Но, кроме зависти холодной,
Природы блеск не возбудил
В груди изгнанника бесплодной
Ни новых чувств, ни новых сил;
И все, что пред собой он видел,
Он презирал иль ненавидел.
М.Ю. Лермонтов "Демон" ч. IV
У дьявола теперь одна забава
Зареветь в непроглядную синь
И орать, сколько мочи достало
В атмосферу безмолвных глубин.
Нет покоя ни днем и не ночью,
Все орет он в заоблачный дым
Вспоминая забвенную вотчину
Средь пустынь и промышленных глыб.
Что ему городская свобода,
Что ему пресловутая власть,
Не дает ему глядь небосвода
Нахлебаться грехов своих в сласть.
Уж не тешат его искушенья
И руганье святая святынь,
Только злят религиозные бденья
И томит шабашей чадный дым.
Не радеет он больше паденью,
Зренье гложет прекрасная даль;
И он часто, поддавшись сомнению,
Пригревает на сердце печаль.
То заплачет он, то засмеётся,
То завоет, как волк на луну…
Словно зверь - он в отчаянии бьётся
В добровольном, но душном плену!
Нет приюта не в аду ни на небе
И никто не заплачет о нем,
Только поп, искушаемы в вере,
Грешным словом помянет о нём.
Алчет он по любви, как о хлебе,
Только нет ему ходу назад;
И порой отражается в небе
Его скорбный и проклятый взгляд.
И осталась одна лишь забава,
В наказанье за дерзость и прыть,
Заорать, сколько мочи достала…
Правда ор уж давно слыл на хрип!
