отобранное с урожаем у земли подлежит обязательному возмещению, и если даже одна частица, один химический элемент не будет возвращен…» И тут… он ясно представил, что случится, если «частицы или одного элемента» почве не хватит. Согласно любым законам логики и природы все усилия окажутся напрасными. Простота, очевидность вывода поразили его.
«Судите сами,- кричал он своим спутникам, обеспокоенным странным поведением ученого,- пищею всех зеленых растений служат неорганические вещества: углекислота воздуха, вода, аммиак, азотная, фосфорная, кремневая и серная кислоты, магнезия, известь, калий, железо… А что если одно из этих блюд убрать из меню? Например, углекислоту? Спору нет, растение погибнет. А воду? Тоже не выживет. Без аммиака? Погибнет вне всяких сомнений. Может, обойдется без фосфора или калия? С какой стати!
Выходит, между землей, воздухом, водой и растением существует определенная зависимость, которая не позволяет развиваться органической деятельности, прекращает жизненный процесс, если недостает какой-нибудь части, элемента!» Так появился на свет второй закон Либиха, «закон минимума».
Дедукция, ах, дедукция! Она так помогла эллинам в познании природы. И Либих, увлекшись своими построениями, пускается в дальнейшие рассуждения. «Все органические удобрения действуют на жизнь растений посредством углекислоты, аммиака и азотной кислоты, рождающимися в результате гниения. Следовательно, все они заменимы продуктами распада, которые можно изготовить искусственно».
Что ж, он пять прав. Здесь можно было бы, и поставить точку в рассуждениях. Но ему мало только что выведенного закона. Человек слаб, медные трубы уже возвестили Либиху о его величие. Поздно, Неистовый Юстус желает быть еще и… первым.
А потому все, что было открыто Палисси, Соссюром и многими другими предшественниками (ведь вы читали главу «Изящные теории», не правда ли?) становится не столь важно, так, как они «не понимали», а вот он, Либих, все осознал и во все проник…
ЧУДО ПОРОШОК.
Боги смеются. Слон в кустах.
С чего начать? Беда Лооза.
В обществе Пези.Перестраховка не впрок.
«Я усомнился в мудрости Творца».
«Магнитная сила». Почвенная фармакопея.
Боги ироничны, они обожают шутить над нами, своими чадами. И те, кого обуяла гордыня – их клиенты. Короче, Неистового Юстуса понесло. Он делает первую ошибку, легкомысленно заявив, что не придает особого значения азоту. Если кто-то из читателей думает также, сообщаю. Азот – основной компонент белка, а значит и жизни. Вопрос, надеюсь закрыт?
«Отчего же?» – возмутился разум ученого.
«Оттого, - ответил самовлюбленный гордец, - что ни аммиачных солей, ни селитры я не обнаружил в золе растений. Травы и деревья обеспечат себя, каким угодно количеством этого элемента без нашей помощи, коли захотят».
Такое заключение вызвало бы сегодня немую сцену, смущенное молчание и выразительные жесты даже у учеников средней школы. Ведь азот газ! И при сжигании растения он легко улетучивается в атмосферу.
И тут Либих начинает противоречить сам себе. Выходит, почвам следует возвращать не все, а лишь минеральную часть. И азот с углеродом оказываются для растений ненужным «балластом». Чуть дальше, мы увидим, какого СЛОНА не приметил немецкий химик.
А пока перейдем к фосфору. К этому элементу наш герой испытывал особые чувства. Еще, размышляя о пользе навоза, он пришел к выводу; «Животные производят сие удобрение, поедая сено и солому, а зерно, богатое фосфорной кислотой увозят в город». Из скрупулезных расчетов, а их он вел безупречно, выходило: истощение полей начинается с фосфора. Что ж, эту «дырку» и надо латать первой.
Только где его взять? Прежние снадобья бедны этим элементом, а потому не пригодны. Тогда в его голову и пришла удивительная для тех времен мысль – создать «чудо-порошок», который восполнил бы изъятые с урожаем питательные частицы.
Не одно тысячелетие искали люди рецепты плодородия. Шумеры, египтяне, китайцы, греки, римляне предлагали свои чудодейственные средства, но нигде и никто до Либиха так и не попытался создать искусственные минеральные удобрения.
Немецкий химик шел первым, но отнюдь не в потемках. Он твердо знал, сколько в почвах содержится кремния, кальция, магния, железа, калия и других необходимых растениям элементов. Запасы «пищи» оказались колоссальными. Одного только фосфора хватило бы на 10 тысяч лет, калия на 270 тысяч, но… почва очень неохотно расставалась со своими богатствами. Как назло, природа заперла свои закрома на множество затворов. Придала соединениям фосфора и калия такую форму, что они стали недоступны растениям. Как видите, причин для создания искусственных минеральных удобрений хватало. Тут-то и вышла закавыка, на которой и споткнулся излишне пылкий Юстус.
