[i]Путевые заметки путешествия в Испанию по делам и не только в июне-июле 2014 года[/i]
[b]Цюрих, 27 июня 2014 года[/b]
Жизнь – это путешествие, иногда – довольно причудливое. Так, например, путь из Киева в Барселону пролегает – для экономного человека – через Швейцарию (прямой рейс, как и прямой путь, часто обходится дороже). Итак, поехали!
В Цюрихе между самолетом из Киева и самолетом в Барселону - пять часов ожидания. Аэропорт – сооружение интересное, но с ним, как со многими другими подобными сооружениями: видел один – видел все (особенно, если ты не инженер). Бывалые сообщают, что до Цюриха недалеко; отчего бы не посмотреть – все-таки Швейцария!
И вот поезд везет всех желающих в Цюрих. Добираться быстро – минут десять – но довольно дорого (хотя все еще дешевле, чем лететь прямо из Киева на Барселону). Поезд плавно скользит по рельсам, едва заметно раскачиваясь. Возникает ощущение нереальности: за окнами все стремительно движется, мелькает, а в вагоне – тишина и неподвижность. Впрочем, для европейских поездов это норма. И вот – центральный вокзал. Цюрих.
На берегах Цюрихского озера ([i]Zurich Zee[/i]) и реки Лиммат лежит этот городок. За два часа можно пройтись по Привокзальной улице ([i]Hauptbahnhoff strasse[/i]), побродить по переплетению узеньких извилистых – вправо-влево-вверх-вниз - переулков и несколько раз пересечь быстрый Лиммат по многочисленным мостам.
Что можно успеть заметить за два с небольшим часа? Город производит своеобразное впечатление: основательные, без всякой вычурности здания, увесистые церкви, солидные официальные учреждения (уголовная полиция, например, расположилась в доме, похожем на небольшой театр – колонны, портик и KRIMINALPOLIZEI на фасаде). Видно, что город не так себе – если не по размеру, то по значению, здесь явно обращаются огромные деньги и вдумчиво решаются серьезные бизнес-вопросы. Но в то же время - ставенки на окнах, множество узких кривых переулков, там и сям разбросанные крохотные площади, уставленные столиками кафе, деревья в кадках, какие-то странные огороженные участки, на которых растут лебеда и маки, – все это придает городу вид патриархальный, провинциальный и даже сельский.
Темп жизни здесь – по очень кратким наблюдениям – размеренный. Люди не спеша идут, едут, плывут. На лицах нет утомленной озабоченности, так часто присущей горожанам.
Река Лиммат – неширокая, но быстрая и довольно глубокая. Вода в ней прозрачная и голубоватая, поэтому можно судить о ее глубине. В голубоватых водах колеблются водоросли, мимо серых и белых валунов на дне проплывают крупные полупрозрачные рыбы. На реке множество лебедей. Когда добираешься до берега озера, оказывается, что на реке лебедей на самом деле мало – а вот на озере их собрались целые стада. Купаться в Лиммате запрещено – знак с перечеркнутой акулой сообщает, что полиция не одобряет плавания в реке и не гарантирует сохранения жизни и здоровья. Но горожане не лишены возможности поплескаться в водах реки – на ней устроены специальные "вольеры" для пловцов: купальщика не унесет течение, и лодки ему не грозят.
В городе чистенько. Швейцарский его характер подчеркивают многочисленные красные флаги с белыми крестами – они всюду, на уличных растяжках, на флагштоках, на балконах и вообще везде, где можно повесить флаг. Вторая «швейцарская» черта, которую бы, наверное, каждый ожидал заметить и, несомненно, заметил бы, - часы. Магазины часов повсюду. Также всякая башня украшена часами. Все часы показывают одинаковое время; а вспомните описание вокзалов в «Двенадцати стульях»? - по утверждению Ильфа и Петрова, часы на каждом из пяти вокзалов Москвы показывали разное время. Или часы на киевских школах – они, за редким исключением, не работают, и точное время сообщают только два раза в сутки. Еще одной «швейцарской» чертой оказалось обилие книжных магазинов. Книжные супермаркеты, лавки, лотки с книгами на немецком, английском, итальянском, французском – на каждом шагу. Это, пожалуй, открытие, которое я с радостью сделал о Швейцарии: здесь любят читать.
Едем дальше. Следующая остановка – Барселона.
[b]Барселона, 28 июня 2014 г.[/b]
Первое впечатление от Барселоны оказалось связано с прошлыми путешествиями. Это – Средиземноморье; знающий человек сразу это ощущает и знает, что за милые детали вокруг, которые настраивают тебя на особый лад. Ночь, аэродром, но первые вестники места уже ощутимы. Теплый влажный воздух, пальмы, разнообразные запахи – да, да, это – Средиземноморье!
