Шёл снег. Такой снег бывает здесь редко. Он как будто сплошной стеной падал на землю. Был везде и всюду. Трудно поверить в такие моменты, что снега где-то может не быть. Все деревья, дома, машины, даже люди, стоящие на остановке в ожидании троллейбуса, были покрыты снегом. Им же была покрыта и дорога, по которой возвращались домой толпа школьников.
Я иду со всеми, переставляя ботинки, облепленные снегом по колено. Троллейбуса ждать глупо: за два часа не было ни одного. Даже машины едут раз в минуту. Ноги мёрзнут и я шевелю задеревеневшими пальцами, чтобы как-то их согреть. Натянул капюшон на голову так, что между ним и ворником куртки видны одни глаза. Время от времени отталкиваюсь и проезжаю пару метров по раскатанной автомобильными колёсами полоске.
Прошли половину пути, но кажется, что шагаем целую вечность в этом снежном царстве. Снегопад усыпляет, дарит иллюзию нереальности всего происходящего. Ты стаёшь частью снегопада и наслаждаешься неспешностью падения каждой снежинки. И вдруг выкрик "троллейбус" вырывает тебя из снежного плена.
Я поворачиваю голову вправо и вижу жёлтое пятно, приближающееся и высекающее искры из проводов. До следующей остановки метров сто, не больше. Необузданная животная радость накрывает меня с головой, я бегу домой, к родителям, к теплу. Бегу на остановку. Через дорогу, сквозь снег и по снегу. Добежав почти до середины дороги, я замедляю ход. Не хочется подскользнуться и оказаться под колёсами троллейбуса, до которого метров 20-25.
Успею или нет? Я стою на середине, не решаясь сделать шаг вперёд до тех пор, пока не понимаю, что переходить дорогу перед троллейбусом уже поздно. Страшно стоять на середине дороги наблюдая как на тебя надвигается рассыпающая вокруг искры облепленная снегом жёлтая громадина. Снег как будто стал падать ещё более сплошной стеной, хоть это и казалось невозможным. И вот я взлетаю вверх, навстречу снегу. Дорога как будто тоже взмывает вверх, оказываясь у меня над головой, хотя, с учётом того, что всё вокруг одинаково белое, трудно сказать, где верх, а где низ. Единственное, что отличается - это жёлтая стена, вдруг выскочившая на меня из белого вихря. Она как будто схватила меня и обволакивает, мешая сделать вдох, пошевелиться. Я пытаюсь вырваться из цепких грязно-жёлтых объятий, но моё тело, крепко зажатое, как будто параличем разбитое, не может мне повиноваться. Эта борьба продолжается, наверно, минут пятнадцать или двадцать, а возможно, только десять. Но вдруг я открываю глаза и вижу, что я свободен, что нет никакой стены, наоборот, мне спокойно и легко, ноги не мёрзнут и не хочется есть. Портфель мой валяется в снегу, а меня тащат двое моих одноклассников, тащат за руки на обочину. Я весь в снегу: пальто, брюки, ботинки. Правая щека в крови. Вдруг подумал, что не увижу больше никого: ни семью, ни друзей. Мама будет плакать. Меня оденут в костюм, положат в гроб, руки свяжут на груди. Лицо моё будет серым, а глаза закрытыми. На лоб положат белую ленточку и закопают глубоко в промёрзшую землю, откуда я уже никогда-никогда не выберусь. Мне хотелось плакать, но слёз не было. Какой-то мужчина склонился надо мной и что-то спрашивал. Я не слышал ни слова, как будто он говорил с большого расстояния, но понимал, что он что-то спрашивает. Изо всех сил вслушивался, следил за движением губ, но слышал только гудение.
***
Зима пришла нагло, не постучавшись, хоть и опоздала почти на месяц. Сразу занесла всё снегом и обожгла кожу морозом. Увидев тебя в последний раз, я понял что наши чувства не переживут эту зиму. Мой взгляд, блуждающий среди метелей никак не мог встретиться с твоим. Слова замерзали по пути к тебе и разбивались сосульками о стену непонимания. Ты уходила всё дальше, возвращалась всё реже. Жила своей жизню, в которой не хватало места для меня.
В какой-то момент мне это в очередной раз надоело, и я снова хотел тебя бросить. Я знал, что я не останусь один, знал, что я лучше многих, знал, что многие, даже твои подруги порой завидуют тебе. Знал, что никогда не смогу тебя бросить. Слышишь, никогда. Я подарил тебе камень. Обычный камень. Разрушить его - попробуй. Выбросить его - твоё право. Зачем тебе камень?
