Когда противный женский голос в аэропорту Далласа объявил о завершении посадки на рейс 34/4012 в Кейптаун, Анна допила свой мохито, поправила пальцем мяту на стенке бокала и записала что-то на желтой салфетке. Ровно через 15 минут самолет с Джейком взлетел, а Анна разбила флакон Angel Schlesser о зеркало в уборной аэропорта. Зеркало, как ни странно, осталось целым и Анна зачем-то плюнула в свое отражение. "Ты совершенно чужая мне женщина, Анна. Я ненавижу тебя", прошипела сама себе и вылетела из WC громко хлопнув дверью.
В городской лечебнице, где работает Анна, сегодня было на удивление тихо. Она прошла в свой кабинет врача-педиатра, села за стол и вдруг отчетливо поняла, что возненавидела этот мир до коликов в животе.
12 ноября. Месяц спустя.
Ты не поверишь мне, моя сладкая девочка,
Я становлюсь безобразно упрям
и до ужаса мелочен
Я стою на самом экваторе,
Там, где сходятся ветры и все небесные корабли
И мой палец дрожит на курке,
А кто-то шепчет мне "Пли, ну же, пли",
А я не стреляю, а только слова выпускаю с курка
злые и матерные...
Мне ничего не хочется без тебя, моя девочка,
Ни стрелять, ни дышать, ни жить,
У меня в горизонт расходятся черно-красные миражи,
Я все время думаю
как нам выбраться из этой чудовищной, липкой,
всепоглощающей лжи...
Расскажи мне как бьется внутри твоем
бабочкой сердце
Расскажи...
Анна сидит на полу, упираясь босыми пятками в мягкую спинку дивана. Маникюрными ножничками аккуратно, по квадратику вырезает неровный почерк Джейка на рваные буквы Н.Е. Ж.И.В.У. Раскладывает их в произвольном порядке, получается то "не вижу", то "не живу". Анна хохочет и слизывает с подбородка коричневую струйку портвейна. Эти буквы похожи на пазлы, их обязательно нужно сложить в правильном порядке, иначе получится не картинка, а сплошной хаос. У Анны "правильный порядок" никак не получается. Она выливает в пепельницу остатки коричневой жидкости из бутылки и поджигает ее. Анна знает, что сегодняшнее письмо останется без ответа.
5 декабря. В Далласе выпал снег.
Знаешь, что самое страшное в этом, детка?
Африка никогда не видела снега.
Это какой-то жуткий конструктор Лего -
Душные, монотонные зеленые клетки,
Голые чернокожие малолетки
Я НИКОГДА не слышал здесь детского смеха...
Только пауки плетут свои страшные сетки
Из таких болезней,
которые даже Богу едва ли известны...
Мне даже в себе сейчас неуютно
и как-то тесно...
Может я не умею сказать тебе
Что из всех привязанностей на земле,
что еще смеют держать меня крепче каната
И говорить со мной по ночам
И кричать мне сквозь слезы
Что МНЕ К ТЕБЕ НАДО,
Понимаешь, МНЕ НАДО!
Только эта больная любовь несет меня на себе...
Сегодня в лечебнице Анне привели на прием 5-летнего корейского мальчика, у которого нет рук. Когда мальчик показывал Анне как он умеет рисовать, пристроив карандаш между пальцами ног, Анна со всей силы зажала зубами длинный рукав кофты и силилась не зареветь. "Нарисуй мне папу", говорила она. "У меня только мама", улыбался мальчик. "Папа ушел когда узнал, что я родился не такой как все". Анна разрывалась между ненавистью и какой-то нечеловеческой жалостью. На рукаве кофты осталась дырка, на руке синяк от укуса.
На углу South Central avenue и JZ street, сегодня продавали мороженное. Аннино любимое ванильное с ореховой нугой. В дни, когда мороженное продавали, а продавали его не каждый день, Анне всегда везло. На прошлой неделе, тетя Мириам прислала Анне большую корзину фруктов, месяц назад дядя Джейкоб предложил сделать ремонт в ее гостинной с 40% скидкой. Сегодня обязательно что-нибудь произойдет. Анна верила в счастливые случайности, особенно если об этом говорили такие сладкие знаки. Сегодня позвонила Фрэй и сказала, что Брендон наркоман и его отправили на принудительное лечение, а денег оплатить лечение у Фрэй нет. У Фрэй две чудесные девочки 5 и 9 лет. Завтра их будет нечем накормить потому, что Брендон продал телевизор, а это была единственная вещь в доме, которую еще можно было продать. Брендон купил метадон и чупа-чупс для Сары, своей 5-летней дочери. Ники осталась без подарка...
До 23:59 Анна все еще ждала своего маленького чуда. В 23:59 она поняла, что все знаки на свете просто совпадают по цвету и раз в месяц в Главной небесной мастерской кто-то берет длинную палку и смешивает краски.
Ночь с 24 на 25 декабря.