Безумный таксист, чудом минуя прочих безумных водителей, обладающих острым ночным зрением, сомнительным глазомером и пренебрегающих правилами, мчит пассажиров в город. Пальмы… пальмы… пальмы-пальмы-пальмы, пальмыпальмыпальмы – чем ближе Барселона, тем больше пальм и выше скорость. И вот – приехали.
Второй час ночи, но на улицах жизнь: люди на спортивных площадках, в парках, в кафе, все это движется, смеется, играет в мяч, шумит… По улицам ползут поливальные машины – возле каждого дерева краткая остановка и полив. Бульвары города щедро усажены деревьями – все это требует изрядного количества воды. Платаны – мои, наверное, самые любимые деревья, еще с детства, в котором было много платанов. Тут их целые рощи – в соседстве с пальмами, соснами, тополями, акациями и олеандрами. Днем окажется, что в ветвях местных деревьях гнездятся какаду.
Утро окончательно убеждает: Средиземноморье! Солнечный свет тут особый – хозяин квартиры не зря предупреждал, что шторы и жалюзи надо на ночь закрывать поплотнее. Итак, солнце – яркое, насыщенного оранжевого цвета, оно мгновенно нагревает остывшие за ночь дома и улицы; платан за окном стоит, весь окутанный розово-оранжевым сиянием, люди, машины, автобусы, собаки – все это движется в таком же сиянии. Скоро, скоро станет очень жарко. Ну, ничего, мы, конечно, не англичане и не бешеные псы, которые одни, как известно, шагают под лучами полуденного солнца, но город будем смотреть при любой жаре! Это же… БАРСЕЕЕЛОООООНАА! – здесь желание спеть вслед за Монсеррат Кабелье и Фредди Меркьюри просто распирает легкие. Но я петь не стану – а стану я смотреть, весь преисполненный этого внутреннего пения: БАРСЕЕЕЛОООООНАА!
И я смотрю, и пение звучит, ведь не петь здесь – хотя бы вот так, внутри – БАРСЕЕЕЛОООНАА! – невозможно!
[b]Барселона, 29 июня 2014 г.[/b]
...Даже на улицах Барселоны поначалу трудно поверить, что такое изобилие красоты и архитектурного разнообразия может быть столь непрерывным и гармоничным. Стили и направления чередуются, переплетаются, дополняют друг друга, но не нарушают царящей здесь гармонии. Гармоничность эта особенная: не единство форм, не линии фасадов под линейку, не однообразная этажность – нет, ее определяет другое, а именно такая простая и в то же время такая непостижимая вещь как красота. Красота – ты ее чувствуешь, видишь, можешь провести рукой по ее шершавому фасаду, и она здесь – во всем. Не каждая постройка шедевр, но всякая каким-нибудь эстетическим запросам да соответствует. Вот рядом три дома; каждый из них относится к разным эпохам и представляет разный стиль; но каждый из них несомненно красив – не в этом ли секрет местной архитектурной гармонии?
Дворцы и хижины – и те и другие здесь имеют свою очарование. Видно, что город величественный, но он живой, радостный, он не довлеет, не тяготит, напротив, он дружелюбен, как молодой пес. Барселона – город высотных построек, но местные 5-6-7 этажей не давят так на восприятие, как 2-3 этажа в целом приземистого Цюриха. Поневоле сравниваешь Барселону с недавними и давними знакомцами – Амстердамом и Цюрихом.
Да, есть кое-что общее; например, здесь, как в Амстердаме, многие старые дома снабжены мебельными крюками (но в Амстердаме такими крюками оборудованы все фасады). На всех окнах – ставни, но ставни тоже – как и все здесь – средиземнорские, перегородчатые, предназначенные для защиты от палящего солнца – такими же оборудованы дома в Италии. В Амстердаме и Цюрихе ставни – это массивные доски, украшенные кованными деталями, раскрашенные, но все равно – это прежде всего элементы безопасности, тяжелые, надежные, практичные. Пожалуй, барселонские ставни могут и вора остановить, однако останавливают они прежде всего его – солнце, которое здесь, в южных странах, определяющий фактор жизни в целом. От него, от его неудержимой и неукротимой щедрости – и ставни на окнах, и шторы с маркизами на балконах, и дневная сиеста, и ночная активность жителей, и экзотическая растительность, и беззаботность и легкость местных нравов.
Конечно, я сам - не слишком беззаботный наблюдатель; любуясь особой живописностью Готического квартала ([i]Barrio Gotico[/i]), я понимаю, что жить в кривом темном переулочке шириной три метра – не самое привлекательное занятие в мире. Поэтому тут я наслаждаюсь как сторонний наблюдатель; эта щель между домами, сплошь завешенная шторами и выстиранным бельем, пересеченная проводами и трубами, прекрасна с точки зрения художника. Как место жительства, она, несомненно, имеет минусы. Но я здесь не живу; мне простительно чего-то не замечать или не знать… Красиво-то как!