Ты говорила, что хочешь встретить Новый Год со мной. Ты никогда не любила этот праздник, ты любишь чипсы и море. Я хотел сделать этот новый год незабываемым, я так готовился, так старался. Старался спасти наши чувства. Но не судьба. Как Новый Год встретишь, так и проведёшь.
***
Сегодня снова идёт снег. Холодный снег. Ветер бросает морозные иглы в лицо, пытается пробраться под одежду, наносит удар за ударом. А на западе появилась звезда. Наверное, она и раньше там была, но сегодня она в десяток раз ярче самой яркой из звёзд. А луны нет. Прошёл месяц без тебя. Я сказал последнее прощай, вернул последние вещи, но вечерами
всё ещё вою на луну. А сегодня луны нет.
Ты говорила, что моя гордость не позволяет мне извиняться, не позволяет искать примирения в ссоре. Я всегда был бесчувственным и никогда не потакал твоим капризам и истерикам. Знаешь, наверное, я не способен любить. Каждый вечер я пересматриваю твои фото. Знаешь, я уже почти не плачу.
Иногда меня наполняет ярость, скорее ненависть. Я ненавижу всё и всех в такие моменты. Я снова вижу глаза за окном, как и два года назад. Земля покрыта снегом, словно мёртвец саваном. На небе ни звёздочки, но снег как будто сам светится, позволяя отчётливо видеть каждую голую веточку на деревьях. Я не могу поверить, как то, что я создал собственными руками, во что вдохнул жизнь, вложил часть себя, чему посвятил бесчисленное количество ударов сердца может достаться другому. Мне кажется, что он будет хуже меня, будет недостоин моего творения, не выдержавшего моих попыток сделать его идеальным. Я упиваюсь мыслью, что ты ещё не раз пожалеешь, что потеряла меня. В такие моменты ненависть становится настолько сильной, что я ненавижу и презираю себя.
Знаешь, я ведь хочу, чтоб ты была счастлива. Правда хочу. Я не могу дать тебе всего того, что ты хочешь и что должна получить. Я сам ещё не знаю, чего я хочу, в чём смысл моей жизни, в чём моё счастье. Я хотел любить тебя, хотел сделать тебя счастливой, но, видимо, не со мной тебе быть счастливой.
***
Сегодня по-июльски душно. Душно настолько, что мечтаешь о снеге... Чтобы он начал сыпаться прямо сейчас, из нависших прямо над землёй облаков и остудил таки ко всем чертям эту раскалённую землю. Но затянутое тучами небо сохраняет невозмутимое выражение лица и накопленное воздухом за день тепло.
Ты сидишь у меня на коленях и слушаешь всю ту чушь, что я тебе рассказываю. Знаю, ты меня сейчас не слышишь. Ты готова сейчас слушать что угодно и сколько угодно. Потому, что я говорю. Потому, что тебе хорошо и спокойно. Ты находишься сейчас в
том же состоянии, что и десятки других, подобных тебе. Возможно, ты вполне отчётливо осознаёшь, что максимум через полчаса мы будем страстно целоваться под дождём, я же отчётливо осознаю, что через пару месяцев я не вспомню твоего лица. И в такие моменты действительно хочется чуда. Хочется, чтобы прямо сейчас пошёл снег.
***
Тебе было пятнадцать, мне двадцать четыре, а твои родители впервые были не против твоих отношений. Ты уже успела бросить курить, я ещё не успел начать. В постели тебе не было равных. Ты умела всё и была, наверное, единственной женщиной, устраивавшей меня абсолютно и полностью. Я же был, наверное, единственным мужчиной, который мог тебя в этой сфере удивить. Ты была мазохисткой, я садистом, и не было для меня ничего болезненнее и сладостнее, чем осознание того, что ты лишилась девственности в 12, просто так. У тебя было совершенное тело, ангельское лицо и ты разрывалась между мной и сатанизмом. Я же не признавал поклонения кому-либо, кроме себя, и дело даже не в том, что мы оба львы по гороскопу. Ты называла меня любовью всей свой жизни, я же презирал это ничего не значащее слово.
Знаешь, я ведь говорил, что любил, люблю и буду любить по-настоящему только двух женщин, но так и не сказал, что ты - одна из них. Прошёл год, и мне всё чаще кажется, что ты - единственная.
