Он привык к ее любви и ласкам,
Он ласкал ее, боялся потерять.
Только временно снимая маски,
Приходилось правду рассказать.
Он курил, он снова жаждал встречи,
Хоть она пыталась доказать,
Что объяснять их больше нечем.
Война закончилась, и ей пора бежать.
Он ей звонил и утром и под вечер,
Пытаясь неизменно доказать,
Что сильно жаждет встречи,
Ей было больно говорить: \"плевать\".
Не обнимай меня, не трогай, не целуй -
Предательству ведь не было прощенья.
Предать меня, не страшно, обессудь,
Страшнее тронуть близких мне бесценно.
А он молчал, просил писать стихи.
И слишком часто заговаривал о детях.
Он радовался с ней, он ней дышал.
А ей казалось: чепуха все это.
Он говорил о ней, он нею восхищался,
Делился таинством лишь тихо иль шутя.
Но предавать ее ему не запрещалось,
Лишь только не обидеть ей близких.
А он ее любил, она его любила,
Но в жизни слишком много громких \"но\".
Простить, забыть, покаяться - не сила,
А сила - не сказать обидных слов.
Он говорил. Она просто молчала.
Ей было, что сказать - она боялась
Вернуть его и снова кучи слов...
Не предавай ее друзей и ненавидь врагов.