Облик Барселоны нельзя описывать, не упомянув Гауди, хотя он был далеко не единственным местным гением от архитектуры. Город изобилует постройками, которые иначе как шедевр, или новое слово, или эксперимент не назовешь; не только испанцы, но и американцы, немцы, швейцарцы и французы оставили здесь свой след. Однако Гауди – фигура знаковая, как и его творения. Итак, Гауди. Мой друг очень точно назвал его постройки «биоморфными»; действительно, камень под руками Гауди перестал быть камнем. Дома Гауди более похожи на живые организмы; симметрия, прямые линии, тяжесть и основательность мертвой природы – это не его стиль. Его постройки более напоминают моментальные снимки – сказочных созданий или неслыханных процессов. Смотришь – и возникает ощущение, что Гауди ухватил и передал миг существования или развития некоей реальности, недоступной прочим смертным. Нет сомнений, что до этого мига и после него – вечность. Это то либо гениальность, доведенная до безумия, либо безумие в степени гениальности . Подобного домам Гауди в Барселоне – нет; Гауди – это не Барселона. Но Барселона – это Гауди, в том числе… В том, что Мастер действительно был погружен в созерцание иной реальности, которое он – как никто – воплотил в своих шедеврах, убеждают и обстоятельства его гибели. Десятилетия он посвятил проекту всей своей жизни – собору Саграда Фамилия; в последние годы он ничем другим не занимался, и так был поглощен этой стройкой… нет, стройкой это называть – кощунство. Гауди растворился в иной реальности, заглянуть в которую мы теперь тоже можем; он проводил все время в мастерской в соборе, часто и спал там. Говорят, под конец жизни он стал очень рассеян; кто знает, была ли это рассеянность и был ли это конец его жизни? – так или иначе, но однажды Мастер вышел из мастерской на улицу и попал под трамвай. Через три дня его не стало. Творения пережили творца – и нет сомнений в том, что и творцу уготована вечность, по крайней мере, в наших кратких человеческих масштабах бытия…
[b]Барселона, 30 июня 2014 года[/b]
...Барселона многолика с этнической точки зрения; на улицах можно встретить все цвета и оттенки – кожи, волос и глаз, наряды выдают мусульман, прежних владетелей этих краев, которые и теперь (снова?) представляют собой довольно заметную долю населения. Латиноамериканцы и выходцы из Африки живут в двухмилионном городе, как в какой-нибудь деревеньке в долине Замбези или Риу-Негру; вечерами обширные группы взрослых в окружении детей собираются на маленьких площадях жилых кварталов, обсуждают дела ушедшего дня, дети носятся вокруг под доброжелательным надзором сразу всех и никого конкретно. Южные народы вообще склонны к умилению детьми и к принятию всех детей как своих; здесь это, как и в Италии, тоже заметно.
Говорят, что «наших» в Барселоне и окрестностях – около 80 тысяч; был тут и свой Майдан, и Автомайдан. Однако на майских выборах Президента Украины зарегистрировано всего 1600 избирателей. Никакой организации у «наших» нет – каждый сам по себе. Нет и школ, нет культурных центров, нет газет – словно кем-то созданы все условия для того, чтобы «наши» забыли, а каталонцы не узнали, чьи же эти «наши»... Впрочем, есть здесь и другие "наши"; они эту ситуацию хотят изменить. Похоже, у них это может получится. Я бы и сам поучаствовал. Вот вернусь - и...!
Интересуюсь у местных жителей их мнением о монархии. То ли местный сепаратизм, то ли выходки правящего недавно монарха, но что-то настроило каталонцев против короны (впрочем, в духе царящей здесь терпимости они признают, что есть, наверное, люди, которым корона нужна, иначе бы ее уже давно не было). Король то, король се – сначала следует критика. Лучше бы нам, говорят, иметь президента, типа итальянского или немецкого. Лицо и голос, так сказать, нации. Потом вспоминают, что визиты короля на Ближний Восток всегда вызывали там, в Магрибе, восторг, а в Испании – приток инвестиций. Еще бы: один из Бурбонов! - шутка ли - потомок самого Короля-Солнца! - Да и роль его в сложном переходе от авторитарного режима Франко к современной демократии можно дискутировать, но нельзя отрицать… Может, и правда, есть смысл в монархии? Для Испании?
