В Записных книжках Ильфа попалась мне однажды фраза, не столько рассмешившая меня, сколько поразившая. Вот она, эта фраза: «В Англии лишены избирательного права пэры, мэры и идиоты». Поразило меня в ней вот что: беспощадно зоркий глаз Ильфа высмотрел в пестром и многослойном британском обществе три категории людей, далекие друг от друга и основанные на разных критериях, и все-таки нашел у них общий признак. Получилось сразу все: ошеломительная шутка и тонкое наблюдение. Мне так понравился метод Ильфа, что я тоже начал его практиковать, - сначала неосознанно, а потом уже и сознательно. Ну, вот например.
Помните воспламеняющий аппетит заголовок, который Катя, жена отца Федора (Вострикова), вывела на объявлении о домашних обедах? «Дешево и вкусно» - ощущается фирменная лаконичность Ильфа, опытного репортера и фельетониста. Нечто подобное в начале ХХ века можно было прочитать над столовыми в Российской империи – «Вкусно дешево уютно», но Ильф урезал длинноты и переставил слова, чтобы фраза приобрела не просто благозвучность, а музыкальность, и моментально западала даже не в сознание, а в подсознание, где борются скупость и голод.
Вертелась эта фраза у меня в голове, вертелась, перечитывал я бессмертную дилогию о смертном жулике, который, тем не менее, воскрес, иногда отвлекаясь и на чтение других текстов, и вот только теперь сработал метод, примененный Ильфом к британским поданным. Я разом вспомнил еще нескольких литературных персонажей, которые, подобно отцу Федору, промышляли домашними обедами, и даже сделал кое-какие наблюдения. Итак, начнем, пожалуй, в хронологическом порядке.
Антон Павлович Чехов, «Дуэль». Александр Давыдыч Самойленко, один из самых симпатичных персонажей русской классики, на создание которых Чехов был первый мастер. Александр Давыдыч устроил дома табльдот, где мог столоваться любой приезжий и несемейный, занесенный судьбой или службой на Кавказ, способный внести за обеды 12 рублей в месяц. Столовались у него двое, зоолог фон Корен и дьякон Победов, причем готовил им всяческие разносолы, которые, я уверен, превосходили объявленную цену или исключали всякую прибыль, сам Самойленко – военный врач и статский советник.
Илья Ильф, Евгений Петров, «Двенадцать стульев». Домашние обеды давал уже упомянутый отец Федор, персонаж такого же свойства, как и Корейко, только другого ранга: если Корейко крупный и наглый хищник, то Востриков – всего лишь мелкий падальщик; самая сильная страсть его, стяжательство, вынуждена ютиться в одной душе с трусостью. Без конца начиная новые предприятия – варка мраморного стирочного мыла, разведение кроликов, домашние обеды, охота за чужими брильянтами, отец Федор неизменно несет убытки, прогорает, а его мечта о свечном заводике в Самаре так и остается призраком, фата морганой, питавшей его предпринимательскую изобретательность и алчность. Из всех его дел дольше всего просуществовали именно домашние обеды («Евстигнеев все обедает»), хотя успехом их назвать трудно: они появились как вынужденное приложение к разведению кроликов, плодившихся в геометрической прогрессии, но кролики все разом передохли, так что питать столующихся «дешево и вкусно» оказалось делом совсем невыгодным.
Домашние обеды давал и ребусник Синицкий, но не в погоне за прибытком, а из крайней нужды, в которую многоопытного ребусника вогнали катастрофические социально-политические перемены. Бога упоминать в ребусах и шарадах нельзя, а Бог, как бы в насмешку – но не над Синицким, а над Его запретителями – все равно проскальзывает в произведения Синицкого, отвергаемые редакцией. В конце концов, отдел ребусов в газете закрыли в пользу шахмат, и пришлось Синицкому открыть «дешево и вкусно». Столовался у Синицких, кажется, один лишь Корейко, но прельстили его не тощие обеды, а аппетитная Зося. Она вообще там фигура непростая: увивались вокруг нее Корейко и Бендер, но оба потеряли ее, потому что поставили деньги выше любви. Зося, отвергнувшая Корейко из-за его скуки и фальшивой бедности и полюбившая Остапа за его мужское обаяние и роскошную натуру, выходит замуж за Перикла Фемиди и поглощает с ним в государственной столовке флотский борщ, в котором, по слову Остапа, «плавают обломки кораблекрушения». О, это шутка с двойным дном! – ведь это то самое кораблекрушение, которое потерпели оба проходимца, Александр Ибн-Иванович и Остап Ибрагимович, и неосведомленный черноглазый Фемиди бестрепетно поглотил все, что осталось от утлых лодок любви обоих одиссеев.
Валентин Петрович Катаев, «Хуторок в степи». Домашние обеды пытается давать семья Бачей, когда главу семейства, учителя Петра Васильевича Бачея, выдавили со службы за самовольно прочитанную лекцию о Льве Толстом. Закуплена новая посуда и лучшая провизия, кухарке пошиты новые платье и фартук, выписаны и освоены прекрасные рецепты, появляются даже кое-какие клиенты – но предприятие вылетает в трубу. Одни клиенты исчезают, не расплатившись, другие требуют вегетарианских блюд, которых нет, и на этом заканчивается «дешево и вкусно» семьи Бачей.
Разумеется, я не знаю и не помню всех персонажей литературы этого периода, которые прибегали к этому средству, но даже эти трое дают почву для обещанных наблюдений. Обратите внимание, что прогорели те, кто занялся не своим делом (ребусник и учитель), и стяжатели (отец Федор). Доктор Самойленко, по сути, тоже прогорел, потому что его обеды, вероятно, стоят дороже, чем он за них берет, или не приносят ни копейки прибыли, но Чехов вообще ничего не говорит об экономическом смысле этого табльдота. Зато он говорит достаточно, чтобы мы поняли, что доктор Самойленко дает обеды не из желания заработать и не из крайней нужды. Он завел свой табльдот «чтобы скучно не было и снисходя к крайней нужде вновь приезжавших и несемейных, которым, за неимением гостиницы в городе, негде было обедать». Доктор Самойленко - истинный «добрый самаритянин» или, выражаясь в современных терминах, волонтёр.
Здесь просится и второе наблюдение – про воспитательную функцию настоящей литературы. Она, я думаю, никогда не идет путем назидательности и дидактики, а вместо этого эстетически влияет на этические аспекты. Читатель влюбляется в доктора Самойленко и брезгливо посмеивается над Востриковым и Корейко, то есть учится любить достойное любви и презирать заслуживающее презрения, но остается в своем незыблемом праве испытывать противоположные чувства или не испытывать никаких.
IX.2021
ID:
926727
ТИП: Проза
СТИЛЬОВІ ЖАНРИ: Ліричний
ВИД ТВОРУ: Вірш
ТЕМАТИКА: Філософська лірика
дата надходження: 01.10.2021 05:40:48
© дата внесення змiн: 01.10.2021 05:40:48
автор: Максим Тарасівський
Вкажіть причину вашої скарги
|