***
Утром съел пятнадцать замоченных с вечера семян гавайской розы. Почему-то захотелось опиума. А ещё меня не покидает навязчивая идея покурить йопо, надо будет заказать. От тройной дозы семян мутит в шесть раз дольше, но слабее. Типа три икс равняется шести игрек. Только вот как выразить то, что мутит слабее...
Думал полчаса. Придумал, что, наверное, знаю, под чем Аранофски написал сценарий к "Пи". Потом увидел в маршрутке девушку и понял, что люблю её... Вернее, её губы. Наконец понял, что есть любовь. Это звёздное небо, бесконечное, прекрасное и такое далёкое. Фак, как же всё просто. Эта музыка. Я ведь всегда любил её, её одну. В каждой следующей жертве искал только её. Её губы, её глаза, её... Кто она, существует ли? Вот откуда эта грусть. Как же всё сложно. А, может быть, это просто музыка? Жаль, плохо понимаю по-английски.
***
А небеса темны, хоть глаз коли. И вокруг ни души, лишь одинокие печальные фонари выдёргивают из темноты беззвучный танец снежинок. Каждая из этих чудесных ледяных фей самозабвенно и без музыки кружится в вальсе, упиваясь восторгом этой феерии, неизменно заканчивающейся гибелью в серой слякоти обыденности. Если бы не фонари, никто бы и не подозревал о их существовании.
Так и мы, венец творения, чревоугодники и идолопоклонники - слякоть под ногами, тешимся надеждами, что кому-то нужны наши жалкие вдохи и смрадные выдохи, наши глупые мечты, несёмся стремительно в небытие, дёргаясь в конвульсиях последнего танца на эшафоте под апплодисмены одного палача разве. Блядь. Мать его, гололёд. Вот, гавно, надо ж так загадиться...
"И что же такое любовь? ...Много красивых слов. Метафоры. Это круто, а ты скажи конкретно и чётко. Вот-вот. Все об этом говорят, а определения никто дать не может. Догадываешься, почему?
Ты его любишь. ...ну, конечно. Влюблённость переросшая в привычку. С его стороны. С твоей и влюблённости не было. Самоубеждение - великая сила."
Фак, зачем я веду этот диалог с самим собой? Всё равно, сколько бы я не выстраивал самые логичные цепочки из самых убедительных доводов... Да нет же, даже этого разговора никогда не произойдёт. Она имеет право на выбор, пусть даже и на неправильный. И я не буду ей мешать, буду и дальше избегать встреч с ней, буду прятать свои лучшие черты и выставлять напоказ недостатки...
Фак, я ведь, возможно, этим лишаю её выбора. Склоняю, но к противоположному решению. Как всё сложно. А может, оно и верно. И он лучше меня. Такой верный. Хэх. Легко ему быть верным, на него ни одна подруга и не посмотрит. Зато... Ну... Не знаю. Зато он не такой развратник и извращенец как я. Наверное...Но эт скорее недостаток. И вообще, он меня раздражает. Отсутствие вкуса, харизмы... И эта его позиция а-ля "спит в соседней комнате".
А я просто трус, чмошное убожество. Сам не знаю, чего хочу. Боюсь взять на себя ответственность. Вот поэтому ей лучше быть с ним. А у меня красивая молодая жена. С ангельским характером, хороша в постели. Хорошие финансовые перспективы намечаются. Разве не этого всегда хотел, а? Товарищ, хуле тебе ещё надо? Осуществляй свои мечты, живи и не мешай другим. А ей, может, хочется стирать носки и ходить в кроссовках. Может, она будет счастливой на диване перед телевизором. Ты отказался от всего этого ради чего-то более важного, но разве стал от этого счастливее?
***
Холодная земля, покрытая буровато-бежевой присыпкой, напоминающей щетину на лице покойника, меня дико раздражала. Она была то скользкой, то липкой, и ещё этот снег, нет, не снег, а сука какая-то. Он лезет в лицо, впиваясь в кожу ледяными иглами, как стая пираньеподобных комаров. Отдельные особи залетают под капюшон и жалят в шею. А ветер, ну надо ж быть таким уродом, мало того, что продувает насквозь, ещё и пытается и пытается, не теряя надежды сорвать капюшон и накормить по полной.