О сепаратизме местном мнения расходятся. Тут повсюду – флаги Каталонии. На одной из центральных улиц – офис правительства Испании, на прочих – разнообразные министерства Каталонии. Лет двадцать назад сепаратистов можно было пересчитать по пальцам одной руки; теперь сторонников чего-то – то ли автономии, то ли суверенитета – процентов 50. В основном, признают собеседники, это «заслуга» правительства в Мадриде. Они охотно соглашаются, что сепаратизм в Европе – штука безопасная с точки зрения последствий; ведь обособившийся народ остается в пространстве, где царят единые для всего континента ценности. Это вам не шаг на Восток или на Запад; тут Запад во всех направлениях. В то же время они не понимают, что за смысл в суверенитете, если уже теперь многие важные его составляющие – налоги, внешняя политика, военная безопасность – переданы «официальному Брюсселю». В том, что будущее Каталонии – будь то часть Испании или суверенное государство – связано с ЕС, никто не сомневается. При этом один из конфидантов утверждает, что он ощущает себя испанцем-каталонцем, второй – что только каталонцем. Между собой они общаются по-каталонски. Оба – юристы; поэтому вопрос языка комментируют в терминах прав и обязанностей. Ведь никакая другая часть страны не может быть обязана знать каталонский, как и Каталония – язык, к примеру, басков. Поэтому те документы, которые в перспективе могут оказаться в какой-нибудь инстанции в Мадриде или еще где-то вне Каталонии, они готовят на «языке межнационального общения» - на испанском. Каталонский – один из государственных языков Каталонии – остается, таким образом, языком провинции. А правильный, литературный испанский язык из учебников в Испании знают плоховато.
Преподавание в университетах ведется на обоих языках; дву- и более язычные каталонцы даже не отдают себе отчета в том, на каком языке какой предмет им читают. Однако в школах обучение происходит на каталонском – наверное, все-таки наиболее массовом языке провинции. Что любопытно: пожалуй, реклама курсов английского языке в Барселона – самая нераспространенная. Уж не знаю, наверняка, почему; местные понимают, но почти не говорят по-английски. Да и зачем? – ведь один из их языков – европейский. Да и второй – тоже не что-нибудь; ведь каталонцами были и уже упомянутый Антонио Гауди, и Пабло Пикассо, и Жоан Миро, и многие другие… Принимая во внимание, сколько, чего и как изобрели-создали мои соотечественники-украинцы, остается только удивляться пренебрежению украинским языком, царящим в некоторых регионах Украины. Впрочем, здесь, как и в случае каталонского сепаратизма, следует винить правительство, только не одно, в Мадриде, а два, и поближе: одно – в безответственном бездействии, другое – в безответственной деятельности. Ну, да ладно; наследие единокровных мне гениев от этого не пострадает; пострадают только эти неразумные невежды.
…Помнится, визит в национальный музей изобразительного искусства в Будапеште меня не очень порадовал; вышло там у меня по Гришковцу: узнал – и не понравилось (впрочем, я готов признать, что я недостаточно подготовлен, но я совсем не готов признать, что я - предубежден). Национальный музей искусства Каталонии – нечто противоположное. От площади Испании – от терракотовых угловатых башен - на холм взбирается нечто удивительное: лестница, сопряженная с фонтанами. Там, где-то сверху и вровень с облаками, стоит дворец-не дворец, замок-не замок, храм-не храм – нечто вполне монументальное, весьма обширное и безусловно очаровательное. Подходишь, затаив дыхание. И внутри дыхание тоже время от времени перехватывает: Эль Греко… Гойя… Тинторетто… Гейнсборо… Каналетто… - одни имена чего стоят! - а переводишь взгляд с таблички на полотно - и немеешь, и задыхаешься. А возле «Мученичества святого Варфоломея» кисти Джузеппе ди Риберо (Ло Спаньолетто) – где апостол смотрит на зрителя с плахи, уже после распятия, - дыхание и сердцебиение останавливаются совсем и еще долго не возвращаются, пока ты, потрясенный и какой-то даже обновленный не спустишься с холма вниз, обратно в средиземноморское бурливое кипение жизни. Найдите эту картину в сети – и просто посмотрите в эти глаза. Не важно, о чем подумается: о технике художнике или о Боге или о чем-то еще; но, вглядевшись в эти глаза, вы поймете, что некоторое время вашей жизни вы не знали или не чувствовали чего-то очень важного… Ах, видели уже? знали? и чувствовали? – ну, что же, мы с вами теперь одной крови – вы и я!
[b]Барселона, 30 июня 2014 года[/b]
…Еще одна деталь облика Барселоны – и тоже в связи с другими европейскими городами. В Будапеште есть площадь Октагон – Восемь углов. Углы домов, выходящих на площадь с образующих ее улиц, срезаны; таким образом, на площади не четыре, а восемь углов. Сама площадь от этого становится больше, просторнее, интереснее. В Барселоне все кварталы Старого города распланированы так, чтобы всякий перекресток превращался в очередную площадь-октагон. Так появляется место для статуй, памятников, фонтанов, затейливых клумб. Да и вообще – появляется место. Вот так и шагаешь по городу – квартал –площадь, квартал-площадь, в любом направлении – но регулярность такой планировки не утомляет, потому что поначалу ты ее не замечаешь, ведь все твое внимание и способность удивляться, восхищаться, благоговеть и недоумевать работают на пределе, каждое здание заслуженно требует отдать дань тому, кто его придумал, построил, поддерживает в идеальном порядке. Потом от усталости ты теряешь концентрацию и уже не так пристально рассматриваешь всякий фасад; вот тут-то ты и делаешь открытие, что уже который подряд перекресток где-то в сознании, словно рыба в тихой глубокой воде, проплывает слово «октагон». Поворачиваешь вправо, влево, возвращаешься к началу пути – и понимаешь, что город этот добился такого архитектурного буйства и цветения, возможно, именно потому, что мудро задал творцам некие рамки: вот тут квартал, вот тут площадь-октагон, вот вам максимальная высота, а вот здесь, между ними, - творите то, что будет восхищать потомков!
