Лампа была на своё сырьё,
как и сейчас, щедра;
ради тебя изучал орёл
репертуар щегла.
Шея, державшая две главы,
когти, где смерть жила,
клёкот мой гордый давно, увы,
стали ничем, жена.
Разве теперь я – ни то ни сё?
В смердах ли быть царю?
Нет, свысока до сих пор на всё
взглядом его смотрю.
Где-то внутри обитает лев,
свой охраняет прайд –
да, он свободен, как твой напев
нежный, от кривд и правд;
там же, поверь, затаился лес
грозный: туда попав,
всякий легко остаётся без
жизни своей стремглав;
хищник вонзает клыки в ребро
жертвы, горят глаза.
Нет, не должно победить добро,
вряд ли я буду за.
…буду. Щеглу обещает ночь
грудь в пятерне моей
и Самого молодую дочь
с кровью гремучих змей,
ибо и ты запретила свой
мир раскрывать устам:
каждый зашедший туда живой –
должен остаться там.