«Не составляло никакой трудности, - писал он в своем «Евангелие», - определить, сколько взято из почвы, и сколько должно быть ей возвращено. Трудность заключалась в том, как произвести подобное возвращение».
После долгих исканий его, наконец, осенило. «Мое искусственное удобрение, - решает немецкий химик, - должно содержать растворимую фосфорную кислоту, калий и серную кислоту. Азот, конечно, в нем излишен. Но, кто знает, от этого элемента-хамелеона можно ожидать всякого. Вдруг, из-за его нехватки сработает «закон минимума» и надежды, возлагаемые на «чудо-порошок», себя не оправдают?» И он добавляет в свое творение соли аммиака.
Ингредиенты смешаны. «Но готов ли к употреблению мой патентованный тук? - задумывается Юстус. – Ах, да, дожди и талые воды способны растворить и вымыть из почвы питательный эликсир». И чтобы избежать этого Либих сплавляет поташ и карбонаты (углекислый калий и кальций).
Акт творения завершен! Остается только предложить продукт покупателю. Так на одной из страниц его знаменитого сочинения «Химия в приложении к земледелию» появляется объявление.
«Превосходный тук, составленный профессором Либихом, производимый на заводах сэра Джона Бенета Лооза, гарантирует вам превосходный урожай. Обращаться по адресу – Великобритания, Ливерпуль, Гастел-стрит, 1225, контора Лоза».
Бедный, бедный Лооз! Он слыл удачливым агрохимиком, прекрасным экспериментатором, но никуда не годным фабрикантом. Поверив компаньону, посулившему ему золотые горы, горе-бизнесмен без предварительной проверки занялся изготовлением «чудо - порошка». Заказы сыпались, как из рога изобилия. А … через два года разразился скандал. Вместо просьб о дополнительных поставках и денежных переводов на Гастел – стрит стали приходить повестки в суд.
Состоятельный Лооз сумел уладить недоразумения с заказчиками. Но ущерб самолюбию никакими деньгами не возместишь. В 1864 году, в очередном издании своей «Химии», немецкому химику пришлось признать: «Хотя мои туки и содержали все сильнодействующие вещества, при их употреблении ожидаемого действия не обнаружилось».
Какой удар по всей теории Либиха, по всему тому, чем он жил и дышал. В Англии растерянный Лооз попытался разобраться, в чем дело... Почему столь эффективное снадобье, а он-то знал толк в подобных делах, не оказало ни малейшего воздействия на растения, будто его и не запахивали в почву.
Неудача объяснялась просто. Неистовый Юстус перестраховался. Побоялся вносить в почву легко растворимые соли. Много позже он признается, что сам же и виноват. Поставил не нужные «запоры» (сплавил вещества) там, где в этом не было никакой необходимости. И патентованный «чудо – порошок» устоял перед дождями и талыми водами, правда, и растениям «оказался не по зубам».
Однако Либих не был бы Либихом, если бы сдался без боя. Он признал: «Удобрения скупо делятся заключенными в них богатствами. И потому не стоит ждать от них моментального действия. Но на второй, третий, особенно на четвертый год…Терпеливый хозяин, да будет вознагражден!»
Увы, бизнес есть бизнес. Отсрочка платежей в нем сравни банкротству. Затянуть пояса ради сомнительной выгоды не согласился никто. Даже незадачливый Лооз, поколдовав на своих опытных участках в Ротамстеде,
пришел к неутешительному выводу: туки безнадежны. О чем сообщил «Обществу сельских хозяев Великобритании».
И… получил горячее сочувствие от самого президента общества, некоего Пези. Простодушный агрохимик-фабрикант и не подозревал. Елей на его раны лил заклятый враг Либиха.
«Этот Пези, - писал немецкий химик, - принадлежал к бесчисленным во времени и пространстве осколкам армии, противостоявшей учению о минеральном питании растений. Разбитые и уничтоженные моим трудом и экспериментами, они продолжали арьергардные бои. Неудача с удобрениями помогла им объединиться и нанести сильнейший урон новой теории, потерявшей право на существование в кругу влиятельной общины землевладельцев».
Либих сгущал краски. Достопочтенный президент Пези при всем желании не мог бы уничтожить его учение. Демагог и хитрый политикан отличался удивительным невежеством. Склоняя на все лады ненавистного Юстуса, он превозносил своего «подопечного» Лооза. Не подозревая, что одновременно ниспровергает и возводит на пьедестал одну и ту же идею.