[b]Аликанте, 1-3 июля 2014 года[/b]
Путь из Барселоны в Аликанте лежит по узкой долине, которая тянется вдоль берега Средиземного моря, справа и слева ограниченная невысокими и высокими горами. Над всем этим разновысотным пейзажем – бледно-голубое небо, в небе ползут облака, по горам и холмам ползут тени облаков. Долина и горы плотно освоены; горы – судя по развалинам замков и крепостей – еще со времен Античности и Средневековья, долина – примерно тогда же, судя по оливковым рощам. Они чередуются с пальмовыми и апельсиновыми садами. Фермы, как правило, старинного вида, массивные, крытые черепицей. Некоторые ужа давно заброшены – стоят только стены, над ними – голые стропила с остатками черепичных крыш. Нигде никого не видно – никто не бродит между апельсиновыми деревьями и оливами с тяпкой и не пропалывает сорняки (хотя, пожалуй, все, что вырастет на этой красной каменистой почве, следует квалифицировать иначе). Тем не менее, все рощи и поля выглядит чрезвычайно упорядоченными и ухоженными.
Ехать можно по платной автомагистрали, можно – по дороге общего пользования, которая проходит через множество городков и деревушек. Все они очень похожи: белые и терракотовые домики с черепичными крышами, высокая звонница в центре, иногда – масштабный цветной купол. Улицы узенькие, наверное, в жару раскаленные, ведь они – сплошной камень: стена, тротуар, дорога, тротуар, стена. Но это лето нетипичное, днем все еще не жарко, ночью – свежо.
И вот Каталония осталась позади, Валенсийское сообщество приветствует ярким – ОЛА! ОЛА! - транспарантом. Как оказалось, в Валенсии, как и в Каталонии, есть свой язык, отличный от кастильской версии испанского; так, Аликанте на местном наречии называется Алакант (впрочем, скептики утверждают, что валенскийский – всего лишь диалект кастильяно или даже каталонского). Вдоль дороги – все те же фермы, только пальм больше, те же деревушки, горы, заросли сосен и пиний на них. Чем ближе Аликанте, тем больше всего: пальм, ферм, деревушек, отелей. На дороге появляются девицы, цель и предназначение которых не вызывает сомнений: [i]кванто коста[/i]? Из-за этой несомненности и такой вопрос не возникает: да какая, собственно, разница, кванто, если никаких отличий – в лучшую, разумеется, сторону - не наблюдается между этими девицами и любыми другими девицами на любой другой дороге? Да и вообще: как это все происходит вот тут, на дороге, - в пальмовой роще, что ли? Так в роще – это хорошо бы по любви, а не по договоренности… Впрочем, эта часть пути уже позади, впереди – Аликанте.
Аликанте - и ничего. Вообще ничего. Отсутствие культурного контекста превращает этот город в белое пятно на карте мира в моей голове. Ничего не известно; загадка? – хорошо, если так. А если не так? И оказывается – «не так» или почти «не так». Классический туристический город; Барселона тоже город туристический; однако Барселона выигрывает тем, что с ней связан богатый культурный контекст: ты уже кое-что знаешь о городе, о его истории, о выдающихся горожанах, тебе известны местные легенды, ты предвкушаешь, предчувствуешь встречу во плоти с тем, что тебе уже заочно знакомо; ты готов к пиршеству – зрения, слуха, обоняния, осязания, а если повезете – и духа, в конце концов. И Барселона не разочаровывает. Но Аликанте – ноль, зеро, дубль-пусто.
Справедливости ради отмечу, что этот ноль все-таки несколько возвышается над нулевой отметкой культурного уровня, представленной, к примеру, придорожным кафе, загородным коттеджным поселком или прочими подобными достопримечательностями. На скале над городом стоит замок (или крепость) Санта-Барбара; соорудили его древние греки, достраивали древние же римляне и средневековые мавры. Есть в городе и театры, и музеи – искусства, археологии, парусной регаты Вольво, современного искусства; в музеях, по утверждению путеводителей, хранятся работы Пикассо, Миро и прочих творцов, чьи имена на слуху. Но ведь все это – не местные знаменитости; конечно, чем богаче музей и город, тем больше в нем собрано культурных сокровищ со всего мира. Однако такой город и сам, как правило, является родиной части шедевров или хотя бы людей, их создавших. Не знаю, так ли обстоит дело с Аликанте. Боюсь, что снова – «не так».
