Склонилось Солнце - уже на закат, расплескав по небу яркие краски,
И тучи картинно так низко висят - тихий мирный пейзаж будто в сказке
Поправив берет свой, художник седой еще раз посмотрит на поле,
На место, где первый увидал её - прекрасную лань на свободе.
Уберет в сумку краски да вымоет кисть, пора и домой собираться.
С мольберта сняв холст, сам - себе: "Не грусти! Есть повод сюда возвращаться!"
Одинок бессловесен, для всех он чудак, живет на отшибе деревни.
Всегда так угрюм, небрит, нелюдим, с мольбертом везде, ежедневно!
Поздно вечером встретит старуха-изба хозяина с дальней прогулки
Тихим скрипом двери да завоет в трубе, ветер с улицы отзвуком гулким.
Снимет шапку-берет да поставит на стол новый полуготовый набросок,
Да двенадцать свечей в полумраке зажжёт, соберет в хвост немытые косы.
Заварив крепкий чай, да краски достав, начнет рисовать он детали,
Но семь пар ясных глаз, с укором глядят, на фигуру что в поле стояла.
И не спится художнику в лунную ночь, так затянет сей девушки образ,
И работа кипит и капает воск... Пусть глядят, что ему до укоров?
Семь пар глаз - семь девичьих радостных лиц, смотрят с грустью, тоской и любовью.
Семь холстов - семь творений из ласки и птиц, вылиты краской, потом и кровью!
Каждый год среди прочих творений своих, рисовал он портрет той единой,
Что так ранила душу и сердце болит, как признанье - все эти картины.
Ни поэт ни писатель, ни рыцарь ни шут - не владеет он словом красивым,
Чтоб признанья свои на бумагу излить. Вместо слов он рисует картины.
Видит он каждый день её юную стать, но седой сам подавно и дряхлый,
И не может о чувствах так просто сказать... Нелюдимость - для всех его маска.
Мастер кисти и красок познавший любовь глубоко на жизни закате,
Что смешней и печальней столь странной любви? Полно, тут искать виноватых!
Пусть и дальше болит что-то в старой груди, не познать ему девичьи ласки!
Свои чувства и боль пронесет он один, спрячет под безразличия маской.
Дорисует к рассвету картину свою - подытожит еще год страданий.
Но нет общего в юности до старика, лишь картины послужат признаньем.
Да вдали на крылечке избы у шута взвоет волк о любви невозможной.
После смерти художника люди найдут тот секрет, что был спрятан надёжно...
И не видел художника больше живым ни один человек из деревни,
И взломали в избу его хлипкую дверь, для крестьян день стал тот плачевным.
Его тело нашли среди сотен картин, восемь девичьих лиц были так грандиозны!
Не так стар был художник, оставив сей мир, но любить его было так поздно...
: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=549395
дата надходження 06.01.2015
дата закладки 06.01.2015
Трактирщик докурил махорку, окинул глазом полную луну.
Убрав в карман резную табакерку, да спящего шута ногою пнул.
Эй ты, давай вставай, пьянчуга! Покинули все гости мой трактир...
Пора и нам с тобой к своим лачугам! И не забудь свой шутовской мундир!
К избе, что на опушке леса, усталый шут брёл лунною тропой
То в роль входил как будто Цезарь, то пел баллады любви не простой...
Трактирщик только хмыкнул вслед бедняге: Он притворяется? Не разберешь!
И вправду глуп, или играет роль? Ну шут, - ну что с него возьмешь!
Тихонько сидя на крылечке, хозяина избы ждал седой волк,
Что жил не далеко у речки, в который вечер погостит к шуту пришел.
Друга встречал голодными глазами, сей вечный символ одиночества...
Всю боль не передать словами, и глубину союза прочного...
Отдав кусок последний хлеба, погладил гриву, шут зашел в избу,
Снял свой сюртук, на стул его повесил. Сам выбрал для себя эту судьбу!
Всех веселит - сам никогда не весел. И, вроде, шут - и, вроде, и не шут.
Придумал миф, да сам в него поверил, и мысли эти жизни не дают.
Он сел за стол, зажег лучину, открыл сундук и вытащил бумагу,
А в глубине души была руина, и спасу нет от мыслей бедолаге.
Он обмакнул перо в чернило, руку занес: уже хотел писать,
Тут что-то в сердце снова защемило, знать в эту ночь опять шуту не спать!
И на бумагу лягут сроки, нигде они не капли не соврут
В них смысл простой и вместе с тем глубокий, что чувствует о том напишет шут.
"Склоняю голову в поклоне! Опять перед тобой твой верный раб.
Дерзнув писать царице, что на троне, презренный шут гоним жалок и слаб.
Живешь ты в царских там своих палатах, а я в трактире веселю людей,
Ты так умна, красива и богата, а здесь в округе нет меня глупей.
Но в день когда тебя увидел, перевернулся весь мой хрупкий мир!
Скажи, о как случилось так? Что привело тебя в забытый наш трактир?
Своё внимание ко мне ты обратила, с презреньем глянув прямо мне в глаза.
Но встретясь взглядом, взор свой опустила, в нём было то, о чем нельзя сказать!
С тех пор живу я лишь тобою, воспоминаньем, мыслью и мечтой,
Твоей улыбкою, глазами, красотою. Твой образ чистый милый и простой.
О госпожа, в ночи ты мне приснилась. Опять в том дивном сне, где мы вдвоем
Живем какой-то дикой и запретной жизнью... Так наяву не жить нам нипочем...
О чувствах всем везде пою я песни, потеха лишь от шутовской любви...
Народ не ведает ведь им не интересно, что лжи здесь нет, как не ищи!
Всё правда до последней точки, все эти строки из моей крови...
Храни ты своё сердце на замочке! Ну что тебе до шутовской любви?
И только мудрый седой волк всё знает, что так гротескно выставлено напоказ.
Все чувства в песне, шутке иль рассказе, – показанное не красивых ради фраз.
Что в глубине душа у них болит,
Об этом, вот, всегда молчат шуты!
Я знаю, в жизни нам с тобой не быть! Послать тебе письмо и будь что будет?
Какое дело птицам до земли? Я - шут, и кто меня осудит?
Зачем же мне тогда марать бумагу? И, в строки вылив душу, я пишу?
Вед завтра протрезвею - всё дотла сожгу!" ...
: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=548083
дата надходження 02.01.2015
дата закладки 06.01.2015