В половине 12-го в дверь позвонили. Вдрызг пьяный Санта Клаус преподнес Анне корзину Ирисов и красивую маленькую коробочку, размером с фотографию 10х15. В коробочке лежало маленькое деревянное ведро* и лист бумаги (такие обычно приклеивают на холодильниках для записок), на котором было написано три слова: "Я хочу ребенка". У чуда нет расписания.
14 января. В Далласе +5 и дождь. В Африке сезон туристов. В Киеве Старый Новый Год.
Мои сны помешались на выборе новых и близких
А я чувствую что-то внутри глубоко отмирает
Мы вчера потеряли себя и малышку Мерайю
Я стараюсь не помнить. Ей Богу, я очень стараюсь
Только что-то горчит и не лечит меня этот долбаный виски.
Мы за слово "зачем" отдаем все, что есть и что будет
Иногда мне сдается, что это чудовищно мало.
Мне б увидеть как новому дню улыбается Алан...
Только Африка ночью кроит его сны на лекала
Чтобы шить из них шейный платок бледнолицему Будде...
Ты не пишешь мне. Я отстаю от тебя на полшага,
Даже если бежать со всей мочи и плыть будто ветер...
Мы банальны как эти стихов беспощадные плети...
Мы за каждую ночь друг без друга в суровом ответе
Перед тем, кто о нас написал эту глупую сагу.
Анна не чувствует связи между собой и этими крохотными квадратиками, расклеенными по всей комнате. Нет-нет. Это не о ней. Нет-нет... Её невозможно почувствовать так глубоко,
её совсем нельзя почувствовать, она закрыта, как вакуумный пустой контейнер и только водянистыми пузырьками стекает по прозрачной пластмассовой стенке и исчезает через несколько секунд...
Анна не будет отвечать и на это его письмо тоже. Он ее предал, уехав в свою Африку. Она его предала, когда сказала, что не будет ждать. Анна садится на холодый пол, берет карандаш и рисует всю ночь.
20 января. Анна не спит третью ночь.
Анна решает его не любить.
И кружит в руках из письма оригами,
И тихо касается стекол губами,
И тень свою вяжет из бликов софит.
Это письмо не напишет никто.
А Анна чернильную выплачет душу
И домики строить пойдет из ватрушек,
И прятать их в душный и белый картон...
В Африке выпадет сахарный снег
И выметет все и заляжет на спину
И плыть будет белым красивым дельфином
И петь свое громкое-громкое "нет".
Анне так проще и так тому быть.
Это первое письмо за долгое время. Первое и последнее. Анна не сможет заменить ему ту, другую, которую он так любит. Ту, ради которой он улетел за тридевять земель и обещал не возвращаться целых пять лет. За пять лет может измениться все. Абсолютно все. За день может измениться все, за секунду. Нет-нет. Анна стоит посреди улицы и изо всех сил мотает головой из стороны в сторону. Нет-нет. Анна страшная эгоистка. Жуткая. У Анны в груди стучит два сердца, ей нельзя по-другому.
Я не пишу в зачет, не снимаю флаги.
Африка дышит, пашет, живет во мне.
Колышки забивает и строит лагерь -
Я не живу в себе, я живу во вне...
Я не лечу детей, не спасаю душу -
Я заживляю небо, латаю ночь.
Если бы Бог когда-нибудь меня слушал,
Я бы просил такую, как ты, точь-в-точь.
Слышишь? Роди мне дочь.
15 февраля. Анна садится в самолет. В маленькой коробочке у нее лежит деревянное ведро, изрезанные квадратики и вся ее жизнь до. Под сердцем у Анны сладко спит его дочь. Такая же как Анна. Точь-в-точь. Она будет любить его Африку. Они будут любить его Африку все вместе.
За обоями неба мне Африка кажется сном -
Бесполезной пустыней - сыпучей, заброшенной, вязкой,
Я по самое горло ей сытый, устал под завязку,
Я плыву по спокойному Нилу огромным слоном...
Я встречаю затмения солнца на уровне глаз,
Звездочеты мне пишут стихи на ладонях галактик,
Я жую переперченный орбит, хозяйские лапти,
А по пятницам я - лунный воин, ночной звездопас.
Я плыву по великому Нилу огромным слоном,
Я считаю созвездья, соцветья, созвучья, сплетенья,
Я иду с тобой рядом большой несуразною тенью,
И влетаю в окно твое облаком, солнцем, луной...
Ты возьми меня за руку, вместе гораздо сильней,
И казаться, и быть, и лететь, и бежать, и стелиться,
Мне не кажется - слон, он такая же в сущности птица,
Нет, гораздо крылатей, чем птица, крылатей вдвойне.
Blacksymphony,'rewind'
(все стихи мои)
*Южная Африка. Деревянное ведро для молока - символ плодородия. Выступы в форме груди придают сосуду форму женского тела, так как молоко связывали с женским плодородием. Молочные ведра принадлежали мужчине — главе семьи и передавались по наследству по мужской линии. Женщине не разрешалось прикасаться к ним. Сосуды символизируют связующее звено между животными и предками мужчины.
адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=150745
Рубрика: Стихи, которые не вошли в рубрику
дата надходження 18.10.2009
автор: Черная Симфония