По утверждению наших визави, активное строительство жилья и туристической инфраструктуры в Аликанте началось в 70-х годах. Пляжи тут отличные, все отмечены «голубым флагом»; однако в городе нет воды. Приближаясь к нему, замечаешь высохшие сады; русла рек и ручьев - тоже пересохшие. Оказывается, в этой местности уже больше года не выпадало дождей. Воду в город подают по 400-километровому трубопроводу – из Сарагосы. Предполагаю, что до строительства трубопровода городишко этот был из разряда захудалых; в таком климате дефицит воды превращается в дефицит всего.
Но с недалеких 70-х город разросся и расстроился вдоль берега; отели, апарт-отели, жилые высотки, виллы – жилплощадь на любой вкус и кошелек. Но все это создает довольно странное впечатление у такого сноба как я. Ты не ощущаешь места – по-прежнему остро не достает культурного контекста, да и самой культурной реальности тоже не достает. Голова идет кругом – но не от архитектурного великолепия и богатства, как в Барселоне, а от дезориентации – нет, не возникает тут ощущения места. Мало знать, что ты находишься в таком-то и таком-то месте, под такими-то координатами; это место необходимо чувствовать. Аликанте такой возможности не дал; вообще все эти пляжные столицы напоминают такие мертворожденные штуки как эсперанто. Выучишь этот язык – и не получишь доступа ни к чему и ни к кому; то ли дело какой-нибудь настоящий язык – тут тебе и литература, и общение с миллионами (или миллиардами) носителей.
Нет, я не утверждаю, что Аликанте – плохое место; место это далеко не самое худшее на земном шаре, для кого-то, возможно, и лучшее. Но ни второй раз сюда приезжать, ни жить здесь – нет, мне не захотелось. Впрочем, ведь кого-то – да многих! – устроит размеренная жизнь в аккуратном и чистом городе на берегу Средиземного моря, среди пальм и баньянов, в окружении других таких же иностранцев, жаждущих тишины, размеренности и покоя. Одолеет жажда ощущений и впечатлений – и можно махнуть в Мадрид, Лондон или Париж, туда-обратно самолетом за 45-50 евро (вот уж не подумал бы, что в 300-тысячном Аликанте расположен второй по величине аэропорт Испании!). А потом снова – спокойная, тихая, дремотная и скучная пляжно-прогулочная жизнь в Аликанте…
Это лето и здесь, как в Киеве, нестандартное, довольно умеренное. Обычно летом в Аликанте очень жарко, а после дождя – удушающе влажно, как в сауне. Зато, правда, здесь нет зимы; сезон продолжается круглый год – ведь даже в самые «холодные» месяцы температура воды в Средиземном море может достигать 20 градусов. В общем, понятно, почему в Аликанте и прочих городках и деревушках побережья – Коста Бланка – так много иностранцев. Люди ищут пристанища и убежища – от долгой зимы, нестабильности, суеты, беспокойства, преступности и прочих «бичей» современной цивилизации. Боюсь только, что все это (кроме зимы) они постепенно натащат и сюда – и тогда какие-нибудь заштатные поселки и необитаемые местности на каком-нибудь другом берегу получат свой шанс.
Бегут сюда, кстати, не только с севера и востока; немало в Аликанте и беглецов из Африки. Она близко; а жизнь там бывает иной раз такова, что люди готовы рисковать жизнью ради того, чтобы попасть в Испанию и остаться в ней или (в большинстве случаев) двигаться дальше – во Францию, ведь северный берег Африки – это бывшие французские колонии. Вот они и рискуют; некто утверждает, что в море ежегодно гибнет до 20 тысяч таких отчаявшихся смельчаков. Вот уж не знаю, кто и как их считает; их может быть и меньше. Или больше.
Холмы в окрестностях Аликанте выглядят устрашающе – очень легко себя вообразить где-нибудь в Долине смерти или в другом, не менее привлекательном месте – Мохаве или Атакама. Все каменистое, сухое, нет ничего зеленого. Тем не менее, все возвышенности изрезаны террасами, которые уступ за уступом взбираются до самого верха. Но ни деревца, ни кустика, ничего. Выясняем у местного коллеги: раньше здесь выращивали оливки и миндаль. Но все это приносило довольно низкий доход; производство постепенно переместилось в Андалусию, где этот бизнес оказался подоходнее. Потом, все в тех же 70-х, начался туристический бум; фермеры продавали свои террасы под застройку, мгновенно богатели и перебирались в Мадрид, Барселону и прочие симпатичные для жизни места с более мягким климатом и … ну да, богатым культурным контекстом. Вот такой вот побочный эффект развития туристической индустрии.