Между Либихом и Лоозом не существовало никаких разногласий. Мелкие стычки, учитывая характер химика, не в счет. Они занимались одним и тем же делом, приходили к сходным выводам. Даже неудача с патентованными удобрениями - их общая ошибка. Лооз лучше своего партнера знал свойства плодородного слоя, и переоценил способность последнего разлагать минеральные вещества. Почва представлялась Либиху обыкновенным веществом подобно тем, которые тысячами испытывались в лаборатории. Он и не предполагал истинную крепость химических «запоров», наложенных на питательные ингредиенты, составлявших снадобье.
Понимание не всегда приносит утешение. Уязвленная гордыня великого теоретика и реформатора страдала. «Я усомнился в мудрости Творца, - писал он в одном из писем своему другу и ученику Велеру.- Я возмечтал исправить его творение. И в своей слепоте думал, будто в дивной цепи законов, поддерживающих в вечной свежести органическую жизнь на Земле, не достает звена, и что я – слабый, ничтожный червь – призван восполнить сей недостаток. Недостатка не существовало. Действовал закон, но его суть оказалась недоступна человеческому пониманию. Многое говорило о нем, но факты, возвещающие истину, немы, если их не слышат, когда говор заблуждений покрывает их речи.
Вообразив, будто щелочи надо сделать нерастворимыми, неподвластными водам. Я не знал: почва одарена способностью их задерживать, как скоро раствор приходит с нею в соприкосновение».
Если существуют на свете люди, не опускающие руки в минуты уныния, то Либих из их числа. Стенания и отчаянию он придавался отнюдь не в тиши кабинета, а в лаборатории, не переставая ни на минуту возиться с пробирками и газовыми горелками. И вот, загружая очередную порцию земли в колбу и заливая ее раствором, он обнаружил… новое доселе никому не известное свойство плодородного слоя. Задерживать в себе все элементы, необходимые для питания растений.
«Как частицы железа притягиваются и удерживаются магнитом, так и эти вещества притягиваются и удерживаются почвой. Ни малейшая их частица не пропадает для жизни органической, - восторженно писал он, позабыв о невзгодах. - В этот же закон Творец заключил другой. Согласно ему земля становится громадным очистительным прибором, извлекая из воды все вредные для человека и животных вещества, все продукты гниения и тления».
Неудача обернулась победой. Теория минерального питания совсем не ошибка. Просто ни химики, ни агрономы не подозревали о существовании «очистительных», «магнитных свойств» почвы (сегодня ее называют поглотительной способностью). Только теперь, убавивший спесь Юстус, понял, дав земле плохо растворимую пищу, он парализовал одну из ее главных способностей: восстанавливать свои силы.
Итак, найден «корень зла». Ошибка, допущенная при изготовлении
«чудо - порошка» исправлена. Самое время заняться новым патентованным удобрением. Но Либих, наученный горьким опытом, потерял вкус к рискованным предприятиям. Он снова погружается в теорию, лишь изредка появляясь на опытном участке близ Гиссена. Теперь его занимает «магнитная сила» почвы.
Немецкий химик быстро схватил суть явления. «Механизм очистительного действия прост, - выясняет он. – Некоторые смолы, измельченный уголь и прочие вещества показали ту же способность притягивать частицы в растворах».
Все так. Только не следовало Либиху сравнивать смолы и измельченный уголь с почвами. Спустя полвека выяснили: плодородный слой очень капризное творение, и уж никак не подобен смолам и углю. Его «магнитная сила» заметно меняется от места и времени, от погодных условий, минерального состава и множества других причин. Так, иной раз внесение в него калийной селитры приводило к совершенно неожиданным результатам. Почва начинала избавляться от своих запасов кальция и магния. А ведь и они нужны растениям.
Химия удобрений (или туков) тем и сложна, что они должны воздействовать на самостоятельное, природное тело, живущее по своим законам. Она ничуть не проще фармакологии, химии, предназначенной восстанавливать здоровье человека.
Увлекшись поисками ИСТИНЫ и ПОЛЬЗЫ, Либих полностью доверился лабораторным опытам, и отнесся с полным пренебрежением к наблюдениям за природой. Ему и в голову не приходило изучать почвы в естественном состоянии, а не в виде сухого порошка на дне колбы. Даже открыв «магнитную силу» почвы, он продолжал утверждать, будто все проблемы земледелия решаются точными подсчетами. Он не желал понимать: кроме реактивов, реторт, пробирок, существу и иные способы познания плодородного слоя, например, … беседа с растениями.
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=512913
Рубрика: Лирика
дата надходження 22.07.2014
автор: Михаил Брук