Осталось подождать всего несколько месяцев. Полгода от силы, и я буду на новеньком кредитном авто. Меня не будут иметь ни снег, ни ветер, ни дождь. Меня не будут толкать в общественном транспорте. Чёрт возьми, я наконец то стану свободным. От этих маршруток, такси, и прочих, будь они неладны. Ничто так не влечёт, ничто не кажется настолько важным и нужным, как свобода. Свобода от родителей, свобода мышления, материальная свобода, теперь свобода перемещения. Только вот... Получая больше свободы, ты всегда получаешь меньше свободы. И в один прекрасный момент ты понимаешь, что у тебя есть мобильный телефон с выходом в интернет, собственное авто, кредитная карточка, но все эти атрибуты свободы современного человека вяжут тебя по рукам и ногам. И прийдя домой, в своё собственное жильё, в храм твоего мира, ты увидишь на диване перед телевизором свою беременную красавицу-жену. И поймёшь, что Берлин пал, Рейхстаг в огне и всё то, с чем ты всю жизнь боролся, от чего бежал, уже достигло святая святых, ты повержен, и бежать больше некуда.
А ведь были мечты, желания, такие безумные и манящие. Но чем ближе ты был к их осуществлению, тем более глупыми, ненужными и бессмысленными казались они тебе. Ты мог бы быть крутым гитаристом, фотографом, художником, а стал пищей для зверя, и теперь неотвратимо перевариваешься в гавно.
Привычка разговаривать с самим собой говорит, наверное, о не слишком крепком душевном здоровье. А проехать свою остановку - признак кретинизма. Теперь придётся пройтись пешком по такому дубарю. Одиночество всё меньше меня пугает, а вот холод. Ещё и снег пошёл. Говорят, когда человеку комфортно наедине с самим собой, терять ему больше нечего. Хэхэх... Типа, нирвана. Или шиза. Но мне всё интереснее вести безмолвные диалоги с самим собой. Наверное, просто стресс. Усталость. И совсем не хочется секса.
Вот я почти дома. Поем, и спать. И возьму отпуск. Или... Куда он так несётся на вонючей десятке. Вот, урод. Или...
***
Снежинки падают медленно и безразлично. Молча. Совсем не так, как люди. Они беззвучно опускаются на дорогу, автомобиль с мигалками, накрытое полиэтиленовой плёнкой тело. Заполняются протоколы, ожидается карета скорой помощи, а люди, проезжающие мимо, повторяют одну и ту же фразу - "ребёнка сбили". Несколько школьников всё ещё стоят на обочине. Рядом с машиной, в которой, закрыв лицо руками сидит человек. А где-то далеко с сиренами и мигалками пробивается сквозь снежную пелену не нужная уже скорая. Это называется "травмы, не совместимые с жизнью". Это случается иногда.
***
В полчетвёртого ночи из скандальноизвестного бара "Коттон" вывалилась разношерстная нетрезвая толпа, дабы продолжить празднование субботнего вечера где-нибудь ещё. Кто-то пошёл к кому-то домой, кто-то в сторону ближайшего кладбища, а пара влюблённых с красными глазами и спутанными волосами побрели на Неаполь Скифский, бывший некогда языческим святилищем, теперь ставший излюбленным местом прогулок городских сумасшедших. Причин тому было несколько.
Во-первых, не было в городе места, бывшего ближе к луне и дальше от пыльных улиц. А во-вторых, воздух там был особенный: стоило вдохнуть подной грудью, и тело твоё наполнялось лёгкостью необычайной, а душа некой дикой, животной радостью и неописуемым восторгом. О таких местах говорят, что у них особая энергетика.
Полная луна освещала влюблённым путь своим отраженным светом, падавшим на землю мягко и неспешно и почти не дававшим теней, а ветер сегодня был в прекрасном расположении духа и подобно морскому бризу ласкал кожу. Счастье казалось сейчас бесконечным, как звёздное небо. Оно не боялось ни надвигающейся громадины солнца, сжигающего все иллюзии на своём пути, подобно агнцу на жертвенном костре, ни медленно ползущих за солнцем его вечных спутников и верных учеников. А старость и болезни подобно ржавчине поражали всё новые и новые души, желая оставаться единственными бессмертными. С именем времени на устах. Во имя вечности.
Влюблённые, обнявшись, сидели на обрыве и смотрели, как кровожадный огненный бог выползает из-за горизонта, и звёзды бегут, как животные от лесного пожара. Не было страха, не было сожаления, всё было понятно без слов. Она лишь прошептала, пробормотала невнятно: "Мы больны, ты ведь знаешь".
ID:
196003
Рубрика: Проза
дата надходження: 16.06.2010 12:46:30
© дата внесення змiн: 16.06.2010 12:46:30
автор: Khii!
Вкажіть причину вашої скарги
|
