Дилан Томас, "Церемония после бомбардировки"

I.
Моего  я
горюны,
горюйте
среди  улицы  сожжённой  в  смерть,  без  устали  
месящую  ртом
обугленным,  на  чёрной  груди  могилы,  что
роет  мать  руками,  полными  огня.

Начав  
с  распева,
пой
тьму,  вогнанную  огнём  в  начало,
когда  язык  мотался  по  указке,
а  до  звезды  вифлеемской
столетия  оставались;
младенцем  печален  я,  и  чудеса  не  во  искупленье.

Прости
нас,  прости
нам  твою  смерть,  что  моего  я  верным
позволь  заключить  в  великий  поток,
пока  кровь  хлынет,
и  прах  запоёт  по-птичьи:
зёрна  лопаются,  смерть  твоя  прорастает—  сквозь  наши  сердца.

Оплакивая
погибель  вашу,
плачу  я
по  младенцу  невозвещённому;  умалённой  огнём
улицей  мы  воспеваем  летящее  море  там,
где  плоть  бессильна.
Любовь—  это  последний  свет  рекомый.  О,
зёрна  сыновей  в  чернозёме  покинутых  плевел.

II.
Не  знаю,  кто  лег  первым
на  алтарь  Лондона—
Адам  или  Ева,
украшенный  цветами  вол,
или  белый  агнец  овцы,
или  избранная  дева
в  белоснежном—
чтоб  погибнуть  первым
в  золе  маленького  черепа;
о  жених  и  невеста,
о  Адам  и  Ева,  купно
лежащие  в  колыбели
под  печальной  грудью  могильного  камня,
белого,  как  скелет
сада  Эдема.

Знаю,  что  легенда
об  Адаме  и  Еве  посекундно
звучит  в  моей  службе
над  мёртвыми  младенцами,
над  одним
из  них,  кой  был  священником  и  служителями,
словом,  певчими  и  языком  
в  золе  маленького  черепа,
кой  был  змеевым  
ночным  падением  и  солнцеподобным  плодом,
мужчиной  и  женщиной  неразделёнными—
он  крошится  назад,  во  тьму,
голую  как  детские  комнаты
сада  дикости.

III.
В  органные  трубы  и  шпили
светозарных  соборов,
в  расплавленные  рты  флюгеров,
колеблющихся  кругами  на  двенадцати  ветрах,
в  мёртвые  куранты,  жгущие  час
поверх  урны  суббот,
поверх  кружащей  канавы  рассвета,
поверх  навеса  солнца  и  трущобы  огня,
поверх  золотых  мостовых  в  реквиемах,
во  хлеб  пламенеющей  пшеничной  нивы,
в  вино  горящее,  как  бренди,
массы  моря,
массы  сохнущего  по  младенцам  моря,
взорвитесь,  возлейтесь  ввысь,  изойдите  паче  слов  навеки
славой,  славой,  славой,
разъемлющей  последнее  царствие  грома  творения.

перевод  с  английского  Терджимана  Кырымлы


Ceremony  After  A  Fire  Raid  

I.
Myselves
The  grievers
Grieve
Among  the  street  burned  to  tireless  death
With  its  kneading  mouth
Charred  on  the  black  breast  of  the  grave
The  mother  dug,  and  its  arms  full  of  fires.

Begin
With  singing
Sing
Darkness  kindled  back  into  beginning
When  the  caught  tongue  nodded  blind,
A  star  was  broken
Into  the  centuries  of  the  child
Myselves  grieve  now,  and  miracles  can  not  atone.

Forgive
Us  forgive
Us  your  death  that  myselves  the  believers
May  hold  it  in  a  great  flood
Till  the  blood  shall  spurt,
And  the  dust  shall  sing  like  a  bird
As  the  grains  blow,  as  your  death  grows,  through  our  heart.

Crying
Your  dying
Cry,
Child  beyond  cockcrow,  by  the  fire-dwarfed
Street  we  chant  the  flying  sea
In  the  body  bereft.
Love  is  the  last  light  spoken.  Oh
Seed  of  sons  in  the  loin  of  the  black  husk  left.

II.
I  know  not  whether
Adam  or  Eve,  the  adorned  holy  bullock
Or  the  white  ewe  lamb
Or  the  chosen  virgin
Laid  in  her  snow
On  the  altar  of  London,
Was  the  first  to  die
In  the  cinder  of  the  little  skull,
O  bride  and  bride  groom
O  Adam  and  Eve  together
Lying  in  the  lull
Under  the  sad  breast  of  the  head  stone
White  as  the  skeleton
Of  the  garden  of  Eden.
 
I  know  the  legend
Of  Adam  and  Eve  is  never  for  a  second
Silent  in  my  service
Over  the  dead  infants
Over  the  one
Child  who  was  priest  and  servants,
Word,  singers,  and  tongue
In  the  cinder  of  the  little  skull,
Who  was  the  serpent's
Night  fall  and  the  fruit  like  a  sun,
Man  and  woman  undone,
Beginning  crumbled  back  to  darkness
Bare  as  nurseries
Of  the  garden  of  wilderness.

III.
Into  the  organpipes  and  steeples
Of  the  luminous  cathedrals,
Into  the  weathercocks'  molten  mouths
Rippling  in  twelve-winded  circles,
Into  the  dead  clock  burning  the  hour
Over  the  urn  of  sabbaths
Over  the  whirling  ditch  of  daybreak
Over  the  sun's  hovel  and  the  slum  of  fire
And  the  golden  pavements  laid  in  requiems,
Into  the  bread  in  a  wheatfield  of  flames,
Into  the  wine  burning  like  brandy,
The  masses  of  the  sea
The  masses  of  the  sea  under
The  masses  of  the  infant-bearing  sea
Erupt,  fountain,  and  enter  to  utter  for  ever
Glory  glory  glory
The  sundering  ultimate  kingdom  of  genesis'  thunder.  

Dylan  Thomas

адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=262362
Рубрика: Поэтические переводы
дата надходження 29.05.2011
автор: Терджиман Кырымлы