Да, вот уж точно: если бы не дела, я бы сюда не приехал. Но дела, дела! – все по Боканону. Как много в нашей жизни подчинено не интересу, ни познанию, ни чувству, а вульгарному делу зарабатывания денег. С этой точки зрения визит в Испанию чрезвычайно полезен; устоявшиеся традиции не предполагают – пока – что иностранец может принести сюда с собой свои правила. Нет, все здесь необходимо делать по местным правилам, а это – не только законы, которые можно почитать прямо дома, в Киеве. Без личных контактов, без следования обычаю и традициям самонадеянный инвестор порадуется, как в анекдоте, два раза: первый раз, когда купит что-нибудь в Аликанте, и второй раз, когда это «счастье» продаст. Нам показали множество ресторанов, когда-то очень хороших и популярных; через год после приобретения «русскими», которыми здесь называют всех выходцев из бывшего СССР, они все закрылись. Испанцам не пришелся по вкусу наш сервис. Не инвесторы – «наши», которые рванули сюда в поисках работы и спокойной жизни, стараются поскорее раствориться в местной публике, чуть ли не стесняются своего «русскоговорения»; это и не удивительно, так как образ «наших» тут сформировался в 90-е и исчерпывался мафией и проституцией, которые проникли сюда первыми. Сейчас-то здесь обосновались и те, кого называют «олигархами»; в таких поселках тишина, чистота и сдержанная роскошь. Не «наша» мафия тут тоже присутствует; некоторые виллы ее представителей напоминают бункеры, эдакие Вольфшанцы. В свое время ныне томящийся в застенке хозяин вложил нешуточные деньги, чтобы заиметь огромное, но некрасивое и безвкусное сооружение на самом берегу Средиземного моря. Нда, красиво, как и некрасиво, жить не запретишь; одно слово, свобода!
…Уже очень хочется домой. Или в Барселону… Нет, все-таки домой!
Завтра навестим Валенсию (местные часто называют ее Леванте – восход солнца или восток). Путеводитель утверждает, что этот третий по населению город Испании сугубо промышленный. Допустим; но шанс мы Валенсии все-таки дадим. Как-никак, а здесь жили и древние римляне, и мавры, и арагонская корона здесь утверждалась королем Хайме Первым. Культурный контекст налицо – ведь среди местных уроженцев и писатель Ибаньес, и папа римский Алессандро Боржия (на самом деле испанец Алехандро Борхия); дело теперь только за личным знакомством.
[b]Валенсия, 4 июля 2014 года: Краткий визит[/b]
Валенсия не разочаровывает. Напротив, она очаровывает – особенно после сугубо пляжно-туристических городков Коста-Бланка, будь то сравнительно тихий и какой-то колониальный Аликанте или урбанистический ад типа Бенидорма, небоскребы которого кричаще, просто вопиюще противоречат ландшафту, традициям и моим эстетическим запросам - сугубая практичность, и только. Валенсия выглядит настоящим городом; это не декорации, сооруженные вокруг пляжа и потока туристов, это живой, деятельный город с историей, наследием и, вне всяких сомнений, с некоторым будущим. Нет, Валенсия хороша. Даже очень хороша.
В прошлом Старый город окружали крепостные стены – по сути, города и возникали как укрепленные центры торговли и ремесленничества. Валенсия не исключение – крепость на этом месте во втором веке нашей эры соорудили римляне. Позднее тут укрепились мавры, которых в первой трети 13 века выбил отсюда арагонский король Хайме Первый. Ныне от крепостной стены сохранились лишь ворота Серранос – но сохранились прекрасно и дают довольно полное представление о масштабах оборонительных сооружений. Но, как это часто бывает с такими штуками, построенными в древности, теперь ворота стоят в центре города – как Золотые Ворота в Киеве или Ворота Мира в Берлине. Достопримечательность, памятник, триумфальная арка, связь времен, красота – ведут теперь эти ворота вовсе не туда, куда вели когда-то давно.
Старый город в пределах городских стен, на месте которых, как и в Киеве, теперь проложены улицы, представляет собой сложное прихотливое переплетение улиц, переулков и переулочков, которые выплескиваются на небольшие и большие площади – часто треугольной или иной неправильной многоугольной формы. Некоторые переулочки имеют имена, которые звучат, как названия романов, например, [i]Calle del Reloj Viejos[/i] - Улица Старых Часов. Здесь нет такой архитектурной щедрости, как в Барселоне, однако здания тоже весьма привлекательны. В городе множество соборов и монастырей; то и дело узкая щель между домами приводит к масштабному храму; повсюду поднимаются в небо высокие колокольни. Из-за этого временами возникает ощущение, что ты движешься по шахматной доске – башни Валенсии напоминают шахматные фигуры, например, ладьи. Купола здесь, как и во многих других городах Испании, выглядят своеобразно: они словно выложены синими сверкающими изразцами; наверное, это все та же черепица, очевидно, изготовленная с добавлением кварцевого песка и краски (западнее, в Андалусии, попадаются и зеленые купола). Однако купол кафедрального собора в Валенсии изготовлен из горного хрусталя. Или не кафедрального? - Позже я это буду проверять, но сейчас я буду только любоваться.
