Истории о любви начинаются с утра,
в холодной комнате, где эти двое
пытаются в слепом рассветном освещении
твёрдо смотреть друг другу в глаза,
не отводить взгляд,
не стыдиться только что сказанного,
не жалеть о только что совершённом.
И когда кто-нибудь первым не выдерживает –
а кто не выдерживает? Он и не выдерживает –
и смотрит ей за плечо,
и замечает прохожих в дожде за окном –
тогда в его взгляде и появляется то,
что можно назвать любовью.
Истории о любви заканчиваются в этот же
вечер, где-то на улице, когда обоим становится
так одиноко, словно холодным ладоням,
спрятанным в разных карманах пальто.
Какая разница, какой из ладоней более одиноко.
Какая разница, какой холоднее.
Какая разница, на кого теперь обижаться.
Второй день не говорят друг с другом.
С ней проще, а вот он,
только посмотрите на него.
Как он разбирается теперь с их прошлым.
Как припоминает ему все грехи.
Месит кулаками
память, будто печёнку соперника,
метит в самые болезненные места:
мстит за лёгкость,
мстит за искренность,
мстит за нахальство
смотреть в будущее,
мстит за дерзость
загадывать наперёд.
Кто тебя научил мстить себе самому?
Кто научил самому себе не прощать?
Где учат такой несуразной технике пьяного боя –
забивать до смерти свою тень,
забрасывать камнями своё отражение
в витрине книжного магазина?
Только он не ответит.
Только он продолжает драться с самим собой.
Воюет с целым миром за право
этот мир ненавидеть.
Требует от мира немедленной капитуляции.
А мир и хотел бы капитулировать.
А миру незачем сопротивляться.
А мир и сам готов сложить оружие.
Но он не говорит с ней второй день.
И она не говорит с ним второй день.
И с целым миром они второй день
не разговаривают.
Ну и как же ему, миру, понять,
чего они вообще
хотят.
(Перевод с украинского)
