Над морем тишь да гладь, ни знака нет
средь чёрных пихт и на полянах горных
в тумане рваном. На вулкане снег,
слепя, блистает-- кратер тонок. "НЕТ".
Опять домов папирус, поворот:
прибоя ток минует; порт-театрик
подсвечивает декорации; ни знака.
Над пламенными берегами в бликах
кружит упорно самолёт; глаза взбухают
несчастьем, болью и тоскою, ищут
среди чернеющего океана труп.
Огни сливаются; крошатся диски--
сухая дрожь дерёт его хребет,
дрожат ладони; твёрд и цепок, взгляд
скользит, не принимая: "... друг мой".
Огни погасли; ни звезды, ни знака
во тьме дышащей, где кружит пилот
ища напарника потерянного, вот:
над раковинами города атака
упрямого зрачка, один такой, болея,
кругами чертит ветхую константу "НЕТ"...
войны забытой, долгой... спит пилот.
перевод с английского Терджимана Кырымлы
The Dead Wingman
Seen on the sea, no sign; no sign, no sign
In the black firs and terraces of hills
Ragged in mist. The cone narrows, snow
Glares from the bleak walls of a crater. No.
Again the houses jerk like paper, turn,
And the surf streams by: a port of toys
Is starred with its fires and faces; but no sign.
In the level light, over the fiery shores,
The plane circles stubbornly: the eyes distending
With hatred and misery and longing, stare
Over the blackening ocean for a corpse.
The fires are guttering; the dials fall,
A long dry shudder climbs along his spine,
His fingers tremble; but his hard unchanging stare
Moves unacceptingly: I have a friend.
The fires are grey; no star, no sign
Winks from the breathing darkness of the carrier
Where the pilot circles for his wingman; where,
Gliding above the cities' shells, a stubborn eye
Among the embers of the nations, achingly
Tracing the circles of that worn, unchanging No -
The lives' long war, lost war - the pilot sleeps.
Randall Jarrell
