И столь безмолвно, безнадёжно
Плыть в несовершенности, упасть.
Вернуть, коль мир был робок зря,
И стены, будто не украсть.
Колючий, ветренный тупик,
И бездыханное отродье
Безумно смотрит, чужой лик,
Бои, страданье и безплодье.
И пустошь нескоченности пылает,
Мороз до горла подлетает,
Без лишних рук...
И шепот... Стук!
Пред всем безмолвным миром каюсь,
И ночь, и день я быть пытаюсь,
Таким как робкий, но безумный старец,
В конструкции немого.
Сереневый туман настанет как метель,
Что уговаривает вновь
Лететь как мысль той коварной дамы,
Что помнит как было́ тогда.
Когда не вспомнить той же драммы,
И быть не может что всё зря!
Пытаюсь не уснуть со скуки...
Но стой! Было же так,
Что опускались руки?
И что? Ты же проник!
Вновь смотрит тот старик,
Что без намёка на страданье
Сидит без страха, без дыханья
Весь не всегда приходит Бог,
И страшно не тогда когда один.
Весь во безумии, когда ты одинок!
И до чего им этот мир?
Преграды не молчат, однюдь
Они кричат о страшных наказаньях,
Что не одолеть людскому.
Но сможет он, же есть желанье!
Определённо этот я
Не устоит вовек пред новым боем,
Что не лишается вовек
Совести, добра, покоя.
Вот и подошёл к концу
Безостоновочный поток
Быть может это нам к лицу
Но не преодолеть порок.