Такой же синий купол, кстати сказать, виден из кухни квартиры, которую мы снимаем в Аликанте. Как-то ранним утром на соседнюю черепичную крыши приземлился белый голубь. Синий купол, голубое небо, лучи восходящего солнца из-за ломаной линии крыш, белый голубь на терракотовой крыше, удары колокола – все это на какой-то миг сошлось в одной точке времени и пространства и создало перед моими глазами некий алтарь. Я с готовностью испытал благоговение. Но вот колокол умолк, голубь ушел по своим голубиным делам, солнце прыгнуло в небо – и новый день начался…
Одна из достопримечательностей Валенсии – городской рынок, более напоминающий дворец. Напротив – другая, подобного же предназначения, - Шелковая биржа, она выглядит как крепость – мощные высокие стены, квадратные башни, зубцы, узкие окна. Вообще рынки в Испании – сооружения примечательные; видно, что торговле и даже торговой архитектуре здесь придается важное значение. Иначе зачем бы в разгар Первой мировой войны, в 1916 году, возводить огромное, щедро украшенное башнями, барельефами, мозаиками и статуями здание? Война войной, а обед по расписанию и традиции своим порядком, - наверное, поэтому.
В Валенсии тоже много туристов; но море от города находится в 10 километрах, поэтому сюда людей ведет, скорее всего, другой интерес. И тут есть на что посмотреть – если недостаточно самой Валенсии, можно посетить городской музей изящных искусств; там хранятся автопортрет Веласкеса, «Иоанн Креститель» Эль Греко (на самом деле - Доменикос Теотокопулос), «Святой Себастьян» Риверы и другие шедевры.
Во всех городах и деревушках Испании меня не покидало странное впечатление: и новые, и старые, и старинные здания выглядят основательно, монолитно, прочно. Почему так, задавая себе вопрос снова и снова, я пытался понять, что же отличает их от зданий в наших городах. И, мне кажется, ответ на этот вопрос довольно прост: если на здание не отваливается штукатурка и плитка, не лущится краска, если все двери целы, окна вымыты, а ставни не висят криво на одной петле, здание не может произвести впечатления неухоженности, заброшенности или непрочности, как часто случается с нашими постройками – будь то дореволюционный особняк, хрущевка, сталинка или достижения советского жилищного строительства.
Конечно, и в испанских городах есть ветхие и довольно печальные постройки. Они живописны исключительно с точки зрения превращения их в объект созерцания или в натуру для художника. Я несколько раз ловил себя на мысли, что очарование всех этих кривых переулков с тесно лепящимися друг к другу домами, стены которых давно не видели малярной кисти, - яркий пример того, что живописность может быть вызвана не только тонким художественным вкусом строителей или обитателей домов, но и бедностью, и работой самого времени. Например, развалины – всегда живописны; дела рук человеческих и само время превратило постройки в нечто завершенное, вложило в относительно молчаливый камень реальные и придуманные истории, которые уже рассказаны или еще будут рассказаны, но чтобы там ни породила фантазия, она привязана к окончательной завершенности того, что здесь реально происходило или еще только будет воображаемо происходить – но когда-то очень, очень, очень давно.
С этой точки зрения Парк Гуэль в Барселоне – еще один шедевр великого Гауди – сильно проигрывает развалинам, потому что – при всем великолепии парка и тех построек, которые Гауди успел в нем создать – парк производит впечатление фундамента; это грандиозный нереализованный замысел, невоплощенная и даже не вполне сформулированная мечта, неоконченный конспект ненаписанной поэмы. Экономика начала 20 века оказалась неготовой к размаху фантазии Гауди; и замысел не состоялся. Наследники владельца парка – фабриканта Гуэля – продали его городским властям, которые превратили то, что было задумано как эксклюзивный во всех аспектах поселок, в городской парк.
О реке Турии, наверное, уже все знают; через Валенсию до 1957 года протекала эта неглубокая, но широкая река, которая регулярно обрушивала на горожан наводнения и прочие связанные с ними бедствия. В 1957 году потоп оказался столь катастрофическим, что реку отвели в искусственное русло, а в русле старом создали городской парк. Парк заслуживает восхищения, а строитель и архитекторы – уважения: представьте себе набережную, которая обрывается не в воду, а в буйную растительность. Теперь старое русло Турии – это тропический сад протяженностью 7 километров, через который переброшены многочисленные мосты. Новое русло – широкий сухой канал; не верится, что здесь протекает такая своенравная река. Однако парк служит тому доказательством – как и свидетельством человеческой творческой и созидательной потенции.
Валенсию покидаешь с сожалением – и с тем же чувством возвращаешься в Аликанте (уж простите мой снобизм).
[i]продолжение следует[/i]
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=511642
Рубрика: Лирика
дата надходження 16.07.2014
автор: Максим Тарасівський